Буйная зелень, пение птиц и гранитные плиты со знакомыми именами. Чувствуешь, что все вокруг почти физически пропитано тем самым покоем, которого мастеру так не хватало в жизни. Высокие кирпичные стены надежно укрывают кладбище от вечно бегущей куда-то Москвы. И, побродив немного по старым кварталам некрополя, понимаешь, что ничего страшного здесь нет. Для ныне живущих могилы великого писателя Чехова, великого художника Левитана, великого певца Собинова – это не символ трагической утраты, а материализовавшаяся история. Только не надо соваться на новые участки кладбища, где убаюканную покоем душу вывернут наизнанку свежие могилы Тихонова и Янковского.
Новодевичье показалось мне, ростовчанину, воспитанному на масштабах самого крупного в Европе кладбища, совсем крохотным. Так что опасения, что найти последний приют Михаила Афанасьевича окажется сложно, не оправдались. А ведь накануне мы с Олей перерыли весь интернет в поисках указаний на расположение нужной нам могилы. Все это оказалось излишним: при входе на кладбище мы обнаружили удобную схему с указанием главных, по мнению администрации, захоронений.
Итак, войдя в главные ворота Новодевичьего, нужно идти по дорожке прямо до тех пор, пока не увидишь в стене по правую руку арочный проход. Под эту арку и нужно повернуть, перейдя тем самым с новой территории кладбища на старую. Затем снова повернуть направо, и, двигаясь по второму участку кладбища вдоль той же стены, только уже с другой ее стороны, искать двадцать первый ряд.
Найдя могилу любимого писателя, можно какое-то время постоять молча и поразмышлять над тем, посчастливилось ли Булгакову обрести заветный покой. Вспоминая его жизнь, приходишь к выводу, что никак не может быть иначе: покой он заслужил по праву.
– Слушай беззвучие, – говорила Маргарита мастеру, и песок шуршал под ее босыми ногами, – слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, – тишиной.
Сон укрепит тебя, ты станешь рассуждать мудро. А прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я.
Сон Михаила Афанасьевича бережет его жена, Елена Сергеевна (как известно, именно она послужила основным прототипом Маргариты. О том, что главным прототипом мастера был сам писатель, думаю, даже не надо напоминать).
Отвлек нас от раздумий о покое некий молодой человек, проведя около нас вереницу иностранных туристов. Остановившись совсем рядом, он обернулся к своим подопечным и весело осведомился по-французски: «Не хотите ли вы теперь взглянуть на могилу жены Сталина?» «Хотим, хотим!», загалдели французы, и юноша повел их прочь, провожаемый моим неодобрительным взглядом. Стоять в двух шагах от могилы Михаила Афанасьевича и ни словом не обмолвиться об этом? Может быть вы, молодой человек, думаете, что гости из Франции не знают, кто это такой? Да будет в таком случае вам известно, что Булгаков один из любимых русских писателей во всем мире! Завороженные магией его книг, иностранцы начинают учить сложный русский язык только для того, чтобы в оригинале прочитать свои любимые произведения. Ведь перевод никогда не сможет в полной мере передать все нюансы чудесной булгаковской прозы. Иностранцы погружаются в изучение истории России лишь с тем, чтобы понять реалии советской жизни тридцатых годов, описанные в «Мастере и Маргарите». Забредя однажды, к слову сказать, на сайт, посвященный этому роману (автор – бельгиец, выучивший по Булгакову русский), я провел немало занимательных минут, вчитываясь в комментарии иностранца к переводам этого романа. Как непредсказуемо, оказывается, могут быть поняты за границей самые очевидные для нас вещи. Помните, например, стихи, написанные поэтом Рюхиным к первому числу? Мы-то с вами знаем, что это за первое число такое – все эти «взвейтесь» да «развейтесь» пачками сочинялись поэтами к первому мая, но не знал об этом переводчик романа на английский. Поэтому в одном из английских переводов стихи оказались написаны к первому января – к Новому году. Забавно, не так ли?
Впрочем, разминувшись с группой французов на несколько минут, к могиле Булгакова подошел еще один товарищ, приведя с собой уже англоязычного посетителя. Английский я воспринимаю на слух хуже французского, но для того, чтобы разобрать слова интуриста «Oh, yes, it is my favourite writer!», хватило даже моих скромных познаний. Вот то-то же.
Вдруг мы сообразили, что, торопясь оказаться у могилы Булгакова, мы даже не успели запастись цветами. У ворот кладбища, правда, был магазинчик с ритуальными товарами, но такого траурного вида, что ни я, ни Оля не смогли себя заставить переступить его порог. Все-таки есть ощутимая разница между философским спокойствием старых каменными надгробий и трагизмом свежей смерти (а именно на ней паразитирует магазинчик). Так что мы отправились прочь от черной витрины с забальзамированными цветами.
Все мои познания о цветах, которые могли нравиться Булгакову, исчерпывались фразой автобиографичного Мастера: «Я розы люблю». Что ж, розы, так розы. Найдя небольшой рынок с цветами, мы выбрали для Михаила Афанасьевича самую красивую розу. Одну. Потому что отмечаем не поминки, а день рождения.
Лирическое отступление
Еще один интересный момент. Когда мы отправились за цветами, – а шли мы вдоль каменной стены старой территории кладбища, – я неожиданно сделал для себя одно маленькое, но примечательное открытие. Оказывается, невдалеке от могилы Булгакова среди плит колумбария в кладбищенской стене можно найти еще одно не постороннее имя: Юрий Слёзкин. Тот самый Юрий Слёзкин, который был одним из первых проводников Булгакова в литературный мир. Они подружились в двадцатом году. Дело было так: отступавший с белой армией Булгаков во Владикавказе тяжело заболел тифом. Жена его, Татьяна Лаппа, не позволила везти мужа дальше, так как он просто не перенес бы дороги. Белые ушли. Булгаков остался. В городе появились красные, и при новых порядках надо было как-то жить и выживать. Как минимум, нужно было где-то работать, чтобы не умереть с голоду. Опытный Слёзкин, с которым Михаил Афанасьевич уже успел познакомиться, устраивается руководителем подотдела искусств, а Булгакова делает заведующим литературной секцией. У будущего автора «Мастера и Маргариты» появляется возможность заработать кусок хлеба, а также – пропуск в литературную среду (и это для Булгакова было, пожалуй, важнее куска хлеба).
Сегодня почти никто не помнит литератора Юрия Слёзкина. Удивительно, как мне удалось углядеть на кладбищенской стене неприметную плиту размером с небольшую книжку. Ведь случайно наткнуться на нее среди сотен плит колумбария практически невозможно, тем более, если вообще не подозреваешь, что Юрий Львович тоже похоронен здесь. А, может быть, ничего удивительного и нет. Но о булгаковской мистике мы уже вспоминали достаточно, чтобы лишний раз не повторяться.
Не будем поминать мистику всуе, даже рассказывая о том, что, вернувшись на могилу с цветами, мы как раз застали церемонию возложения цветов от булгаковского музея. Хотя официальное слово «церемония» – это, пожалуй, не совсем верное слово. На самом деле все было тихо и без лишней помпы: просто пять человек пришли отдать дань уважения писателю. А из прочей публики были только мы с Олей – вот она, справа на фото.
Дама, которая стоит на фотографии второй слева, оказалась булгаковедом Ириной Яковлевной Горпенко. А вот как зовут остальных, я вам, к сожалению, сказать не могу: познакомиться мы с ними не успели, ибо Ирина Яковлевна заговорила нас до такой степени, что улучить момент для того, чтобы познакомиться с остальными членами коллектива, было совершенно невозможно. И это, я вам скажу, здорово – не то, конечно, что мы не познакомились с оставшимися товарищами, а то, что Ирина Яковлевна успела рассказать нам столько интересных вещей. В частности: выяснилось, что Булгаков все-таки был у нас в Ростове, хоть и самое непродолжительное время. Вообще говоря, очень странное чувство возникает время от времени при беседе с профессиональным булгаковедом. Это непривычное ощущение заключается в том, что чувствуешь: Булгакова, как ни крути, ты знаешь очень плохо. Перед тобой открываются такие дебри булгаковедения и булгакологии, выкладываются такие факты и имена, которые ты если и знал, то успел давным-давно забыть. Что ж, будем наверстывать упущенное.
Да, следует сказать еще об одном. Благодаря этой встрече сбылась мечта идиота: мне удалось подержать в руках первые издания Булгакова. О, листать их – это совершенно особенное удовольствие. Итак, во-первых, у наших новых знакомых с собой оказалось самое первое издание «Дьяволиады» – со знаменитой красно-черной рубленой кляксой на обложке. Во-вторых, пиратское (кажется, рижское, 1928-го года) издание «Белой гвардии», в дореформенной орфографии: название написано через «ять», а сверху имя автора – «Мих. Булгаковъ» (эта книга примечательна не только тем, что издана без ведома и согласия автора, но еще и тем, что четвертая глава в ней поддельная, придуманная и вписанная в роман пиратами же). В-третьих, «Роковые яйца», уж не помню, что за издание, но судя по тому трепету, с которым к книжке относился владелец, тоже очень редкое и ценное. Смотрите, какая довольная у меня физиономия:
После того, как были сделаны эти кадры, мы сообразили, что, стоя к могиле Булгакова лицом, на фотографиях мы окажемся на фоне могилы Станиславского, которого писатель весьма недолюбливал (и, скажем откровенно, было за что). Так что мы переместились поближе к могиле Михаила Афанасьевича, украшенной корзиной цветов с алой лентой «Мастеру – от музея «Булгаковский дом»».
Еще одно лирическое отступление
Кстати, известна ли вам история черного камня, установленного в изголовье могилы Михаила Афанасьевича? Если вы увлекаетесь Булгаковым, то знаете ее наверняка — историю эту из-за ее эффектности обожают пересказывать все, кому не лень, так что она уже стала явно отдавать попсовостью. Однако попса попсой, а история и в самом деле в высшей степени примечательна, так что расскажу о ней и я.
История эта связана с Гоголем, которого Булгаков страстно любил и считал своим учителем. Пожалуй, можно говорить, что мистика Булгаковских книг в большой степени берет начало в мистике Гоголя. Не исключено даже, что сжигал Булгаков первый вариант романа о дьяволе (да-да, в тридцатом году первая редакция романа была сожжена) именно вдохновленный примером кумира. Сжигал роман Булгаков, правда, осмотрительней, чем Гоголь, а именно – оставляя нетронутым корешок тетради с широкими обрывками страниц – иначе кто ж поверит, что роман действительно был им написан? (По этим обрывкам после смерти Булгакова даже удалось восстановить текст первых редакций романа). Несколько лет спустя, заново переписав главы романа, Булгаков заставит уже Мастера погубить свои рукописи в печке. Но мы несколько отвлеклись. Вернемся к Гоголю. А точнее, к его могиле.
Изначально Гоголь был похоронен на кладбище Данилова монастыря в Москве. Могилу его венчал камень, специально доставленный из Крыма и получивший за свою форму, напоминающую очертания лысой горы, имя Голгофа. Через восемьдесят лет, в начале тридцатых, монастырь большевики закрыли, кладбище ликвидировали, а останки Гоголя перевезли на почетное Новодевичье. Еще через двадцать лет невзрачный могильный камень заменили на помпезное надгробье «от советского правительства», а ненужную более Голгофу бросили под стену кладбища, в кучу других камней. А дальше… Впрочем, лучше приведем воспоминания Елены Сергеевны, вдовы Булгакова:
Я никак не могла найти того, что бы я хотела видеть на могиле Миши – достойного его. И вот однажды, когда я по обыкновению зашла в мастерскую при кладбище Новодевичьем, – я увидела глубоко запрятавшуюся в яме какую-то глыбу гранитную. Директор мастерской на мой вопрос, объяснил, что это – Голгофа с могилы Гоголя, снятая с могилы Гоголя, когда ему поставили новый памятник. По моей просьбе, при помощи экскаватора, подняли эту глыбу, подвезли к могиле Миши и водрузили. С большим трудом, так как этот гранит труден для обработки, как железо, рабочие вырубили площадочку для надписи: Писатель Михаил Афанасьевич Булгаков, 1891-1940 (четыре строчки. Золотыми буквами). Вы сами понимаете, как это подходит к Мишиной могиле – Голгофа с могилы его любимого писателя Гоголя.
Так камень с могилы учителя лег в изголовье могилы ученика. Сбылась мечта Булгакова, в трудные дни обращавшегося к Гоголю, сидящему у бульварного кольца: «Учитель, укрой меня своей чугунной шинелью».
Разговаривали еще с булгаковедами о многом и разном, даже не буду пытаться пересказать. Потому что рассказать обо всем не смогу все равно, а пропускать что-то будет обидно. Да и ваше терпение не стоит испытывать, правда? Ведь по непонятным мне причинам не всем может быть интересно читать, скажем, о трагической судьбе булгаковской тетки в Крыму двадцатого года. А это лишь одна из затронутых образованной Ириной Яковлевной тем.
Но, как ни была интересна наша беседа, пришло время прощаться, и мы, предварительно обменявшись координатами, отправились своими дорогами. Наш путь лежал к иным великим деятелям искусства, покоящимся здесь – Илье Ильфу (каменный обелиск, чрезвычайной лаконичностью и массивностью своею совсем не похожий на творчество писателя), Владимиру Маяковскому (тут наоборот, очень подходящая ему красная гранитная плита с выразительным бюстом агитатора, горлана-главаря), Антону Чехову (уютная, если так можно говорить о могильном памятнике, беленькая стела за кружевной оградой), упомянутому выше Гоголю и многим, многим другим.
Гуляя по кладбищу, можно поразмышлять над вечными вопросами бытия, над тайной жизни и смерти, но хочешь – не хочешь, мысли непременно возвращаются к Булгакову. И дело здесь даже не в нашем настрое. Ну скажите на милость, как можно не вспомнить о Михаиле Афанасьевиче, увидев на могильном памятнике такое вот имя:
Прототипом профессора Преображенского был дядя Булгакова, доктор Покровский, а ассистентом у него вместо Борменталя работал доктор Блюменталь. Так вот вам еще одно имя:
Правда, ни имени Швондера, ни Шарикова нам не встретилось. Ну и правильно. Не место им на Новодевичьем.
Других же булгаковских персонажей, гораздо более симпатичных и вполне себе живых, можно встретить даже сегодня, но для этого нужно заглянуть в музей «Булгаковскй дом». Впрочем, не будем забегать вперед – этому (и еще многому другому) будет посвящена третья часть нашего рассказа.
1. Однажды на Патриарших
2. Последний приют: могила Михаила Булгакова
3. Булгаковская Москва
4. День рождения Булгакова: писателю 119 лет
Камень с могилы Гоголя стал надгробием для Булгакова
Михаил Афанасьевич Булгаков (1891–1940) — автор культового романа «Мастер и Маргарита», а также «Театрального романа», «Белой гвардии», сатирической повести «Собачье сердце», пьес «Бег», «Дни Турбиных» и других. Принято считать, что мистика булгаковских произведений идет от Гоголя, которого писатель страстно любил и считал своим учителем: даже первый вариант «Мастера» сжег, следуя примеру своего кумира.
Умер великий писатель от наследственной болезни почек. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве (2 участок, 21 ряд). Охраняет его покой третья супруга, прототип Маргариты — Елена Сергеевна Булгакова.
Мистика дала о себе знать и при выборе памятника Михаилу Булгакову. По признанию его супруги Елены Сергеевны, она долго не могла найти подходящее надгробие, пока не увидела на Новодевичьем кладбище торчащую из земли каменную глыбу. Она оказалась «голгофой» с могилы Гоголя! Николая Васильевича похоронили сначала на кладбище Данилова монастыря в Москве, на могиле был гранитный камень с крестом — символ Голгофы. Затем монастырь закрыли, прах Гоголя перенесли на Новодевичье и сменили памятник. Так обращение Булгакова: «Учитель, укрой меня своей чугунной шинелью», — сбылось: гранитная глыба лежит в изголовье могилы ученика. С большим трудом, так как этот камень сложен в обработке, мастера вырубили нишу для памятной надписи: золотыми буквами выгравированы сначала четыре строчки — «Писатель Михаил Афанасьевич Булгаков, 1891–1940», затем еще три, посвященные его супруге. Перед надгробием разбит большой цветник, огражденный серым бордюрным камнем.
Едва ли не каждое погребение здесь — памятник государственного масштаба. Хрущев, Булгаков, Ельцин, Маяковский, Шаляпин — список можно продолжать бесконечно. Как и всякий «город мертвых», Новодевичье кладбище окутано легендами. Под звон колоколов монастыря по соседству сотни туристов ежедневно ищут захоронения своих кумиров, а родственники великих приходят навестить могилы предков. Чем удивит главный некрополь России — в репортаже РИА Новости.
Могила Чехова припорошена снегом. Рядом стоит молодой человек и с отстраненным видом смотрит на памятник в виде часовни. Крышу венчают «три сестры» — три металлических башенки. Остроносый блондин держится за ограду, ее узор точь-в-точь повторяет нижнюю часть мхатовского занавеса работы Шехтеля — драматург создал для этого театра не одно произведение.
— На могиле его брата огромный букет цветов, а у самого Чехова — только несколько засохших роз. Странно, вы не находите? — спрашивает он.
Даниил Киселев, как и Антон Павлович, врач. Сюда приходит не первый раз к любимым писателям — Чехову и Булгакову. Эти визиты он называет «паломничеством памяти». После непродолжительного разговора, вежливо попрощавшись, молодой человек удаляется по «мхатовской аллее», минуя могилы Станиславского, Немировича-Данченко, Москвина и других театральных деятелей.
Разворачиваемся на 180 градусов — перед нами место, где покоится Гоголь. Его перезахоронили со Свято-Даниловского кладбища в 1931 году. При вскрытии могилы присутствовали литераторы, в том числе писатель Владимир Лидин. В дневнике он оставил запись: «Черепа в гробу не оказалось, и останки Гоголя начинались с шейных позвонков: весь остов скелета был заключен в хорошо сохранившийся сюртук табачного цвета; под сюртуком уцелело даже белье с костяными пуговицами; на ногах были башмаки, тоже полностью сохранившиеся…»
Лидин признается, что «позволил себе взять кусок сюртука Гоголя, который впоследствии искусный переплетчик вставил в футляр первого издания «Мертвых душ».
Однако старший экскурсовод ГБУ «Ритуал» Виталий Романов сомневается в правдоподобности воспоминаний: «Красивая легенда, литераторы такое любят. Поймите, за 79 лет никакой сюртук сохраниться не мог».
Впрочем, есть и достоверные сведения о могиле Гоголя, не уступающие легенде. «При перезахоронении на Новодевичье кладбище перенесли только саркофаг. А надгробный камень с фразой из Нового Завета «Ей, гряди, Господи Иисусе», который служил основанием для креста и потому назывался «голгофой», за ненадобностью унесли на хоздвор. И все-таки сейчас он здесь. Пойдемте, покажу где», — увлекает за собой экскурсовод.
«Учитель, укрой меня своей чугунной шинелью»
Мы неспешно движемся по старой части кладбища — вдоль краснокаменной стены, где сейчас колумбарий.
— Некрополь появился еще при отце Ивана Грозного — Василии III: на дороге к Смоленску в честь его освобождения от католической Литвы здесь воздвигли Новодевичий женский монастырь. При нем хоронили духовенство и знать: к примеру, сестру Петра I царевну Софью Алексеевну. Тогда монастырь находился за городом, теперь это почти центр — станция метро «Спортивная», — на ходу поясняет Романов.
К XIX веку население Москвы значительно увеличилось — выросло и кладбище.
— За южной стеной монастыря освятили 2,7 гектара земли. До 1918 года тут хоронили по православному обряду. После христиане, мусульмане, иудеи и атеисты смешались. К примеру, самоубийца Маяковский, высмеивавший религиозность, тоже покоится на Новодевичьем. Для советской власти религия не имела значения, главным было общественное положение.
Но мест для великих все равно не хватало: в 1949-м к кладбищу присоединили новую территорию, а в 1970-х — новейшую.
Общая площадь некрополя сегодня — 7,5 гектара, тут более 28 тысяч захоронений, включая колумбарий.
Приближаемся к массивному камню. Еще снегопад-другой — и его можно было бы принять за сугроб. Вооружившись метлой, Виталий энергично смахивает с камня белое покрывало. Проступают буквы и складываются в известную любому русскому человеку фамилию — Булгаков.
— Здесь покоятся Михаил Афанасьевич и его жена. За восемь лет до смерти Булгаков в письме к другу Павлу Попову обращался к Гоголю: «Учитель, укрой меня своей чугунной шинелью». Когда он умер, жена Булгакова, зная о судьбе «голгофы», отыскала камень на хоздворе и установила на могиле мужа. Только вверх тормашками, поэтому новозаветной фразы не видно. Пророчество сбылось, а Елена Сергеевна теперь лежит рядом с мужем», — заключает Виталий.
В его речь вмешивается звон колоколов Новодевичьего монастыря — ровно полдень.
Дослушав перезвон у надгробия автора «Мастера и Маргариты», сворачиваем на узкую тропинку между могилами. Вот надгробная скульптура «Мысль» на могиле Меркурова его же собственной работы. Зима справила скульптуре белую папаху набекрень и заботливо укутала белым шарфом. Не верится, что костюм нерукотворный. Однако позже мы встретим еще много монументов в таком убранстве.
При жизни Меркуров создал мемориал авиаконструктору Поликарпову (среди его разработок, в частности, — известный всем «кукурузник»). Скульптура изображает падение Икара: одним крылом он прикрывает лицо, другое еще расправлено. Приглядитесь к фамилии конструктора: мифический персонаж выбран не случайно.
«Не Эйнштейн, а Эйзенштейн»
Заходим вглубь старой части Новодевичьего. Перед нами умирающий белый лебедь на могиле оперного певца Леонида Собинова работы Веры Мухиной. Кажется, мраморное изваяние сейчас выпрямит шею, взмахнет крыльями и взлетит.
— Кладбище раскрывает талант великих скульпторов с неизвестной нам стороны. Особенно советских: ведь по большей части они выполняли госзаказы и были поставлены в жесткие рамки. Сравните брутальных «Рабочего и колхозницу» и тонкошеего лебедя — абсолютно разные грани творчества одного и того же художника, — рассуждает Романов.
А вот захоронение самой Мухиной очень скромное.
— Она погребена рядом с мужем — доктором Алексеем Замковым. «Для людей я сделал все, что мог», — выгравировала супруга на его плите. «И я тоже», — приписала ее ученица, работавшая над усыпальницей Мухиной.
Лирический рассказ прерывает иностранная речь.
— Мы пришли разыскать могилы Эйнштейна и жены Сталина, но заблудились. Не подскажете, где они? — обращается итальянец.
Перевожу просьбу экскурсоводу.
— Эйнштейн умер в Америке, его тело кремировали, а прах развеяли, здесь — режиссер Сергей Эйзенштейн. Как всегда, напутали. Жена Сталина — прямо и налево, — качая головой, объясняет Романов. — Странные люди, купили билет с бесплатным гидом, а гида не взяли. Вот и мучаются теперь.
— Режиссера нам не надо, — подрасстроились итальянцы и побрели к могиле супруги советского вождя.
За год работы экскурсовод перевидал самых разных иностранцев.
— Летом их пруд пруди. Туристов из Китая, к примеру, интересуют в основном несколько могил. Они часто плачут у захоронений Героя СССР Зои Космодемьянской и скрипача Ойстраха. У надгробия музыканты включают его записи. Для Ойстраха писали в том числе Шостакович и Прокофьев — они тоже лежат здесь.
На могильной плите Дмитрия Шостаковича изображена композиция из четырех нот, сочетание которых он обязательно включал в каждое произведение. Если ноты обозначить латинскими буквами, получается DSCHA, то есть инициалы Шостаковича.
Оглушительная вечная пауза
Другой музыкальный шифр — на захоронении композитора Шнитке. Гравировка на камне — нотный стан. На нем знак паузы. Над ним фермата, символизирующая вечность. Внизу — форте-фортиссимо: знак максимальной громкости.
— Все вместе можно расшифровать как «оглушительная вечная пауза». То есть смерть, — объясняет наш проводник по «городу мертвых».
Белым мрамором ослепляет памятник Федору Шаляпину: «3D-копия» с портрета кисти Коровина.
— Не так давно мы провели технические работы по «обелению» камня. От времени он сильно почернел, — расскажет позже РИА Новости гендиректор Российского национального музея музыки Михаил Брызгалов. — Хотя музеи и не отвечают за надгробия, они хранят память о наших великих предках, поэтому должны заботиться и о могилах. Ведь не у всех остались потомки.
Но даже если родственники живы, находятся неравнодушные, которые следят за усыпальницами кумиров.
— С дочерью Райкина Екатериной Аркадьевной и ветеранами театра приходим на его могилу почти каждый месяц, — говорит исполнительный директор Фонда поддержки и развития культуры им. А. И. Райкина Юрий Кимлач. — Обязательно в день смерти, в день рождения, перед 9 Мая и в день первого спектакля Ленинградского театра миниатюр — с него начинался «Сатирикон». Бывает, приезжаем, а букет от сына — Константина Райкина — уже тут: из-за большой загруженности у него свой график посещений.
Гуляя по кладбищу, мы тоже встретили родственников усопших. У могилы Леонида Полякова — архитектора станций «Курская» и «Арбатская» — орудует лопатой и метлой пожилая женщина. Она поспешила показать, что глухонемая, поэтому можно лишь гадать, кем ему приходится.
Навещает ли кто-то другого архитектора, лежащего здесь, неизвестно. Но Льву Рудневу и так повезло: его высеченный на стеле портрет вечно взирает на здание МГУ, виднеющееся вдалеке, — его главное творение.
Чуть более разговорчивы оказались потомки одного из основоположников советской космонавтики Бориса Раушенбаха.
— Пришли поздравить отца с днем рождения, принесли цветы, прибрались, — объясняет одна из дочерей физика.
Не все так ревностно относятся к памяти великих — состояние иных надгробий оставляет желать лучшего.
— У каждой могилы есть ответственный за захоронение — чаще всего родственник. У ГБУ «Ритуал» они могут заказать услугу ухода, но в первую очередь мы занимаемся прощальными церемониями. Сейчас здесь чаще хоронят родственников тех, кто уже покоится на Новодевичьем. Иногда сбережение захоронения берут на себя профильные фонды или музеи: кино, музыки и так далее. К сожалению, не всегда. На Новодевичьем всего один памятник сделан из дерева: Александру Птушко — режиссеру «Сказки о царе Салтане», «Садко», «Каменного цветка». Хотя с 1964-го он неплохо сохранился, нужна реставрация. Однако выделять средства никто не торопится, — разводит руками Романов.
Помимо служителей муз, на Новодевичьем нашли последний приют военные деятели: основатель ВДВ Маргелов, Герой СССР Жданов, генерал-майор Панфилов. А также политические: Чичерин, Молотов, Громыко, Микоян, Черномырдин, Гайдар.
Мимо мемориала Ельцину пройти сложно — массивный мраморный триколор расположен прямо по центру новой части некрополя.
— Работа скульптора Франгуляна символизирует роль первого российского президента в истории страны: он вернул традиционную символику — герб и флаг, поэтому и памятник в виде триколора, — разъясняет гид.
Хрущева, наоборот, похоронили на задворках, а в день похорон кладбище закрыли, чтобы не создавать шума. Позже Эрнст Неизвестный сделал надгробную скульптуру.
— Когда Хрущев устроил авангардистам разнос в Манеже, одним из первых под горячую руку попал Неизвестный: генсек грозился сослать его на урановые рудники. Потом, видимо, пересмотрел взгляды. В один из визитов в мастерскую его сын передал просьбу отца к Неизвестному создать ему памятник. Тот согласился, — рассказывает ученица скульптора Елена Елагина. — Я лепила голову вождя: изучила десятки фотографий разного времени и попыталась синтезировать их в нечто единое. Голова помещена в объемную «раму» наполовину из черного, наполовину из белого камня — символ противоречивой личности.
Кроме того, Неизвестный ваял надгробные памятники лауреату Нобелевской премии Ландау и скрипачу Ситковецкому, а Елагина — академику Федорову и писателю Шукшину.
— Василий Макарович завещал, чтобы на его могиле установили крест, но в советское время это было запрещено, поэтому крест получился условный: куб, символизирующий вечность, пронизывает вертикаль.
Табакову — шарф, Чехову — поцелуй
Есть здесь и живые «местные»: у могилы оперной дивы Галины Вишневской мы познакомились с Антоном. Он уверяет, что знает все московские кладбища вдоль и поперек. В частном порядке водит экскурсии:
— Такого переплетения судеб не найдешь нигде. Интересное место. Можно отдохнуть душой и телом.
Наша последняя точка в «городе мертвых» — у самых свежих захоронений. Могилы Станислава Говорухина и Олега Табакова усыпаны цветами. На обеих пока лишь простые деревянные кресты.
Крест Табакова, преданного болельщика «Спартака», обвязан красно-белым шарфом — точь-в-точь таким, что носил озвученный им Кот Матроскин.
Неподалеку памятник Юрию Никулину — великий цирковой артист и киноактер подстелил плащ и присел перекурить, рядом отдыхает его любимый пес Федор. Передаем поклон от внука — Максима Никулина, с которым говорили накануне. Впрочем, он и сам нередко навещает дедушку.
— Прихожу вместе с родственниками минимум три раза в год: на день рождения, в день смерти и на 9 Мая. Дед прошел Финскую и Великую Отечественную войны — для него День Победы был важнее остальных.
Встречаем двух китаянок. Почему-то они не плачут у могилы Ойстраха, а задумчиво разглядывают схему кладбища, на которой ручкой обвели интересующие фамилии. Оказывается, здесь погребены не только русские знаменитости, но и зарубежные — в основном коммунисты и революционеры.
— Все перепутано, ничего не найти. Ищем Ван Мина и других соотечественников, но не прочь посмотреть и на могилы Чихова, Елецина и Хорущева. У нас людей чаще всего хоронят в родных краях, у дома. Здесь же все в одном месте. Оно пронизывает чувством уважения насквозь, — на ломаном русском говорит китаянка.
А в это время в старую часть кладбища проходит девушка с четырьмя желтыми тюльпанами и вскоре возвращается — уже с пустыми руками. Она не призналась, кого навещала, и мы решили сами найти могилу с тюльпанами. Но побродив с полчаса, не обнаружили цветов и двинулись к выходу.
Вновь минуя могилу Чехова, остановились как вкопанные. На памятнике виднелся свежий ярко-красный отпечаток женских губ.