История как мать нашла своего сына

Подвиг матери

Пограничник Евгений Родионов пропал в Чечне в феврале 1996 года. Его мама Любовь Васильевна, маленькая хрупкая женщина, в поисках сына прошла все круги ада. Научилась общаться с нелюдями, в одиночку вела переговоры с лидерами боевиков, была в плену. Но тело сына всё равно нашла и привезла домой

Юлия ЯГНЕШКО

Эту историю нам рассказали в Православной гимназии. Ребята готовили проект о калининградцах, погибших в Чечне (см. «Гражданин», №27 от 10 декабря 2015), и узнали, что из посёлка Лесное ушёл на ту войну и рядовой Евгений Родионов. Родом он был из Подмосковья, а в нашу область его отправили, когда призвали в армию. Три месяца был в учебке в Озёрске, ещё три — на спецподготовке в Лесном.

В конце прошлого года ребята встретились с его мамой, Любовью Васильевной. Вместе с ней они побывали в местах, где служил Женя, и узнали, каким был её сын.

Последняя встреча

Получив повестку, он сразу же пошёл в военкомат, не увиливал. И был счастлив, что попал в пограничные войска. Увы, похвастаться формой, сфотографироваться вместе с мамой с автоматом в руках на присяге, не получилось. Она не смогла приехать. Увиделись только в сентябре 1995-го. Тогда Женя и сказал, что попросил отправить его в горячую точку.

А в январе 1996 года Евгения командировали в Назранский погранотряд, на границу с Чечнёй. И ровно через месяц он пропал.

Не разобрались…

Сначала пришла телеграмма. «Ваш сын, Евгений Александрович Родионов, самовольно оставил часть, и командование просит вас принять меры для возвращения сына на службу…» Вслед за этой телеграммой последовали позорный обыск и пересуды соседей.

Но Женя не мог! И мама верила и ждала, сходя с ума от неизвестности, а потом отправилась к месту службы сына.

Там командир части сообщил, что «немного не разобрались»: её сын не дезертир, а захвачен в плен. 

… 13 февраля 1996-го младший сержант Андрей Трусов и рядовые Женя Родионов, Игорь Яковлев и Саша Железнов дежурили на блокпосту. Точнее в будке без освещения, связи и огневой поддержки на единственной дороге, по которой бандиты перевозили оружие, наркотики и пленных. Утром солдат не оказалось на месте. Следов крови на дороге вроде как не заметили.  

Тревоги не объявили, никто никого не искал. Ясное дело — дезертиры. Так и сообщили всем родителям. 

Потом только наблюдающий за блокпостом признался, что ночью к будке подъехал УАЗик скорой помощи и люди в камуфляже затолкали солдат в машину. 

Сумасшедшая или святая?

Военные порекомендовали матери ехать домой, но она стала искать сына. «Я знаю, он надеялся, что его не оставят, освободят», — говорит Любовь Васильевна. 

— Твой сын, кроме тебя, никому не нужен…, — огорошила её мама другого военнопленного, Любовь Мелихова. И посоветовала: — Ты обойдёшь всю Чечню, всех их бандитских командиров… Никогда не рви на себе волосы, не валяйся перед ними в пыли. Веди себя достойно.

Десять месяцев Любовь Васильевна искала Женю.

Была у Масхадова, у Гелаева и у Хоттаба. Чудом удалось ей попасть в кадр, когда фотографировались с Хоттабом. Ведь истинные мусульмане с женщинами, да ещё с иноверками, не снимаются. Она берегла этот снимок как драгоценность. Ведь он был пропуском. Сначала показывала его, потом фотографию Жени, потом предлагала выкуп за сына.

К Басаеву пришла вместе с отцом одного контрактника. Пока  снимали камеры, всё было нормально. Когда же родители русских солдат вышли из аула, их окружили, били ногами и прикладами. Наши десантники подобрали женщину почти неживой… А своего попутчика она увидела потом среди неопознанных трупов…

Любовь Васильевна собирала сведения о пленниках по крупицам, раздавала по аулам десятки фотографий сына, кидалась в любое место, где он мог быть.

А потом узнала, что Жени больше нет. 

Страшный выбор

Хайхороев, отряд которого и взял ребят в плен, сказал, что Женя погиб во время бомбёжки российских войск. Она не верила, буквально допрашивала боевика. Тот нервничал, схватился за пистолет. От смерти тогда её спас только представитель ОБСЕ, присутствовавший на встрече. Наконец бандит признался, что сына казнили. Сам виноват! Ему предлагали выбор, мог принять мусульманство и выжить!

Только выбора не было. Любовь Васильевна видела солдата, который не выдержал пыток и согласился. Сначала ему поручили охранять пленных, а потом добивать их… Матери, которая нашла его в горах, он перед видеокамерами сказал: «У меня нет матери, у меня есть только Аллах». «Лучше бы ты умер», — ответила та.

Она не успела…

Почти сто дней ребят держали в плену. Издевались, били, пытали… И предлагали всё прекратить, если они «станут братьями». Женя дважды бежал, но неудачно. Когда же боевики поняли, что взять за них нечего, а ребята не отрекутся, они убили их.

23 мая 1996 года, под Бамутом, Жене отрезали голову… Живому! В день, когда ему исполнилось девятнадцать лет.

Любовь Васильевна была тогда всего в семи километрах от этого места. Не успела… А назавтра наши войска взяли Бамут.

И даже за мёртвого сына снова требовали выкуп. Шестнадцать раз Хайхороев менял условия. Тянул время, ведь был приказ — обезображенные тела не выдавать. 

«Мне пришлось пройти все муки, все круги ада, — говорит Любовь Васильевна. — Я ходила и не подорвалась, хотя мин там было больше, чем камней. Я должна была похоронить Женю в родной земле». 

Суммы называли заоблачные. Она продала всё. Вещи, одежду и квартиру. Но за Женю назначали такую цену… 

Так умирает надежда 

И вот вскрыта очередная могила. Три тела. Двое обезглавлены. Она стояла, вглядываясь в яму, выхваченную из темноты светом фар, и молилась, чтобы Жени там не было.

— Крест! — вскрикнул солдат.

Его крестик… Любовь Васильевна потеряла сознание.

Трудно поверить, но военное  ведомство почти ничем не помогало матери. Сына она нашла сама, сама выкупила у бандитов, сама и везла домой. 

Но ей пришлось вернуться. Чтобы найти его голову.

— Деньги ты у меня взял, а сына мне из морга без головы не отдают, — сказала чеченцу-посреднику.

Тот поверил. И принёс голову. Наверное, тоже участвовал в казни…

В Ростов добиралась поездом. Проводница потребовала открыть сумку:

— Что вы везёте? Такой запах!

Любовь Васильевна открыла:

— Это мой сын.

Женщина отпрянула, в ужасе закричала:

— Сумасшедшая!

Мать только горько вздохнула. 

Дома она сама переложила сына из «цинка» в гроб, сама укрыла саваном. А через несколько дней после его погребения, сама похоронила и его отца. Сердце не выдержало…

Посмертно Женю наградили Орденом Мужества. На его могиле в посёлке Сатино-Русское под Подольском стоит огромный крест. Приходят незнакомые люди, кладут цветы. А один ветеран Великой Отечественной войны снял с кителя фронтовую медаль «За отвагу» и положил её на могильный камень…

Женина рябина

Солдат умирает не тогда, когда его убивают, а когда его забывают, уверена Любовь Васильевна Родионова и всегда благодарит всех, кто помнит её сына.

Она часто бывает в нашей области, считает эту землю родной, ведь здесь в последний раз видела она своего мальчика… И обязательно придёт к Православной гимназии, где недавно в память о Жене посадили рябину.

«Такая идея родилась на встрече с мамой Евгения, — говорит преподаватель Татьяна Курдай. — Она сказала, что памятники стоят, пылятся, о них вспоминают два раза в год. И лучше в честь погибших сажать деревья. Мы спросили, какое дерево было любимым у Жени. Оказалось, рябина». 

«Саженцы купили на средства, которые собрали на благотворительной ярмарке, когда продавали домашнюю выпечку, — рассказывают ученики 6 «Б» Ваня Макаренко, Арсений Соловьёв и Лилия Садреева. — Мы хотели посадить их на улицах погибших в Чечне — Бровковича, Колесникова, Гакуна и Бусловского. Но там мешают коммуникации. Тогда четыре рябины посадили в парке «Юность», у памятника погибшим в горячих точках, а пятую — возле нашей гимназии. Нашу акцию уже поддержали школьники из  Черняховска».

… Растут деревца и напоминают нам о человеке, который  не предал Родину, своих друзей и веру, отказался стрелять в своих, чтобы спастись самому. А ещё о другом человеке и о другом подвиге. Подвиге его матери…

Только 11 января, после всех праздников, я смогла обратиться в Тульскую дивизию с требованием вернуть мне тело погибшего сына. Мне ответили, что Николай Пясецкий числится пропавшим без вести, его тело пока не найдено. Опять возобновились звонки в штаб ВДВ. Ответ: «Ждите, все тела собираются в Ростове-на-Дону. Тело вашего сына будет переправлено в Москву».

Следующий звонок был в воинскую часть 41450. Я просила сообщить, при каких обстоятельствах погиб мой сын. Выяснила, что Коля в составе экипажа БМД № 785 (боевая машина десанта) 1 января вошел в Грозный. Машина была подбита. В живых из 12 человек осталось только трое. Точное место гибели не установлено, машина пока не найдена.

Мне удалось связаться с Сережей Родионовым — одним из мальчиков, оставшихся в живых. Он лежал в Новочеркасском госпитале. Сережа сказал, что мой Коля остался убитым в машине. По его предположению, перестрелка произошла в районе железнодорожного вокзала. Российские военные не знали города, у них не было карт.

25 января я узнала, что машина найдена, но тела моего сына в ней не было. Тогда я уже понимала, что никто не будет «доставлять» его в Москву, и решила действовать сама.

Ниточка оборвалась

На следующий день со съемочной группой Би-би-си я вылетела в Минводы, оттуда — в Назрань. В первый же день в Ингушетии мне показали видеосъемку крупным планом, на которой молодая чеченка держала военный билет моего сына. На нем легко можно было прочитать его имя и фамилию. У чеченки спросили: «Что это у вас?» Ответ: «Это военные билеты русских. Они выскакивали из подбитых машин, а мы их расстреливали». Сама она возила раненых из Грозного в Старые Атаги. Там была больница. Я решила, что эту женщину необходимо найти, чтобы узнать, как к ней попал военный билет.

В Грозный я пробиралась дважды. Самолеты бомбили город ежедневно, обстрел из орудий велся непрерывно. Но страха, как ни странно, у меня не было. В подвале 2-й горбольницы встретила Марию Ивановну Кирбасову — председателя Комитета солдатских матерей России. Через нее узнала, что в списках пленных Коли нет.

Старые Атаги не обстреливали. Съемочная группа каждый день подвозила меня к больнице. 31 января удалось разыскать ту самую чеченку, ее звали Зарема. Она вернула мне военный билет сына, но назвать точное место и обстоятельства, при которых попал к ней билет, не смогла. Назвала всего лишь три слова: Ханкала, Чеснаб, Дом печати. Я предположила, что из этих районов чеченка вывозила раненых.

Вернулась в Назрань. Этот ингушский город, расположенный недалеко от Грозного, приютил тысячи беженцев. Нашли приют там и сотни российских матерей. В поисках сыновей они ехали туда со всех концов страны. Из сотен женщин, что были в Назрани, найти сыновей живыми удалось совсем немногим.

В Назрани я пробыла недолго. Я решила выяснить судьбу Коли через штаб ВДВ, который находился в Беслане, а затем выехать в Ростов-на-Дону, где собирали тела погибших солдат. В штабе, просмотрев списки, мне сказали, что напротив фамилии моего сына стоит знак вопроса. В ночь с 1 на 2 февраля бортом меня отправили в Ростов-на-Дону. В комендантской роте госпиталя я просмотрела все книги регистрации погибших солдат. Коли там не было. Мне объяснили, что опознаны только 40% от общего числа погибших. Пришлось осматривать вагоны, которые были набиты телами российских солдат.

Многих из них опознать уже было невозможно: грудой лежали тела, обглоданные собаками, разорванные на куски, обгоревшие.

Собрав все мужество, я обошла вагоны и палатки, осмотрела каждого мальчика: его лицо, волосы, а если не было головы — руки и ноги. Мой Коля был приметный: у него были родинка на правой щеке и татуировка на предплечье. Поскольку он серьезно увлекался музыкой и часто играл на гитаре, я хорошо представляла его руки. Колю найти не удалось. Военные сказали, что еще не все вагоны прибыли в Ростов, часть находится в осетинском Моздоке. Туда я и отправилась.

В Моздоке сотни матерей ежедневно собирались в кинотеатре «Мир». Каждая пыталась разыскать своего сына и по возможности его выкрасть, увезти, спасти. Тут же сидели представители воинских частей. Офицер, к которому я обратилась, поначалу вроде бы согласился помочь, но при следующей встрече сказал: «Что вы хотите? Ведь ваш сын числится пропавшим без вести».

Ночью мне приснился сон, будто я вхожу в здание с колоннами, оно было похоже на ростовский госпиталь. Я попадаю в большой вестибюль, стою и размышляю: мне нужно отнести одну передачу отцу (он умер четыре года назад), вторую — сыну, а кто третий? Ладно, думаю, передам пока отцу и сыну. Обвожу взглядом помещение и вижу невысокую загородку, за которой стоит кровать, на ней — ребята. Мой Коля лежал с краю. Все они были накрыты белым покрывалом, видны только стриженые головы. На меня смотрели большие голубые глаза сына. Он сказал: «Мама, три четверти батальона погибло». Я тогда подумала, зачем же я его ищу, если он совсем рядом? Потом оказалось, что сон был вещим. Через шесть месяцев все встало на свои места. Та увиденная мною третья передачка предназначалась для моей дочери, которая вскоре попала в автомобильную аварию.

В течение недели после этого сна я снова ходила по инстанциям и проверяла вагоны с телами. Давая разрешение на поиск, офицер из штаба мне сказал: «Женщина, вы же понимаете, что это зрелище не для широкой публики. Вы первая, кому официально разрешили осмотреть вагоны».

Тела в вагонах лежали не на носилках, как в Ростове, а на полу. Моего Коли среди них не было.

Может, его похоронили в Грозном местные жители, подумала я и 9 февраля уехала из Моздока.

По мотивам Хичкока

Грозный казался декорацией, специально подготовленной для съемок фильма ужасов. Одни руины. Ни людей, ни машин, ни электричества, ни отопления. Только в районе консервного завода оживление. Вереница людей под звуки канонады (кто на чем мог!) тянула мешки с солью… До сих пор эта картина перед глазами.

Три недели я прожила в этом ирреальном городе, обошла все прилегающие к президентскому дворцу улицы. Кое-где встречались неубранные трупы, их постепенно свозили на христианское кладбище у консервного завода.

С помощью местных жителей удалось установить, что машина моего сына была подбита на улице Маяковского, между памятником «Дружбы народов» и Домом печати. По словам очевидцев, в этом месте лежало около 60 российских солдат. Стреляные гильзы, патроны, башни подбитых танков, обрывки камуфляжа, солдатские шапки, убитые собаки, покалеченные деревья и руины вместо домов — все говорило о страшной трагедии той январской ночи.

Несколько дней я ходила по подвалам, где жили местные жители, показывала им фотографию сына, спрашивала, не хоронили ли они его. Мне отвечали, что возможности хоронить под бомбами не было. Весь январь невозможно было выйти на улицу из-за обстрелов. Люди жили без воды, в холоде и голоде. Пытаясь раздобыть воду, некоторые погибали во дворах собственных домов. До похорон ли тут?

Я решила разыскать десантников. Сначала вышла на наро-фоминских. На БМД они подвезли меня на место, где располагалась Колина рота. Командир ко мне не вышел, зато прибежали ребята. От них я узнала, что из 50 человек в строю осталось только пятеро. Остальные либо погибли, либо ранены. Я взяла у них адреса, чтобы сообщить об этом родителям. Один из них сбегал за хлебом и консервами, все это они отдали мне, не слушая никаких возражений.

Нужно было возвращаться в Москву. Но перед этим я решила еще раз (уже в третий!) осмотреть вагоны в Ростове-на-Дону, но опять не нашла Колю. А через полгода узнала, что была с сыном совсем рядом.

Я решила, что буду искать Колю до тех пор, пока не найду его — живого или мертвого. Ведь если уцелел военный билет, не мог же мой сын исчезнуть бесследно.

Под звездами и бомбами

В Москве я подала заявление в Главную военную прокуратуру о розыске сына и сходила в Комитет солдатских матерей. Там узнала, что Мария Кирбасова организовала Марш мира, который стартовал с Красной площади 8 марта и уже приближался к Назрани. Конечной целью был Грозный. Я решила догнать участников марша, а потом снова продолжить поиски. Предположила, что Коля в плену.

4 апреля вместе с другими матерями добралась до села Ведено, где находился штаб Аслана Масхадова и где, как мы думали, есть списки военнопленных. Я и еще трое матерей — Светлана Беликова, Татьяна Иванова и Ольга Осипенко — прожили в Ведено почти два месяца. Всех нас разместили на ночлег в чеченских семьях. Мы были всегда на виду. Порой нам говорили, что мы сами отправили своих детей на войну, что это от нас зависело: быть войне или не быть. На это у нас был веский аргумент: 98% чеченцев на выборах президента проголосовали за Ельцина.

В Веденском районе действовал шариатский суд, каждый четверг мы могли наблюдать его из окон квартиры. Закон шариата был суров: за проступком тут же следовало наказание. Провинившегося били палками. Убийство наказывалось смертью. Нам тоже приходилось придерживаться определенных правил. Даже в самую сильную жару мы не могли появляться на базаре без платка на голове.

Мы объездили множество горных сел в поисках своих детей, но только Оле Осипенко удалось найти своего сына Павла живым! Он попал в плен. Через посредницу (за золотое колечко) она смогла увезти его на родину в Усть-Цильму.

В мае появился проблеск надежды. До нас дошли сведения, что часть пленных находится в горах в Шатойском районе, упоминалась фамилия моего сына. Тогда же нас принял Аслан Масхадов. Должно было состояться перемирие, но российское командование в очередной раз не выполнило своих обещаний. Обмен пленными не состоялся. Фронт все стремительнее приближался к Ведено. Участились бомбежки. Вскоре и мы, матери, попали под раздачу.

Утро того дня было солнечным. Я встала рано, приготовила для всех еду, но покушать мы не успели. Внезапно появились самолеты. Первая бомба разорвалась метрах в тридцати от нас. Мы вскочили из-за стола и бросились к выходу, нужно было пробежать через всю квартиру. В этот момент прогремел второй взрыв — как раз на углу нашего дома. Дышать было невозможно из-за плотного слоя пыли, перемешанного с частицами стекла. Второй этаж дома был снесен. Выскочив из квартиры, мы спустились в подвал. Во время бомбежки Света Беликова была ранена в ногу. Удалось отправить ее и Олю Осипенко в Шали, там было безопаснее. Мы же с Таней решили уйти вместе с чеченцами в Шатойский район — предполагали, что там могут находиться наши дети.

Перед этим пришлось еще несколько дней прожить в Ведено. Базарчик уже не работал, продукты купить было негде, ночевать приходилось под открытым небом. Закутавшись в одеяла, мы с Таней лежали на земле и смотрели на звезды, стараясь различить среди них самолеты. Если звезды падали вниз, это означало, что самолеты заходят на бомбежку.

Два месяца поисков наших детей в Шатойском районе тоже не дали результатов. Снова меня мучили страшные сны. Я видела своего умершего отца, пыталась с ним заговорить, но он смотрел мимо и говорил: «Я не вижу, не вижу тебя». Снился и Коля, как будто он едет в вагоне вместе с солдатами, выскакивает на ходу и говорит: «Мама, я только на минутку». После таких снов я все больше понимала, что делаю что-то неправильно. Нужно было вернуться домой, прийти в себя и все переосмыслить.

Таня Иванова решила пока остаться в Чечне. Когда я 20 августа вернулась в Москву, на нашу семью обрушилось новое несчастье. За пять дней до приезда в аварию попала моя дочь. Она лежала в больнице с переломом двух шейных позвонков и сотрясением мозга. Ей требовалась срочная операция, которую назначили на 6 сентября.

За два дня до этого мне позвонила Таня Иванова. В Ростове-на-Дону она опознала моего Колю! Под именем Гилев Евгений Сергеевич он был захоронен на Алтае, в поселке Степное Озеро — в 360 км от Барнаула. Я перевезла его в Москву и похоронила на Богородском кладбище.

Елизавета Кирпанова

https://novayagazeta.ru/articles/2019/12/11/83099-moy-kolya-ostalsya-ubitym

Мы встретились с ней в Кремле. Ольге Владимировне недавно вручали Международную премию Андрея Первозванного «Вера и Верность» в номинации «За беззаветную материнскую верность». Перед церемонией меня проводили в покои директорской ложи, где собирались лауреаты.

Передо мной стояла крохотная миловидная женщина с чуть-чуть стеснительной улыбкой. Она протянула руку «лодочкой». Ни за что не скажешь, что такая прошла ад чеченской войны. И только глаза были грустны.

— Ольга Владимировна! А где же ваши награды? — удивляюсь я. — В Интернете пишут, что у вас их много. Кремль — это то самое место, где награды принято надевать вне зависимости от стеснительности.

— Дома награды, — просто ответила она. — Тут только колодки…

По моему настоянию она достала колодки из сумочки и прикрепила их к своему платью.

Старший сын Андрей Мухаев пошел служить танкистом. Совсем недалеко от родной Тюмени — в Елань Свердловской области. Письма домой писал исправно. Окончил учебку. Командир танка — такой специальностью можно гордиться.

— В декабре 1994-го мне приснился сон, — чуть волнуясь, рассказывает Ольга Владимировна. — Даже не сон. Просто проснулась от Андрюшкиного крика «Мама!». Как в сердце игла вошла. До утра не могла заснуть. А потом позвонила в часть. Телефон у меня был. А там дежурный сообщает: «Отправлен в командировку». Куда? Военная тайна…

До Нового года Ольга Владимировна не находила себе места. Сотовых у солдат тогда не было. А в части все твердили: «Военная тайна». И успокаивали дежурной фразой: «Не волнуйтесь, скоро вернется ваш сын». Война началась, когда с боем Кремлевских курантов смешались залпы атак на Грозный в первые секунды 1995-го.

Горький поток

Помните, как начался новогодний штурм Грозного? Как генерал Грачев обещал взять город за два часа одним парашютно-десантным полком? Ни за два часа, ни за два дня у него это не получилось. Пришлось вводить колонны тяжелой техники. И среди них Андрюша на своем Т-72. Танки попадали в засады. Пехоты не было. Оперативных карт тоже. Гранатометы жгли танки один за другим. Пусть историки спорят о той позорной спецоперации. Но столь бездарному штурму города трудно подыскать аналоги.

Только 2 января Ольга Владимировна услышала по радио информацию о том, что наши танки в Грозном. И не раздумывая бросилась на Кавказ. «Андрюша там, я должна его спасти!»

Вы представляете себе, как проникнуть в зону боевых действий? Нас, журналистов, задерживали на блокпостах, заворачивали машины, несмотря на аккредитации и пропуска. А солдатские матери шли упорно вперед. И никакой человек с ружьем не в силах был остановить этот горький поток. Ведь у постового тоже есть мама.

Ольга Владимировна уже через два дня была в Грозном.

— Нас там было много. Женщины из Майкопа и Краснодара, Сибири и Москвы. Мы обезумели от горя, когда увидели войну не по телевизору. На улицах обезображенные тела наших солдатиков. Командование не найти. Никто разговаривать не хочет. Никакой информации! Ходи сама, ищи… В руках фотка — но кто под обстрелом, когда все рвется кругом, запомнит лицо? А сердце говорило: он здесь!

Только 31 января Ольге Владимировне в Моздоке официально сообщили: «Ваш сын погиб смертью храбрых. Тело отправлено в Тюмень. Отправляйтесь туда, чтобы не опоздать на похороны».

Надежда

Две недели прождала Милованова тело своего сына. Две недели обливала слезами пороги военкомата. В ответ только «Ждите». Наконец она не вытерпела и бросилась опять в прифронтовой Моздок на нашу военную базу. А там как ни в чем не бывало:

— Хорошо что приехали! Тело вашего сына отправили в Ростов. Там сейчас все тела находятся. Проходят экспертизу.

— Так что ж ты, капитан… — сил ругаться уже не было.

Я не буду описывать, что представляла тогда собой 124-я ростовская лаборатория — это действительно не для слабонервных. Горы останков в специальных черных полиэтиленовых мешках с вполне штатским названием «кредо». Тех, кто не поместился в холодильниках, складировали в вагоны-рефрижераторы.

От сладковатого запаха у Ольги Владимировны закружилась голова. Но она решительно шагнула к столу. Взвизгнула молния на пакете. И словно гора с плеч:

— Это не Андрюша!

И снова в Грозный. На попутках. Во-первых, денег уже не было — Ольге Владимировне пришлось уволиться с работы. Да и какой еще транспорт идет на войну? Часть пути она проделывала на броне наших танков. Часть на белых «Нивах» боевиков. И там и там она встречала понимание. Слово «мать» на Кавказе священно. Чеченцы вроде как и враги в этой войне, а одевали и кормили наших матерей. Под Алхазурово она попала под серьезную бомбежку. Местные жители прятали ее в подвале от «зачистки». Бывало и так: по радио передавали, что солдатские матери идут, и пушки умолкали. Летом на дорогах стояла стеной пылища от наших танков. Зимой она превращалась в непролазную грязь. Целый год она скиталась по Чечне. Ее уже знали в лицо. Чеченские женщины искали ее, чтобы передать медальоны убитых солдат. Они рассказывали ей, где те похоронены. И потом убитые горем матери находили своих сыновей. А следов сына так и не было. Теплилась слабая надежда, что он все-таки жив. Но тут в расположение нашей части пришел чеченский посредник. В знак своих полномочий он привел четырех пленных российских солдат. И протянул список еще из двенадцати, которых освободят в обмен на семерых боевиков. Среди тех двенадцати значился Андрей Мухаев! Жив!!!

Шестнадцать на семь не делится. Как еще можно объяснить, что командование от обмена отказалось?

То ли велась какая-то хитрая игра, то ли посредник блефовал… Одним словом, уже на следующий день Ольга Владимировна отправилась на автобусе в горы. Туда, где, по заверению посредника, находился ее Андрюша.

Пулеметная очередь ударила из кустов. Старый «пазик» съехал в кювет и затих. По щеке потекла горячая кровь. Ольга Владимировна потеряла сознание.

N241

С тяжелым ранением головы Ольга Владимировна была доставлена в Ростовский военный госпиталь. Когда пришла в себя после операции, первым делом спросила:

— Где фотография Андрюши?

И потом, когда медленно выздоравливала, она показывала замусоленный целлофан с фото раненым солдатикам. Они бы и рады помочь, но те, кто был при первом штурме Грозного, или выписались, или были в черных «кредо». И каждую ночь молилась: «Господи, дай знак, помоги отыскать моего сыночка!»

Надо сказать, что пока Ольга Владимировна искала своего Андрюшу, она помогла найти и опознать 120 тел пропавших без вести солдат. А вместе с российскими посредниками выручить из плена еще 400. Героическая женщина!

Только к 1997 году в ростовской лаборатории отсортировали солдатские тела. С новогоднего штурма оставались неопознанными 347. Путем долгих исключений (рост, группа крови и резус-фактор) Ольге Владимировне предъявили три «кредо» за номерами 3, 86, 241. Опознать их так просто было нельзя. Три танкиста. Три обгорелых тела.

Нужен был генный анализ, который тогда могли сделать в Челябинске. Но за 5 миллионов рублей. По тем деньгам это новый персональный компьютер. У безработной Миловановой таких денег не было. Выручил тогдашний губернатор Тюменской области Леонид Рокецкий. Он выделил на экспертизу всех трех останков 16 миллионов рублей.

— Меня к третьему пакету сразу потянуло. N 241. Еду на поезде и с ним мысленно разговариваю. Мне частицы праха выдали для экспертизы. И Андрюша звать во сне перестал, — вспоминает Ольга Владимировна. — А когда экспертизу провели, я расплакалась. Он это. Он! Хоть похоронила я его по-человечески. С почестями. Военкомат почетный караул выделил…

Она не нашла еще 336 наших солдатиков. В сердце по-прежнему боль. Сына не вернуть, но пока не похоронен последний солдат, война будет долго стучаться в наши сердца. Земной поклон Вам, Ольга Владимировна!

Как бы ни казалась невероятной история о матери, которая нашла своего пропавшего сына спустя 30 лет, она подняла множество вопросов о роли судьбы, случайности и настойчивости в судьбе каждого человека. История, которую мы расскажем, показывает, что настоящая любовь не знает границ и смогла снова объединить разлученную семью спустя столько лет.

Пять лет назад жительница небольшого городка в США Мэри Кэтрин получила звонок от незнакомца, который назвал ее сына — настоящее имя, фамилию и дату рождения. Ранее Мэри даже не догадывалась, что этот человек может быть ее ребенком, потому что 30 лет назад мальчик был у них в семье всего несколько месяцев — в их доме появился новорожденный сын от бывшей жены мужа и они с мужем решили его усыновить.

«Я думала, что все это шутка, но потом он начал перечислять места, где мы жили, и вспомнил имена моих родственников. Я решила сверить дату рождения, которую мне назвал незнакомец, с записями, и оказалось, что все сходится», — рассказывает Мэри.

За последующие месяцы Мэри смогла разыскать своего сына настойчивыми поисками в социальных сетях и работой хакеров, которые смогли взять на себя загадочное задание найти человека по первым трем буквам его имени и направлению. В итоге они нашли его в самом сердце Европы и Мэри вышла на связь с ним.

Рассказ о пропаже

Как это произошло

День был обычным, но вот как-то странно происходило, и я почувствовала, что что-то не так. После того, как я все сделала и пришла домой, я обнаружила, что мой ребенок пропал. Я почувствовала себя потерянной и беспомощной в этой ситуации. Я начала паниковать и сразу же вызвала полицию, а также позвонила родственникам и друзьям в надежде, что кто-то может помочь мне.

Что я сделала

Я провела собственное расследование и пошла по всем людям, которых знала мой сын. Я просила их дать мне любую информацию, которую они могли знать о том, где он мог бы находиться. Я также распространила фотографии своего сына в социальных сетях и на печатных материалах. Я установила контакты с различными организациями и агентствами, которые могли бы помочь мне найти моего сына, и я не собиралась останавливаться до тех пор, пока не найду его.

Что я чувствовала

Я чувствовала себя ужасно — я не могла представить себе жизнь без моего ребенка. Я была в отчаянии и сомнениях в своей силе и умении найти моего сына. Я зависела от других людей и организаций, чтобы помочь мне искать, и я никогда не забывала сказать им, как признательна за их помощь.

Как социальная сеть помогла матери найти сына спустя 30 лет

Мать, потерявшая своего сына при рождении, долгие годы искала его, но безуспешно. Вскоре она услышала о том, что существует группа в социальной сети, которая помогает людям найти своих родственников. Она обратилась в эту группу и поделилась своей историей.

В группе ей предложили разместить информацию о своем пропавшем сыне и ждать ответа от людей, которые могут помочь. Спустя всего несколько дней, она получила сообщение от человека, который узнал свою биологическую мать благодаря этой группе. Он сказал ей, что он может быть ее сыном. Им удалось подтвердить свою родственность с помощью тестов ДНК.

В итоге, благодаря группе в социальной сети, матери удалось найти своего сына после 30 лет разлуки. Она никогда не переставала искать его и ее усилия были вознаграждены благодаря помощи со стороны группы и незнакомых людей, которые стали ключевым звеном в разрешении этого давнего пропажи.

Поиск с помощью социальных сетей

Социальные сети открывают новые возможности для поиска людей. Можно создать пост, в котором описать недавние события и фотографии и просить людей распространить информацию. Также можно использовать хештеги, чтобы активировать поиск по ключевым словам.

Некоторые социальные сети имеют специализированные функции для поиска пропавших людей. Например, функция «Be on the Lookout» на Facebook позволяет размещать информацию о потерянных людях для распространения среди друзей и подписчиков.

Кроме того, можно использовать сайты для поиска пропавших людей, которые работают через социальные сети. Такие сайты помогают найти людей, которые исчезли в результате катастрофы или стали жертвами преступлений.

• Для успешного поиска важно создать привлекательный пост, чтобы люди были заинтересованы в помощи.
• Необходимо использовать точные данные о человеке, чтобы минимизировать вероятность ошибок.
• При использовании хештегов необходимо учитывать, что они могут быть использованы многими людьми для разных целей, поэтому нужно выбирать ключевые слова максимально конкретные для поиска.

Благодаря социальным сетям и их возможностям поиска, люди могут найти своих давно пропавших родственников или друзей. Это инструмент, который может помочь в трудных ситуациях и использовать его нужно с умом.

Новые надежды: поиск через государственные органы

Когда желание знать о своих биологических родителях превращается в необходимость, люди обращаются в государственные органы. Например, в нашей стране это может быть Центральный бюро судебно-медицинской экспертизы или государственный реестр усыновленных лиц. Обращение в эти организации не всегда приводит к результату, однако, они могут быть полезными инструментами в поиске своих родных.

Государственные органы могут предоставить информацию о биографии человека и месте его рождения, а также помочь установить родственные связи. Они могут провести судебно-медицинскую экспертизу, если необходимо установить биологические связи между людьми. Кроме того, государственные органы могут дать консультации и рекомендации о том, как правильно искать своих родных.

К сожалению, этот процесс может занять много времени и не всегда заканчивается успехом. Тем не менее, не стоит бросать поиски, если государственные органы не помогли. Существует множество ресурсов и организаций, которые могут оказать помощь в поиске родных, и необходимо использовать все доступные возможности.

Ожидание подходящего момента

В жизни бывает много моментов, когда нам хочется чего-то очень сильно, но мы не готовы к тому, чтобы получить это прямо сейчас. В такие моменты мы можем ожидать идеального момента, чтобы все стало на свои места.

Например, мать из нашей истории не сразу начала искать своего сына, потерянного много лет назад. Она ждала, когда будет готова к этому психологически и когда найдутся достаточно информации и ресурсов для поиска.

Ожидание подходящего момента может быть полезным, чтобы убедиться, что мы на правильном пути и делаем всё правильно. Но важно не зацикливаться на ожидании идеального момента и не упустить возможность, когда она уже появилась перед нами.

• Ожидание помогает нам подготовиться к возможностям
• Ожидание может предотвратить спешные и неправильные решения
• Ожидание не должно превращаться в отговорки для отсутствия действий

В итоге, ожидание идеального момента — это складывание пазлов нашей готовности и возможности вместе, чтобы получить лучший результат. Главное — не пропускать моменты, когда готовность достаточна для достижения цели.

Встреча матери и сына

После длительного поиска матери искомый сын наконец был найден. Мать отправилась в далекую поездку, чтобы встретиться с ним впервые за 30 лет.

На станции она с трепетом в сердце ждала своего ребенка. И, когда он появился, она не смогла удержать слез радости.

Обнимая друг друга, они начали вспоминать прошлое. Сын рассказал, как выживал без своей семьи и как старался помочь своим близким. Мать же рассказала о том, как она никогда не переставала искать своего сына и какой это был для нее большой шок, когда она узнала о его судьбе.

Таким образом, долгожданная встреча стала для них обоих большим счастьем и радостью. Они решили, что никогда больше не будут терять друг друга и будут вместе всегда.

Воссоединение семьи

Все люди живут в семьях, которые становятся для них опорой и поддержкой на протяжении всей жизни. Но иногда семьи распадаются по разным причинам: конфликты, географическая отдаленность, непонимание. В таких случаях воссоединение семьи может занять много времени и усилий, но стоит того, чтобы вновь объединиться и заново почувствовать тепло и любовь близких людей.

Переживание разлуки с близкими может оказаться очень травматичным для людей разных возрастов. Родственники могут испытывать чувство неполноты и потери, не зная, что происходит с теми, кого они потеряли. Эта ситуация может длиться долгие годы, но всегда есть шанс, что когда-нибудь судьба приведет людей снова вместе.

Найти потерянного родственника может быть трудно, особенно если пройдет много времени. Но никогда не стоит сдавать поиски! Можно воспользоваться различными ресурсами, обращаться к специалистам, искать информацию в социальных сетях и родственных форумах. Иногда люди находят друг друга случайно, но часто это происходит благодаря усилиям и настойчивости.

В конечном итоге, воссоединение семьи может стать историей, которая свидетельствует о том, что любовь и уважение к близким людям могут преодолеть расстояние и препятствия. Это показывает, что никогда не стоит отчаиваться и всегда стоит бороться за любовь и семью.

Наш совет: как сохранить надежду при пропаже близких

Пропажа близких – это один из самых тяжелых случаев в жизни. К сожалению, такое происходит, и в каждом случае родственники остаются в надежде, что их найдут и вернут домой.

Если вы столкнулись с такой проблемой, не опускайте руки. Главное – сохранять надежду и искать своих близких. Воспользуйтесь всеми возможными способами, чтобы дойти до информации о том, где они могут находиться. Позвоните всем родственникам и знакомым, опубликуйте информацию в социальных сетях и на сайтах, где люди делятся информацией о пропавших.

• Составьте список всех, кто может знать, где находятся ваши близкие.
• Соберите все карты, фотографии и другие документы, которые могут помочь определить, где они могут находиться.
• Обращайтесь за помощью к организациям, которые занимаются поиском пропавших людей.

Не забывайте, что надежда – это ключевое слово. Никогда не отказывайтесь от поиска, ведь в любой момент может случиться, что ваш близкий вернется домой.

Влияние социальных сетей на поиск людей: современная реальность

Современный мир изобилует различными видами информации и возможностями, которые никогда раньше не существовали. Одним из наиболее крупных преимуществ в этом отношении являются социальные сети — они позволяют людям всего мира быть связанными друг с другом и обмениваться информацией мгновенно.

Таким образом, социальные сети становятся важным инструментом поиска людей, тем более, что у многих из нас там есть своя страница и аккаунт. Широкая популярность социальных сетей означает возможность быстро и эффективно делиться информацией о людях, которых мы ищем, и получать информацию о них в ответ.

Также, социальные сети позволяют заявить о том, что у нас пропал человек, и попросить помощи у людей, которые являются нашими друзьями и знакомыми, или распространить сообщение среди большого количества людей, которые могут помочь найти пропавшего человека.

Конечно, эта возможность не лишена некоторого риска, например, разделения личной информации. Но при правильном использовании социальных сетей, они станут мощным инструментом поиска людей. История о находке сына, которого давно потеряла его мать, это наилучший пример того, насколько социальные сети могут помочь людям в поисках друг друга.

«Вахит, я говорила тебе, что он обязательно придёт, просто не мог не прийти!», — кричала Наталья мужу, обнимая совершенно незнакомого парня в форме, как две капли воды похожего на их погибшего во время второй чеченской войны сына…

Нечаянная встреча

— Иди на блок-пост, там «мама» твоя пришла! — звали Евгения Ларина на КПП сослуживцы по сводному отряду тогда ещё милиции из Адыгеи.

Она приходила почти каждый день. Закончатся уроки в школе, бегом домой, что-нибудь вкусненькое собрать и понести ему. А главное — её глаза снова увидят его высоким, повзрослевшим и живым…

В тот день апреля 2002 года в сводном отряде сломалась машина. Починить её своими силами оказалось невозможно, а в селе, как им сказали, жил чеченец — мастер на все руки. Женя вместе с сослуживцами пригнал машину. Пока разбирались с ремонтом, вышел на улицу — с горы была видна вся сельская округа, утопавшая в весне. Вдруг за спиной он услышал женский крик: «Сынок, сыночек!». Он обернулся и заметил, как женщина, половшая в огороде грядки, бросила тяпку, кинувшись к нему с протянутыми руками.

— Я растерялся, никак не мог понять, что случилось? Она подбежала к забору из сетки и схватила меня за бушлат, тянула к себе, — говорит Ларин.

Парень растерялся, не понимая, что хочет от него чеченская женщина в чёрном платке, истошно кричавшая на русском языке: «Сынок, иди скорее во двор, я спрячу тебя, нужно беречься». Она повторяла слова и, цепко держа его за бушлат, повела вдоль забора, открыла калитку и втянула во двор.

— Вахит, смотри, он пришёл, я говорила тебе, что он обязательно придёт! — звала она кого-то.

Во дворе появился пожилой мужчина, что-то говорил на чеченском и русском вперемешку. Опешивший Женя стоял, молча. Он был уверен — его приняли за кого-то другого, ошиблись. По лицу мужчины он понял, что тот потрясён не меньше. Женю повели в дом, усадили за стол. Женщина металась по кухне, плача и смеясь, ставила перед ним еду, роняла ложки и вилки.

— Когда я его увидела, нисколько не сомневалась, что это мой Резван пришёл, — говорит Наталья Николаевна.

Уже за столом дядя Вахит, как Женя зовёт его уже больше 12 лет, объяснил: он очень похож на их сына, погибшего три года назад под упавшими на село бомбами.

Во двор Уздамировых прибежали перепуганные сослуживцы Евгения — они услышали крики в ремонтной мастерской, находившейся неподалёку на той же улице. Вскоре о происшествии узнало и всё село Замай-Юрт.

— Я поначалу не поверил, что такое возможно. Мне показывали семейные фотографии — вроде похож, но Резван был моложе меня, когда погиб. А потом все селяне стали говорить, что и лицом, и ростом, сложением, манерами он словно брат-близнец.

Тот самый двор

Мы сидим с Наташей, как она просила себя называть, на открытой веранде их дома. В том самом дворе, где много лет назад случилась её встреча с Евгением.

— Это не асфальт просел от времени, два осколка от бомбы попали к нам во двор вечером в воскресенье, 
5 сентября 1999 года, — рассказывает она.

Это был единственный авиационный налёт на село. Как говорят местные жители, отряд боевиков Шамиля Басаева появился в Замай-Юрте незадолго перед этим. Они расположились в районе завода местного ДРСУ — в соседнем здании сельской администрации Басаев устроил полевой штаб.

Жители села, ничего не подозревая, как всегда вечерами отдыхали на лавочках небольшой площади недалеко от школы — признанного всем селом культурного центра. В основном там были пожилые женщины, дети и молодёжь.

Самолёт прилетел около 22 часов, и земля взорвалась. Всё произошло быстро: жуткий грохот, запах дыма и гари, крики. В домах выключился свет.

— Я помню только ужасные звуки, — говорит младший сын Уздамировых Адам, которому тогда было шесть лет.

— Мы сразу побежали к школе. В селе было очень темно, но в центре горел подорвавшийся грузовик, всё освещая вокруг, — говорит Наташа.

Сначала она увидела своего 18-летнего Роберта, у него было тяжёлое ранение в живот. Затем они с Вахитом нашли Резвана. Их 22-летнему сыну осколок вошёл в спину, под лопатку. Раненых отвезли в больницу, сделали операции. Оба брата боролись за жизнь пять дней, а скончались в пятницу, 10 сентября.

— Они были в сознании, но ничего не могли говорить. Я была с ними и не в силах им помочь, — говорит она.

Сыновья похоронены рядом, на сельском кладбище. В селе тогда погибли 28 человек, среди них шестилетний ребёнок и молодые ребята, самым старшим из которых оказался Резван.

— Я знаю, в этой жизни можно вынести абсолютно всё, только не войну, это очень и очень тяжело. Успокаивает только то, что мы с ними, может быть, встретимся. Вот Резвана мне удалось увидеть таким, как Женьку, которого я очень люблю, как мама, — говорит она.

…В начале 2002 года на блок-пост в селе Замай-Юрт впервые заступили омоновцы и сотрудники ППС из Адыгеи, сменив новосибирский ОМОН. В их числе впервые попал в Чечню и прапорщик милиции Евгений Ларин. Ему тогда было всего 26 лет, каким и представляла Резвана мать. Поначалу она каждое утро ходила на КПП милицейского поста, проверяя, не случилось ли чего на службе.

Однажды в поле, во время уборки, загорелась тележка с сеном. День был ветреный, все боялись, что огонь перекинется на трактор, пытались тушить. Тогда Евгений прыгнул на прицеп, чтобы выбить шплинт из сцепки и откатить тележку.

— «Мама» оказалась поблизости, когда уже тележку откатили, да как хватит меня граблями по спине: «Ты что делаешь, а если бы трактор загорелся и ты погиб!». Она ужасно ругала меня, никакие отговорки, что всё обошлось, не помогали, — говорит Ларин.

Такая любовь

В полугодовых командировках на блок-посту Замай-Юрта Евгений был несколько раз. Она носила ему чеченские лепёшки, русские пирожки, клубнику из своего сада. «Сын» стеснялся брать подарки, но боялся обидеть названную маму. Характер у неё настоящий русский. С этим не спорит даже муж Вахит.

— Мне пора присвоить дважды Героя Советского Союза за этот союз, — шутит он.

А сам выписывает из российских питомников и сажает для неё на чеченском дворе берёзы и рябину — «чтобы не забывала родную Пензу».

— Не хватило на мою долю Иванов от Калининграда до Находки! Вот я и нашла своего Вахита — самого красивого, умного и доброго человека, — Наталья гордится мужем.

Они вместе уже 38 лет, столько пережито за эти годы. По её словам, она даже думает уже давно на чеченском языке, хотя учит русскому ребят в школе. «У нас на доме можно повесить табличку: «Филиал Замайюртовской средней школы», и это будет правда, дети к ней бегут после уроков», — говорит муж.

— Я каждый год дважды езжу к маме в Пензу. Мама — это самое важное, что есть у каждого человека, — вздыхает Наталья.

Евгений звонит ей из Майкопа, несколько лет он не был в Чечне. А она ждёт.

— Бывало я ещё только собираюсь выезжать, а она уже стоит там на КПП, ребята звонят — мамка пришла встречать тебя, — говорит Ларин.

Однажды он долго был в Майкопе, и она позвонила среди ночи — одолевали грустные мысли. Они проговорили около двух часов. Вся семья Лариных ко второй маме, живущей в далёкой Чечне, привыкла, дружбой с нею гордятся: «Мама есть мама».

В семье Уздамировых сегодня всё хорошо. У самого старшего сына Рамзана трое сыновей, они тоже хорошо знают дядю Женю, и двухлетняя любимица всех — дочь. Младший сын Адам хочет стать врачом.

— Я очень счастливый человек: утром с радостью бегу на работу в школу, потом с радостью бегу домой. Мне бы ещё детей Адама дождаться и у Жени в Адыгее побывать, — говорит она.

В 2002-ом историю с находкой сына учительницы Уздамировой обсуждало всё село. Евгений помнит, как «мама» впервые показала его всему селу. На очередных госвыборах он вместе с коллегами из Адыгеи охранял избирательный участок в её школе. Наталья Николаевна была рядом с ним. И все жители Замай-Юрта, кто на русском, кто на чеченском говорили ей: «Резван, живой Резван».

Она гордится своим Женей и сегодня, ведь он всё время к ней возвращается.

…На сельском кладбище Замай-Юрта все могилы одинаковы, там все равны. Среди них есть две, в которых местные жители похоронили неизвестных солдат, их некому было опознать. За могилами ухаживают, как за своими.

— Как знать, может где-то в России их ищут матери, вглядываясь в лица, всё может быть, — говорят люди.