Как найти черно копателей

Вот на такую статью наткнулся. Хотя я родом и оттуда, но ни я, ни местные камрады не слышали про такое.

Всем привет.

Эта статья носит чисто информативный характер.

Данную инфу мне предоставили знакомые и ничего секретного в ней нет. Не знаю, как в других регионах, но у в Татарстане, по ходу именно так.

И да — я человек достаточно опытный в копе, зовут меня Евгений Хрусталев. Кому интересно — забейте имя в поисковик.

В общем есть такая категория, среди любителей приборного поиска, как черные копатели. Это те, кто не брезгует раскопками в тех местах, где копать и близко нельзя. В частности, в местах официальных или законсервированных раскопок, городищах и пр.

Так вот выкупают таких людей просто — отслеживают по биллингу.

То есть, имея с собой смартфон и оказавшись в определенном квадрате тебя наблюдают он-лайн. Одно дело, когда ты просто пересек квадрат наблюдаемый, другое-когда ты там проводишь длительное время.

Такая штука точно практикуется в районе Чистополя.

Далее, я сам лично видал, как сотрудники со стационарного поста запускали довольно часто серьезный такой квадрокоптер. Я там не копал, а был с официальной экскурсией и человек, который проводил раскопки — археолог, подтвердил, что именно так и ловят их.

Ну и случай с районными полицейскими. Есть поле, на котором находиться законсервированный археологический памятник.

Там просто — несколько раз за ночь его объезжает, с выключенными фарами вневедомственная охрана.Ведут наблюдение через прибор ночного видения.

Вот собственно и все, что я знаю.

И да — просто не лезьте туда, куда не следует.

С уважением, Евгений.

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

Раннее утро, стук колес поезда… До Бреста ехать еще несколько часов.
Мое внимание привлек попутчик напротив – мужчина, одетый по-спортивному в
камуфляжной куртке, на шее у него кулон-гильза от патрона. Завязался
разговор. Незнакомец, позже представившийся Андреем, рассказал, что
кулон сделал сам, и выбор этого аксессуара отнюдь не случайный. Как
выяснилось, гильза напоминает о его прошлом увлечении, когда-то Андрей
был «черным копателем».

Земля хранит еще невероятное количество тайн, которые могут
рассказать много интересного и, возможно, ранее неизвестного. По
подсчетам специалистов, в каждой из областей Беларуси работают сотни
черных копателей. Археологические ценности они сбывают через
интернет-аукционы либо через перекупщиков, которые продают их за большие
деньги на внутреннем рынке и за рубежом. Цены на память также есть в
общем доступе, чтобы их узнать, достаточно немного «погуглить». У черных
копателей есть свои сайты и блоги, где они выставляют на продажу все,
что находят: от касок и знаков различия до предметов старины. Все
найденное могло бы пополнить фонды музеев, но, к сожалению, уходит на
сторону.

Дорога долгая и мой собеседник Андрей, бывший, как он утверждает,
«черный копатель», поделился откровениями о прошлом и размышлениями о
настоящем. Вот такая у нас получилась беседа…

— Разве бывают бывшие «черные копатели»?

— Один из них перед вами (смеется). Сейчас я уже этим не занимаюсь:
времени и возможностей нет. Да и с законом шутки плохи. Мне проблемы не
нужны.

— Как ты стал «черным копателем»?

— Родительский дом был в деревне, в Брестском районе. С детства с
пацанами гуляли в лесу, возле дороги и часто находили что-нибудь
интересное. Как-то даже нашли мину, которую потом обезвредили саперы.
Наверное, тогда я и «заболел». Но, поймите правильно, я не профессионал и
не занимался только этим. У меня семья, работа. Да и вообще, я скорее
искатель. «Черные копатели», как правило, работают серьезно, прибегая к
помощи архивов, техники и рабочей силы. Я работал один. По большому
счету все мои находки – просто удача.

— Как выбирал места для «поисков»?

— В основном использовал старые карты, их полно в интернете. Находил
на них поселения, которые ныне уже не существуют, там, где когда-то были
постройки – господские дворы, трактиры, церкви, — теперь поля. Конечно,
там уже давно «поработали» до меня, но найти предметы домашней утвари и
монеты в принципе не трудно.

— Как правило, «черные копатели» орудуют по-варварски…

— Перебью вас сразу. Я не из этих. Первую серьезную находку сделал,
когда с семьей были на природе. Гуляя с детьми, заметил, как мне
показалось, не характерные изменения ландшафта, словно здесь были окопы
или что-то вроде того. Долго присматривался, изучал, в итоге решил
копнуть. Вернувшись через некоторое время, копал в этом месте – отыскал
каску, сломанную и очень плохо сохранившуюся губную гармошку, а также
портсигар. Человеческих останков в том месте не было…

— Пользовался металлоискателем?

— Давно уже нет. Во-первых, незаконно, во-вторых, тот, что был у
меня, самодельный, купленный когда-то за полцены у радиолюбителей, уже
свое прослужил. Толку от него мало было.

— Не было мысли найденное отдать в музей?

— Честно говоря, была, но очень уж не хотелось объяснять кому-то, где
и почему я откапывал эти вещи. Может, и не спрашивал бы никто, но в
музей я не пошел тогда. Найденное не продавал, собирал в личную
коллекцию.

— Какая самая необычная находка в коллекции?

— Больше всего мне нравилось находить монеты. Их, кстати, очень много
у нас. Оно и понятно, люди, особенно в военное время, в основном
закапывали ценности. Среди главных и особенно ценных для меня находок
серебряный голландский талер 1544 года и римский динарий 112 года нашей
эры. Обе находки пощекотали нервы, представляете мои впечатления, когда
держал их в руках?! Но эти монеты не такая уж редкость, поэтому особой
ценности не представляли.

— Они пополнили твою коллекцию?

— К сожалению, нет, их у меня практически за бесценок перекупил коллекционер. Теперь жалею, что продал.

— Веришь в легенды о кладах и пробовал ли их искать?

— Не верю и не искал никогда. Я не ставил перед собой цели найти
невиданные богатства. Очень люблю историю, много читаю. Согласитесь,
когда получается прикоснуться к вещам из прошлого, это что-то
невероятное.

— Были ли курьезные или необычные случаи?

— Как-то у себя в деревне был на сельхозработах. Там вообще всегда
что-то находил. В очередной раз на «раскопках» обнаружил немецкую
«мусорку». Они, как выяснилось, часто собирали мусор и закапывали все в
одном месте. Там, где я откопал, были целые, без повреждений бутылки
из-под вина, швепса, а также часы со сломанным корпусом. Промыл их в
луже, запустил механизм и они… пошли. Вы представляете, через столько
лет!

— Мечтаешь еще о какой-то конкретной находке?

— Теперь только мечтаю. Хотел найти золотую монету. Вот разные
находил: Екатериненские гривенники, Николаевские и Александровские
денежъки, польские злотые, немецкие деньги со свастикой. Ценности они
большой не представляют, их многие на огородах выкапывали.

— Наверняка были и разочарования…

— Как-то заинтересовало меня одно поле, на котором вроде ранее был
трактир. Информация была неточная, поэтому спустя рукава и без особого
энтузиазма поискал там, но безрезультатно. Через некоторое время
прочитал, что там была найдена старинная сабля.

— Не хочется снова взяться за старое?

— Может, и хочется, но не более. Я бы скорее присоединился к
какому-нибудь историческому клубу и занимался этим легально. Недавно
серьезно об этом задумался. Поисковая деятельность у нас сейчас вроде
активно ведется, думаю, что мог бы быть полезен. А тем, кто только
задумывается о «черном копательстве» или кладоискательстве, советую даже
не начинать, притом не только потому, что это затягивает.

— И почему?

— За долгое время своих поисков я убедился: то, что находится в
земле, там должно и остаться, а для каждой тайны должно прийти свое
время.

P.S. Как сообщили «Заре» в УВД Брестского облисполкома,
действия «черных копателей» могут подпадать как минимум под шесть
статей Уголовного кодекса Республики Беларусь. Наказание предусмотрено
от исправительных работ до лишения свободы с конфискацией имущества.

Источник информации: Газета Заря
Автор: Ольга СВИРИДОВИЧ

Черные копатели — самые рисковые среди кладоискателей. То, чем они занимаются, одобрять сложно. Поэтому с журналистами они общаются крайне неохотно. А если все-таки разговорятся, то делятся в основном байками из прошлого. Впрочем, истории из лихих девяностых интересны и сейчас.

Сообщество этих охотников за удачей условно делится на две категории: белые копатели и черные копатели. Вторая группа даже по названию ее кажется весьма чреватой неприятностями. И это не преувеличение.

Черные копатели занимаются по большей части криминальным поиском скрывающихся в земле артефактов. Раскапывают старинные захоронения, роют на местах боев… Их «подвиги» практически всегда остаются никому не известными, а отправляясь в свою очередную экспедицию черный копатель отнюдь не уверен, что благополучно вернется домой.

Типы копателей

Нас можно разделить на три типа.

Первые — «искатели» — хотят быть первооткрывателями, находить предметы, которые никто не держал в руках сто, пятьсот, а то и тысячу лет. Они оставляют находки себе или продают за ненадобностью. Но ими движет страсть к истории. Когда деятельность копателей не была урегулирована законом, эти люди делились находками с археологами. Выпущено множество официальных каталогов с такими артефактами.

Вторые — «копари». Они ищут для продажи, определяют ценность предмета в первую очередь по стоимости. Они не контактируют с музеями, это им неинтересно. Поиск для них — дополнительный заработок, хобби, сравнимое с рыбалкой. Останки они не трогают, информацию о захоронениях передают поисковикам.

Третий тип — «браконьеры», назову их так. Махровые дельцы, настоящие черные копатели, живущие только за счет поиска. Кто-то специализируется на предметах старины (древних крестиках, языческих украшениях, монетах), кто-то торгует военными реликвиями. Если «браконьеры» находят останки, то обычно сами перезахоранивают без шума и огласки. Конечно, есть отморозки, для которых ничто не свято, они бросают кости.

Кто прикрывает черных копателей

Страну условно можно разделить на зоны поиска. В таежной части копать можно только в бассейнах рек, у озер, где были поселения. Находок там немного, потому что негде развернуться. Самое древнее — это украшения из бронзы возрастом около тысячи лет.

Есть средняя Россия. Это зона удельных княжеств, а значит, найдутся редкие монеты того периода — украшения, иконки, арабские и норманнские вещи. Людей здесь жило много, развивалось земледелие, сюда вели торговые пути, здесь шли постоянные войны. Есть место бизнесу «браконьеров».

О Юге страны отдельная речь — это котел цивилизаций. Там «все схвачено»: есть группировки, которые контролируют рынок антиквариата, своя «крыша», которая в доле. Никто ничего не докажет: правоохранительные органы ловят искателей с монеткой в кармане, а южные «бонзы» как рыли курганы экскаваторами, так и роют. В антикварных магазинах на Юге продолжают торговать археологическими предметами. В Сочи, например, есть лавка, где продают аланские и скифские медные украшения.

Здесь золота много, а в украшениях оно имеет особую ценность. Многое идет за рубеж, пользуется спросом скифское и греческое золото. Но если продавец не имеет выхода на солидных коллекционеров, то находку, например маленькую бляшку, он продаст за пять тысяч рублей, не больше.

Находки свободно продают в интернете, это не проблема. Для старины есть свои аукционы, для находок с поля боя — свои форумы. Тот, кто опасается за безопасность, уходит в даркнет.

Связь копателей с найденными иконами

Скупка ценностей — это ремесло антикваров, они сами не копают. Некоторые антиквары на своем жаргоне иконы, например, называют «мазней» — это неплохо иллюстрирует их «облико морале».

Иконы раньше покрывали новыми слоями краски поверх старой. Задача специалиста — раскрыть наслоения и обнажить изначальную живопись. Работают химикатами, поэтому есть риск, что ничего под слоем не останется. Не так давно продали икону с ковчегом (углубление в доске) XIX века. Рискнули раскрыть живопись и дошли до IV века.

Первоначально ее продали за 200 тысяч рублей, потом перепродали за миллион, в дальнейшем дошло до 15 миллионов рублей. Это был редкий артефакт монгольского времени. Но если бы первый хозяин попытался сразу его выставить хотя бы за миллион, его бы уже не было в живых: алчность бы сгубила.

А на аукционе он торговать не захотел, потому что там большая комиссия.

Схожий случай был с золотой шкатулкой Екатерины II, которую копатель нашел у усадьбы на берегу Волги. Подписная шкатулка! Тоже продал за глупую цену, потому что вынудили неизвестные, запугали. В конце концов она дошла до одного влиятельного чиновника, и он подарил ее то ли в Эрмитаж, то ли в Русский музей.

Чем опасны для черных копателей военные находки

Военные находки интересуют не всех, потому что в процессе поиска можно наткнуться на мину, да и проблем с законом иметь не хочется. Найдешь патрон — тебе уже грозит статья №222 УК (Незаконное приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение оружия. — Прим. ред.), в простонародье называется «три гуся».

Есть официальные группы поисковиков — часто это ветераны-интернационалисты, тертые калачи. Ищут останки бойцов, взрывные объекты, чтобы уничтожить. Иногда под всем этим кроется негласная торговля находками. Кто влился в коллектив, тому повезло, он копает официально.

Есть и отморозки. Официальные поисковики для них — конкуренты, а останки бойцов — балласт. Кости вообще не имеют никакой ценности.

Люди занимаются ворошением могил, подбрасыванием гранат в костры. Они ищут раритеты в хорошем состоянии, редкие, с интересными клеймами. Награды находят нечасто, больше посуду, личные вещи, оружие.

В чем проблемы быть копателем в России

Визит в кости: на кого охотятся «черные копатели» Кому нужны древняя лошадь, мамонт со следами кухонной разделки и заброшенная человеческая могила

Вряд ли Олег Семенов рад, что ненароком удружил Академии наук. Когда нагрянули оперативники, 38-летний «черный копатель» уже успел продать 300 из 1500 найденных недалеко от деревни Федоровское Юрьев-Польского района Владимирской области серебряных монет. 1479 монет-чешуек и пять серебряных полтин эксперты оценили в 3,5 млн рублей, сообщало местное информационное агентство. За распродажу культурных ценностей мужчина поплатился штрафом в 65 тыс. рублей.

Как пишет «Комсомольская правда», монеты, среди которых встречались монеты — подражания чеканке Золотой Орды, сокровища удельных подмосковных княжеств, отправились в музей, за что нельзя не сказать спасибо нелегальному копателю — страна большая, исторических мест много, но археологов катастрофически не хватает.

«Всё-таки 600 археологов на всю страну — это очень немного, мы находимся на пределе научно-организационных возможностей, — цитирует издание директора Института археологии РАН Николая Макарова.

Впрочем, на этом польза от «черных копателей» заканчивается: вырывают клады из культурного слоя (под культурным слоем понимается «слой в земле или под водой, содержащий следы существования человека, время возникновения которых превышает сто лет, включающий археологические предметы») и потом поди разберись, кто и где изначально спрятал целое состояние. Одним словом, вандалы.

Монеты одного из кладов

Из-под земли вынос Почему закон борется с любительской археологией.

«Для подобных находок очень важен контекст, где именно они были обнаружены. Вещь, найденная в контексте, может стать основой истории. Даже дорогая находка, вытащенная из контекста, становится ничем. Мы воспринимаем эти предметы как исторический источник, который должен нам рассказать какую-то истину про наше прошлое, а «черным копателям» они интересны только с коммерческой целью», — поясняет «Известиям» заместитель директора Института археологии РАН Ася Энговатова.

Мало того, что в 99% случаев «черный копатель» не раскроет место находки, так еще и придумает лишнего.

«Они создают другую реальность, меняют источник, а это может быть с точки зрения истории довольно опасно. Это фальсификат, — говорит Ася Энговатова. — Иногда клады разбиваются: по частям продают то в одно место, то в другое, а клад важен цельный. Или, наоборот, смешивают находки для красоты: выдают как предметы одной эпохи, а на самом деле это разновременной материал».

Ругаются на «черных копателей» и поисковики.

Миллиарды на костях Как в Якутии собираются легально зарабатывать на мамонтах

«Из мест боев Великой Отечественной изымаются личные подписные вещи и смертные медальоны погибших бойцов, что делает практически невозможным идентификацию погибших, — говорит «Известиям» любитель приборного поиска и участник поискового отряда «Кубанский плацдарм» Екатерина. — Именно из-за таких лиц и появилось это название «черные копатели», с которыми теперь отождествляют и простых любителей приборного поиска».

Можно ли разбогатеть на этом хобби

«Черный копатель», «черный археолог» — собирательный образ любителя древностей, который без специальных документов не гнушается копать даже на археологических объектах. Найденное государству не несет, а продает где-нибудь на черном рынке, частным коллекционерам.

Кладоискателю Александру, как и многим его «камрадам», сравнение с «черными копателями» неприятно и вообще не про них: «Мы не производим археологические раскопки». Как говорил непревзойденный герой Владимира Этуша: «Это роль ругательная, и прошу ко мне ее не применять». Хотя однажды Александр встретил одного «черного археолога».

Генералы смоленских карьеров: Москва и Париж займутся раскопками Россия и Франция в мае проведут крупнейшую совместную экспедицию на месте битвы 1812 года.

«Это было несколько лет назад. Я ходил по полю, ко мне подъехала машина, и вышел человек. Несколько минут он походил рядом со мной, потом сказал, что тут недалеко есть городище, и предложил туда поехать, так как находки там, как он выразился, «будут поинтереснее», — рассказывает «Известиям» кладоискатель. — Я сказал: «А как же закон? Городище — это объект культурного наследия, и ходить там с металлоискателем нельзя». Он ответил, что в радиусе нескольких десятков километров мы никому не нужны и не помешаем. Я отказался. Он покрутил пальцем у виска и уехал».

Для большинства кладоискателей, поясняет Александр, такое занятие — хобби. С металлоискателями (а они не запрещены) можно встретить банкира, полицейского, студентов, продавцов, пенсионеров. Всего, по подсчетам кладоискателя, по России с металлоискателями ходит около 600–700 тыс. человек.

«Есть люди, которые увлеклись по медицинским показаниям: врач сказал, что надо больше двигаться. Один знакомый, который, чтобы разработать руку после инсульта, стал ходить с металлоискателем. Теперь этот дед многим молодым фору даст! — говорит Александр. — Несколько знакомых, которые бросили пить и увлеклись. Теперь ведут здоровый образ жизни».

Первой находкой Александра была копейка 1981 года, которую он нашел на пляже. Чаще всего, говорит, монеты времен СССР и находит, больше только металлолома.

Гробовая тоска: откуда взялось «проклятие фараонов» Что стало причиной смерти ученых, вскрывших гробницу Тутанхамона

«Бывает, ходишь по полю и думаешь, что при желании можно собрать трактор, — смеется Александр. — Также на полях очень много так называемой конины (элементы конской упряжи. — «Известия»). Стоимость ее копеечная. Бытует мнение, что, собирая эту конскую упряжь, можно озолотиться, но это не так. Несколько лет назад смотрел интервью с археологом, который говорил, что кладоискатели зарабатывают по 150 тыс. рублей каждый месяц, собирая всё, что находят на полях. Это ложь и не имеет никакого отношения к действительности».

Пробуем подсчитать затраты и прибыль: цена на приличный металлоискатель начинается от 40–50 тыс. рублей плюс экипировка, одежда, бензин; редкая монета, поясняет Александр, стоит больше 100 рублей, а то и меньше. Тонна черного лома — 4 тыс. рублей (за сезон возможно собрать тонны три).

«Совсем навскидку получится в лучшем случае 20 тыс. рублей за сезон с апреля по сентябрь-октябрь. Вычтем затраты на бензин, обслуживание авто, еду, дорогу. Получится большой минус. Поэтому, честно скажу, 90% всех кладоискателей увлекаются этим как хобби, на которое не жалко потратить деньги, но взамен приобретаешь здоровый отдых (за день мы проходим 10–12 км, иногда чуть больше)».

Кодекс чести копателей и негласные правила

Новые древности: главные находки археологов в постсоветских странах Великая Узбекская стена, «золотой человек» и старейший глаз планеты

Свои «грибные места» Александр не выдает. Много читает, изучает старые газеты, запоминает байки, сравнивает современные карты и прошлых лет, где раньше были деревни, а после революции или во времена коллективизации исчезли.

«Такие места интересны с точки зрения истории. Приезжаешь на место и понимаешь, что раньше здесь была деревня, жили люди, работали на поле, а сейчас ничего не осталось. Конечно, проверяю места на предмет ОКН (объект культурного наследия. — «Известия») в специальных справочниках. На такие места мы не ездим — это только для археологов, — говорит Александр. — Для СМИ любой человек с металлоискателем уже «черный копатель», который нарушает закон и копает на местах захоронений, шурфит курганы (на этих объектах, согласно федеральному закону, запрещены археологические раскопки без специального разрешения. «Шурфить» — локальное снятие грунта и проверка слоя. — «Известия»). Но смею вас заверить, что 90% всех копателей ходят по полям, лесным дорогам, пляжам. Чтобы шурфить курган, нужен экскаватор, а не металлоискатель. Самый крутой металлоискатель видит металл не глубже 35–40 см».

Попали в историю: в Крыму археологи нашли уникальное поселение Усадьбой владел царь древней династии

Раньше Александр находки коллекционировал, а сейчас всё больше раздает друзьям и знакомым, крестики несет в церковь. Что-то берут небольшие краеведческие музеи: «В крупных музеях находок, которые есть у нас, пруд пруди, а в небольших музеях и экспозицию пополнить нечем».

Есть у некоторых кладоискателей и своеобразный «кодекс чести».

«Всегда надо спрашивать разрешение. Приехал на поле, видишь, что поле пашет трактор, подойди, спроси разрешения. Разрешили — ходи. Не разрешили — уходи. Но ведь есть те, кто лезет на рожон, а еще потом возмущаются, что вызвали полицию. Или посевы топчут, траву жгут… Если ко всему относиться по-человечески, то и к тебе будут относиться так же».

Самой ценной для себя находкой Александр называет… пуговку-гирьку. Стоимость такого артефакта копеечная, зато пуговица красивая и оригинальная, сейчас таких не делают. Но если найдет очень ценный клад (например, золотой обоз Наполеона), то сдаст государству.

«А на причитающуюся мне премию куплю автомобиль», — обещает кладоискатель.

Законы которые должны знать копатели, что бы не быть наказанным

Докопались до красоты: подлинная история бюста Нефертити Почему царицу пытались вычеркнуть из истории Египта

Проблемы, с которыми столкнется «копатель», изложены в 245-м Федеральном законе «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части пресечения незаконной деятельности в области археологии». Согласно ст. 243.2 УК РФ, «поиск и (или) изъятие археологических предметов из мест залегания на поверхности земли, в земле или под водой, проводимые без разрешения (открытого листа), повлекшие повреждение или уничтожение культурного слоя, наказываются штрафом в размере до 500 тыс. рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до 18 месяцев, либо исправительными работами на срок до одного года, либо лишением свободы на срок до двух лет». Если копаться на объектах археологического наследия (городища, курганы, могильники и так далее), да еще со спецсредствами и в компании «единомышленников» по предварительном сговору, то наказание будет жестче — до шести лет тюрьмы.

Так, в конце декабря было возбуждено уголовное дело в отношении двух жителей Севастополя, которые нашли и присвоили себе древнегреческий кувшин для вина — ойнохою краснолаковую возрастом 1800–1900 лет.

Древнегреческий кувшин для вина, обнаруженный у двух жителей Севастополя

Полезные ископаемые: главные находки археологов в Крыму Полуостров стал Меккой российских поисковиков

Впрочем, автор этого текста тоже вполне могла сойти за «черного копателя». На Таманском полуострове куда ни глянь, везде культурный слой: осколки, плетеные ручки от древних кувшинов. Редкая дырка в курятнике не была прикрыта фрагментом античной амфоры. Лет в 10 по «предварительному сговору» с подругой («Оля, давай кувшин искать») мы отправились на берег Таманского залива. Через полчаса раскопок песчаного обрыва (сурово, руками) на свет явилась амфора. Не целая, с обломанными ручками, но если склеить, то как новенькая. В какой-то момент на сцене появилась соседка Ирка и заявила, что отдаст находку в «новороссийский музей». Сознаемся — как от сердца отрывали. Минут пять терзались сомнениями: как такое сокровище отдать? Но гражданская сознательность победила. Где сейчас Ирка и кувшин — до сих пор не знаем.

«С точки зрения закона любое воздействие на культурный слой — это нарушение: будь то на поле, пляже, на дороге в лесу, даже в огороде. Но с точки зрения логики это бред, — возмущается Александр. — Трактор едет по полю и пашет — тоже ведь нарушает. Давайте сажать всех трактористов и огородников!»

Проблемы легализации деятельности

Визит к Минотавру: как английский ученый открыл неведомую цивилизацию Почему сэру Артуру Эвансу поставили памятник на Крите

Адвокат коллегии адвокатов «Меклер и партнеры» Анатолий Клейменов поясняет: нет разрешения на поиск и изучение археологических находок, то есть «открытого листа», значит, не имеешь права искать древности «в местах культурного слоя». Но заветный «открытый лист» обычный человек получить не может: он выдается при соблюдении нескольких условий, в том числе людям с дипломом по специальности «история», «музейное дело и охрана памятников», «археология».

«Однако производство раскопок в любом ином месте допустимо без вышеназванных документов, — поясняет «Известиям» юрист. — Необходимо обязательное согласование этой деятельности с собственником земельного участка».

Найденный клад необходимо передать государству — за находку положено 50%. Главное, чтобы всё было по-честному, а не так, как случилось в Курске.

«В производстве Ленинского районного суда города Курса сейчас находится крайне любопытное дело, — рассказывает Анатолий Клейменов. — Гражданин нашел в своем доме клад и сдал его государству. Экспертиза подтвердила историческую ценность находки. После проведения экспертизы коробку с кладом опечатали и передали полицейским, но затем она внезапно исчезла из отдела полиции. Вместо клада в коробке обнаружили три гаечных ключа и канцелярский степлер. Может быть, из-за таких случаев и появляются «черные копатели».

В Керчи найдены древние спортивные снаряды и останки атлета ​​​​​​​В Крыму впервые за 120 лет археологи детально исследовали крупный курган и обнаружили там артефакты, относящиеся ко временам расцвета Боспорского царства.

«Мы могли бы принести пользу для археологов в случае нормального закона, но вот археологи не хотят от нас никакой помощи, для них мы все «черные расхитители», но по факту это не так, — сокрушается кладоискатель Александр. — Несколько лет назад пытались протолкнуть закон, в котором бы копателям пришлось получать разрешение на поиск — что-то типа лицензии, как в Англии. Человек платит определенную сумму, ему выдают разрешение на поиск, объясняют, где можно искать, а где нельзя. Если он что-то найдет, то приносит это в музей, рассказывает, где нашел, и уже археологи решают, имеет это какую-либо ценность или нет. Если имеет, то музей получает находку, а человек — вознаграждение. Если не имеет, то нашедший может оставить ее себе или реализовать на свое усмотрение. Хороший человеческий закон, когда и волки сыты, и овцы целы».

«Лицензирование поможет четко отделить «черных копателей»: копаешь без разрешения или в месте, для этого не разрешенном, — значит, нарушаешь закон со всеми вытекающими последствиями и ответственностью, — согласна Екатерина. — Это поможет и в борьбе с черным рынком, когда человек будет заинтересован сдать находку в музей, а не продать ее нелегально, рискуя нарушить закон и потерять еще больше, чем он мог заработать, либо вообще получить срок. Необходимо ввести ряд правил по проведению работ, чтобы бороться с недобросовестными копателями, которые, например, оставляют после себя ямы и мусор».

Но мы не в Англии, хотя есть способы легализовать деятельность и утолить голод археологических поисков.

«У нас есть опыт «Куликова поля», когда привлекали любителей металлопоиска, и под контролем специалистов они удовлетворяли свою страсть к поиску. И они были довольны, и музей, — говорит Ася Энговатова. — Но, к сожалению, пока это единичные случаи, потому что людям нужно отдавать находки в музей, но вот эта коммерческая составляющая, желание небольшой, но наживы, побеждает. Люди даже могилы разоряют, чтобы найти крестики и продать. Это уже какое-то мародерство».

Дорога под землю Как физики помогают археологам искать древнейший христианский храм в России

По словам замдиректора Института археологии РАН, нужна совместная работа музеев и волонтеров, какой-то общий «кодекс», чтобы никого не обидеть и цивилизованно выйти из сложившейся ситуации.

«Сейчас очень удачное время. Если есть страсть к поиску, пожалуйста — становись волонтером, езжай в экспедицию и рой под присмотром специалиста. Это как раз очень распространено в Европе: во Франции, в Германии, в Израиле, — говорит специалист. — В России это тоже есть, только нужно больше пропагандировать, рассказывать. Часть людей, которые пошли в «черные копатели», не смогли в свое время попасть в экспедицию. Если бы попали, то всё было бы нормально. Надо как-то их переключить, сказать: «Вы можете спокойно исследовать всё в Крыму, на Таманском полуострове, в Подмосковье и абсолютно легально».

История Одного черного копателя: Как я копал могилы и за мной пришли из ФСБ

Антон Коломицын — чёрный копатель. Он объездил всю страну, находил древние поселения, забирал ценности и продавал их коллекционерам. А потом за ним пришли ребята в кожаных куртках с удостоверениями ФСБ. Как правильно вскрывать могилы, куда отправиться в экспедицию и чем живёт теневой рынок продажи древностей — в новой Той самой истории.

Самиздат исследует мир через интересные, весёлые, тяжёлые или жуткие Те самые истории наших читателей. Если вы работали в секретной организации, участвовали в уличных гонках, воевали в Сирии, собирали космические ракеты или просто оказались не в то время и не в том месте — пишите редактору рубрики Косте Валякину.Когда в сентябре 2018 года тишину моей маленькой питерской квартиры разорвал звук дверного звонка, я уже догадывался, кого увижу на пороге.

— Антон Сергеевич? Здравствуйте! Мы из ФСБ.

Я всегда знал, что за мной придут. Зарабатывая на жизнь не самым законным способом, ты рано или поздно увидишь в глазок на двери двух крепких молодых ребят в кожаных куртках, с раскрытыми удостоверениями.

— Ну проходите, раз пришли. Кофе будете? — ответил я, пропуская их внутрь.

На кухне выяснилось, что гости прибыли прямиком с Лубянки, чтобы изъять секретные топографические карты: «Мы знаем, что они у вас есть, сами отдадите или оформляем обыск?» Услышав причину визита, я облегчённо выдохнул. Карты у меня действительно были, упираться бессмысленно, но прийти за мной они могли совсем по другому поводу.

Фейсы у порога

Я — чёрный копатель, один из немногих, кто стоял у истоков этой профессии в России. Всю свою жизнь я забирался в труднодоступные места, искал клады, раскапывал древние могилы. Я с детства люблю что-то искать: и страшно интересно, и ещё какие-то деньги может принести.

Меня всегда занимал сам процесс поиска, от архивов до работы в поле с прибором. Я родился в Питере и ещё пятилетним пацаном находил на бабушкином огороде, под Павловском, старинные монеты, черепки и гильзы. Я мог часами где-то лазить, и мне никто не был нужен в компанию. В тринадцать я отправился в первую самостоятельную экспедицию, а когда ещё подрос, начал посвящать этому всё своё время. Всяко интереснее, чем ходить на работу.

Моя квартира с пола до потолка забита всевозможным вещдоком: самовары, вазы, штыки, хвосты от мин, каски, а на полу — старые радиоприборы и детали от стыковочных модулей космических кораблей. Так что молодые крепкие следователи могли бы, долго не думая, завести дело по статье 243 УК РФ — уничтожение культурного наследия. Или же начать интересоваться: а откуда у меня приборы с космической и другой военной техникой?

СССР в плену у ФСБ Станислав Захаркин, Евгения Щербина, Максим Никифоров Как «граждане СССР» женятся по-советски, требуют у силовиков сдать полномочия, ведут виртуальную борьбу с РФ и сажают друг друга на 24 год.

Частная археология была в России только до революции, ею занимались богатые меценаты. Но с приходом советской власти всё перешло в руки государства, и любая частная деятельность попала под запрет. После развала СССР дышать стало свободнее, особенно в первое время, но система постепенно постаралась на всё наложить свою лапу. Так, частнику, например, нельзя добывать золото. Нужно создать специальную артель, вести документацию и отчитываться о каждом шаге. Вместо того, чтобы, как в Штатах, самостоятельно поехать, накопать золота и получить деньги.

Какой-то рынок в сфере раскопок начал оформляться только во второй половине 90-х. Тогда у покупателей в Москве появились деньги, и вдруг стало модным повесить себе на стену мечи, щиты, серебряные украшения какие-то или фибулы-черепахи здоровенные, с позолотой — украшения викингов. Основной спрос был на «скандинавов», потому что все знают викингов. Многие богатые люди захотели собрать свою коллекцию. Тогда ещё не было аукционов — только на монеты и антиквариат. Ценители заказывали их напрямую или выкупали через посредников.

Находки обычно делят на три группы: древности, старина и война.

Древности — это то, что пролежало в земле тысячи лет: мечи, наконечники стрел, шлемы, украшения. Такие находки всегда ценились дороже всего.

Стариной называют всё то, что осталось с XVII века до начала XX. Предметы дворянского быта, утварь из усадеб, старые ордена, иконы, монеты.

И наконец, в войну попадают находки, оставшиеся на местах боевых действий с начала XX века: Первая и Вторая мировые войны, Гражданская война и советско-финская война. Обычно это старое оружие, снаряжение и боеприпасы.

В «совке» копали в основном войну, ради трофеев. Советские «трофейщики» охотились за немецкими «лежаками» — кладбищами убитых немецких солдат. Их копали «по головам», так как у немцев частенько встречаются золотые зубы.

А вот древностями в то время никто не занимался. Почётом у государства они не пользовались и потом просто годами пылились в архивах музеев, а вот их поиск всегда требовал особой подготовки. Это не «лежак» обычным поисковым щупом найти — это требует серьёзной теоретической подготовки и хороших металлоискателей, которых в Союзе и вовсе не было. Спрос пришёл позже, когда появились первые коллекционеры, а копатели обзавелись хорошими приборами.

Разорение могил

Свои первые деньги с древностей я заработал в 1998 году. Так совпало, что я поехал в Москву за одним из своих первых импортных металлоискателей, покупал по объявлению. Созвонились, выяснилось, что человек тоже копает и знает, куда можно продавать предметы. Договорились, что если я что-то найду, то привезу ему, а он найдёт кому продать.

Я решил попробовать найти что-то древнее и начал подготовку: какое-то время назад мне случайно попалась археологическая книжка про древнюю Корелу. Я нашёл топографические карты местности, сопоставил их с текстом и понял, в каком районе тысячу лет назад могло быть древнее поселение. Теперь предстояло добраться до места и попытаться найти его непосредственно на местности. Через несколько недель я собрал рюкзак, взял прибор, сел на эл ектричку и отправился в свою первую экспедицию по древностям.

Чтобы выкопать меч, нужно знать, где искать. На хороших картах можно узнать все детали местности и предположить, где именно жили люди. А с опытом вырабатывается «чуйка» — и ты уже сам замечаешь такие места. Холмик какой-нибудь интересный, или валуны там, где их быть не должно.

Как я был гробовщиком Александра Сивцова, Александр Костенко Каково несколько месяцев проработать в ритуальном бизнесе небольшого города, где три трупа в неделю — это праздник и частный морг дороже гостиницы.
Я добрался до места, с электрички прошёл с десяток километров пешком, свернул с шоссе и уже после обеда бродил по полуострову озера Вуокса, отмечая интересные участки. Это сейчас на этом месте всё застроили коттеджами, а в 98-м там не было ничего, кроме коровьего пастбища. Я ходил по нему с прибором, встречая всякие древние мелочи: копоушки, колечки, крестики, обломки наконечников стрел. Было ясно, что искомое где-то рядом. К вечеру я нашёл «селище» — пространство, где стояли дома, и стал искать кладбище. Рядом с каждым местом, где живут, всегда есть место, где хоронят, а в древности покойников хоронили, как правило, с вещами.

Впереди, метрах в ста от селища, виднелось еле заметное всхолмление с толстой берёзой. Что-то внутри меня сказало, что это оно. Интуиция не подвела: когда я подошёл к холмику, прибор показал глубинные сигналы. Я начал копать и наткнулся на слой валунов. Сигнал шёл откуда-то из-под них. Я сразу же понял, что это могила жителей древней Карелии: именно так они закрывали могилы — вероятно, от диких животных. Разобрав валуны, я снова включил прибор. Сигнал заметно усилился. Я добрался до дна могилы и аккуратно, чтобы ничего не повредить, сапёрной лопаткой, ножом и кисточкой стал снимать землю по слою, где когда-то лежал покойник. От мертвецов за тысячи лет зачастую ничего не остаётся. Никаких костей — только тёмный слой тлена, в который превратилось тело. Кости если где-то и лежат, то только благодаря лежащей рядом бронзе. Кость пропитывается солями меди и может сохраняться дольше.

Это был типичный карельский могильник, и абсолютно нетронутый! Следующие два дня мы приезжали на место с приятелями и продолжали усердно копать. Каждая могила давалась тяжело: это большой труд — найти точку, раскопать землю, убрать камни и идти по могиле сантиметр за сантиметром. И ещё эта огромная берёза сильно мешала своими корнями.

За экспедицию я нашёл множество серебряных и бронзовых украшений, длинные копья, по 40 сантиметров, и много других артефактов. В Москве меня познакомили с человеком, который тоже был увлечён раскопками и был готов купить мой хабар. Человек был лет на пять старше и занимался реставрацией, этим и зарабатывал. За свою добычу я получил 600 долларов — для докризисного 98-го неплохие деньги. Сейчас я, конечно, продал бы ту же добычу за несколько тысяч, но тогда это был мой первый крупный заработок. Так я понял, что на моё увлечение можно ещё и жить! У меня появился стимул и дополнительная мотивация. Так и началось.

Золотой век чёрной археологии

Это был довольно долгий период моей жизни. Древностями я плотно занимался лет десять, объехав за это время 30 регионов России. Я приезжал из экспедиции, продавал добычу и тут же ехал в новую, меня совсем не тянуло задерживаться в городе: хотелось изучать мир и продолжать поиски. Поиск — это процесс, когда ты что-то узнаёшь. Мне было интересно искать как информацию в архиве, так и материальные свидетельства в поле. Я читал книги по археологии, искал научные публикации и старые сборники статей, находил монографии и специально изучал культуру и историю народов, по которым собирался работать. Источников было много, часто дореволюционные — в Публичке, в РГИА, в ЦАМО и в нескольких других архивах. Тогда ещё никакого интернета не было. Уходил оттуда с исписанными тетрадями. Потом брал их с собой в экспедиции.

Покупатели всегда были одни и те же, мне было неважно, во сколько раз дороже это всё перепродавалось: меня устраивало то, что я получаю, хотелось как можно больше времени тратить на сам поиск. Чаще всего находки тогда уходили за границу либо неширокому кругу богатых коллекционеров из России. За рубежом, в свободном мире, коллекционирование уже давно было развито — и наши вещи стоили совершенно других денег. У многих людей из постсоветской «элиты» тоже стали появляться отличные коллекции древностей или монет: например, у бывшего президента Украины Виктора Ющенко.

Рос спрос, росли цены, и всё больше людей начинали погружаться во всю эту тему. Затем появился интернет, появился доступ к контактам с иностранными коллекционерами. Вначале, пока всё не перекопали, находок было очень много. Я постоянно находил что-то и привозил из каждой поездки по нескольку килограммов древних украшений. А также древнее оружие — копья, топоры, иногда мечи. Потом конкурентов стало намного больше.

Мне повезло: я сразу познакомился с «верхушкой пирамиды» рынка древностей, к которой стекались вещи со всей страны. У меня была репутация прикольного чела и профессионала в поиске, меня уважали за мои знания. Я был вне конкуренции. До широкого появления интернета в России. Ну а когда копать стало модно и все понакупали металлоискатели, на меня уже работал мой опыт, так что мне всё равно удавалось быть на шаг впереди.

Земля золота Филиппо Валоти-Алебарди Каково это — быть последним жителем города-призрака, затерянного среди снежной пустоты одного из самых золотоносных регионов России.
Однажды на уже кем-то раскопанном кургане я щупом обнаружил могильную яму. Мы с женой только приехали на место, шёл дождь, и вокруг всё было сырое и мокрое. Я сходил за своей настоящей финской лопатой и принялся копать, подсвечивая себе налобным фонариком. Когда я выкопал могилу, стало ясно, что её кто-то ограбил лет двести назад, тогда же жмура переворошили и закопали обратно, но я всё равно решил вычистить её до дна и ещё раз провёл металлоискателем. В стороне у стенки — фон! Начинаю расчищать — и вижу меч начала XI века. Оружие дорогое, отделано серебром, принадлежало богатому человеку. Меч этот, конечно, развалился на три части, потому что металла практически не осталось. Это было не сожжение, а обычное захоронение, иначе меч сохранился бы лучше: поверхность окислилась бы от температуры и сохранила металл. Такие и стоят дороже, а тот ушёл за 2500 долларов.

Вот это всё — реальная история. А главное, артефакты получают новую жизнь, а не будут пылиться в запасниках Института археологии, где у них лежат десятки тысяч таких вот находок; они понапишут своих статей, кто как видит, опубликуют и забудут. А так предметы находятся у людей, которым это всё интересно.

С археологами, кстати, у чёрных копателей всегда были конфликты. Они считают, что людям без образования нельзя трогать артефакты и устраивать раскопки, потому что мы — никто и нам не положено. Эти ребята всегда сильно раздражались, когда мы их обходили, хотя потом я подружился с несколькими и стал показывать им места, которые открыл, предварительно всё ценное вычистив, конечно.

В какой-то момент в стране оформилось пять полноценных школ чёрных копателей.

В регионах за Уралом в основном работали сибиряки. Эти ребята не любили сидеть в архивах и долго изучать тему. Обычно они выезжали в дальние края на спецтехнике, а уже на месте расспрашивали жителей, чтобы узнать, где прежде что-то находили и куда стоит ехать. Но мне такой подход никогда не нравился. Разговоры — это всегда засветка. Бывало, что от зависти местные сдавали копателей: просто звонили в полицию — и те высылали наряд. Я всегда предпочитал работать по-партизански. Сибиряки копали мансийские святилища, поселения и древние могильники в ХМАО.

Ребята с Краснодарского края теорию тоже не любили. В их регионе копали то, что осталось от древних народов — скифов, сарматов и аланов. Людям в тех краях нечего есть, сельские мужики, конечно, не слыхали ничего про архивы, им важно найти хоть что-то и чем скорее, тем лучше: семью кормить нужно. Такие работали в ближайших к дому местах: утром вышел — вечером вернулся домой.

Москвичи, напротив, надолго уезжали на машинах большой компанией и неделю путешествовали сразу по нескольким регионам. Набрав полбагажника артефактов, они возвращались, продавали их и какое-то время жили на вырученные деньги.

Мои питерские земляки в основном работали по тому, что осталось от боевых действий, и старину; ребята из Кёнигсберга специализировались в основном на войне. У них там 4-я немецкая армия сдавалась. Много можно было найти.

Я оставался где-то в стороне: заведя знакомства во многих регионах, предпочитал работать один и старался внимательно изучить источники по картам и литературе.

Настоящая свобода

Параллельно с поиском древностей, я копал и войну — в основном из интереса, не ради денег. Там было много любопытного: оружие, каски в белой краске или камуфляже, снарягу, личные вещи. На линии Маннергейма, на Сумме, где самый прорыв был, ребята находили финские «рогачи», каски, на которых спереди был нарисован белый череп. Когда ты что-то находишь, то чувствуешь удовлетворение, доволен собой, как задачу решил. А если ещё и сам процесс удовольствие приносит — вообще здорово! Поэтому многие копари ездят на выходные — погулять и отдохнуть от работы. Я же никогда не ходил в офис или на завод и мог себе позволить копать всё время. Таких было немного: знаю ещё пару человек буквально.

Я часто копал как раз под заказ, хотя и выбирал места, в которые мне самому хотелось бы поехать, но такие, откуда ценятся находки: Юго-Восточное Приладожье в Ленинградской области, Калининград, Западная Сибирь и Кавказ. Со временем начинаешь сам понимать, что дороже, на что будет спрос и куда стоит ехать. Всё скандинавское, например, дороже, чем славянские вещи. Женские украшения, фибулы-черепахи дороже мужских украшений.

Как я пробрался на Байконур Павел Огородников, Константин Валякин, Марина Климова Как читатель самиздата пробрался на космодром через посты охраны, колючую проволоку и километры степи, чтобы увидеть заброшенные космические корабли.


Себе я практически ничего ценного не оставлял. Домой собирал только прикольные, необычные и любопытные артефакты, которых больше ни у кого нет. Например, детали космического корабля, который летал в космос, или красиво простреленные немецкие каски. Предметы меня интересовали мало — только сам процесс. Искать и находить — в этом весь драйв. Поэтому у меня нет каких-то любимых находок. Только фотографии. Вещи — это материя. А вот ощущения, память, опыт — это моя жизнь. Тусуешься в горах на Кавказе, месяц-два можешь один там жить, зимой, когда там никого — только звери и изредка охотники. И ты там живёшь в заброшенной кошаре для овец, из света только солнце, фонарик и свечка. Встаёшь утром, идёшь бродить по горам, с бородой и обрезом на зелёной веревочке, а ночью потом воюешь с мышами. Вот где свобода. Я тогда себя человеком почувствовал — это тебе не в городе, в квартире с батареями жить. Я, когда вернулся, проведя год на Кавказе, две недели не мог из дома выйти: дышать было нечем, настолько я от выхлопных газов отвык.

Честно говоря, я вообще никогда не возвращался из экспедиций с желанием дома оказаться. Никогда! У меня, наоборот, «там» дом. Всегда нравилось думать, что я как сталкер в Зоне у Стругацких.

Также я много ездил по старым разрушенным церквям. Изучил в архивах устройство церквей, в Публичке находил информацию о церемонии закладки той или иной церкви. Обычно клали закладные монеты в строго определённое место — под алтарём либо в алтарной стене. В алтаре заклад иногда можно найти, разломав каменную или кирпичную тумбу в центре алтаря, у попов именуемую «престолом». Престол считается «основой храма», это тумба метр на метр и метра полтора высотой. И вот под этой тумбой, бывало, что-то найдёшь. И в стене алтарной тоже. Продалбливали эти метровые стены ломами, кувалдами, зубилами и иногда находили эти монеты, иногда много монет. А порой и закладные доски: «Сей храм заложен в царствование благочестивейшего государя-императора такого-то, помещиком таким-то…» Ещё в некоторых церквях, построенных представителями тогдашней элиты, часто под полом можно обнаружить склепы с разными «помещиками», «дворянами» и прочими богачами тех времён, на которых изредка можно было найти какую-нибудь медальку или что-нибудь в этом роде.

Но самое дорогое в таких вылазках — само ощущение. Залезаешь в склеп, пробив дыру в его кирпичном своде, с трудом разбираешь верхнюю крышку свинцово-деревянного гроба — и видишь останки какого-нибудь обер-полицмейстера Санкт-Петербурга Кокошкина в мундире с эполетами и золочёными пуговицами! А на черепе ленточка бумажная, на которой напечатаны молитва и цена — «25 копеек серебром». В такие минуты чувствуешь себя исследователем, открывающим гробницу в Египте, вот где драйв!

Братская могила для копателей

Ближе к 2010 году рынок древностей в России начал загибаться. Конечно, не обошлось без вмешательства властей.

В 90-е и начале 2000-х системе было не до того, поэтому на московском рынке свободно продавали и покупали древности. Почти как в Англии, стране с самыми крутыми слётами копателей древностей. Там сотни, тысячи древних находок разложены на столах у копателей, как на ярмарке. Но хорошие дорогие вещи там никто всё равно не выкладывал. Их предлагали в «своём кругу», и в итоге всё оседало у нескольких людей, с которыми я был знаком.

Большие деньги — это большие проблемы. Эти люди стали зарабатывать. И это были большие деньги даже для Москвы. Можно было целый этаж в центре купить и сделать себе одну квартиру. Естественно, они набирались опыта, у них появлялись новые знакомства, конечные покупатели за границей, всякие аукционы. Соответственно — заработки в десятки, а иногда и в сотни тысяч долларов. В 2010-х кого-то схватили на вывозе ценностей за границу. Где-то что-то не сработало, кого-то поймали — и пошло-поехало. Режим Путина к тому времени окреп, и система, отжав крупный бизнес у «олигархов 90-х», взялась за менее крупную рыбу. Государство задушила жаба: как так — мимо него что-то уходит! Непорядок! В 2008 году, вернувшись из очередной экспедиции, я узнал, что темой занимается ФСБ.

В начале — середине 2000-х я решил расширить географию поисков. На Северо-Западе мы тогда уже «все пенки сняли», стало не так просто что-то найти, особенно после себя, по второму кругу. Тогда я начал ездить в другие регионы — Сибирь, Кавказ, Калининград. В какой-то момент я вернулся с добычей, а продать её было некому. Все испугались, общие знакомые говорили, что покупателей продержали в СИЗО, и, чтобы замять дело, пришлось отвалить фейсам большие деньги. Всё накрывается, и особо некуда это всё продать. Им и контрабанду шили исторических ценностей и всего прочего. Из этого же можно раздуть всё что угодно и посадить людей лет на десять.

Когда рынок древностей накрылся, я опять переключился на войну. Ордена, хвосты от мин, кресты, каски — их тогда тоже можно было продавать. Тогда у людей в России ещё были деньги, да и спрос на войну рос. В 2008–2014 годах стали покупать то, что раньше вообще было не продать: всякие котелки простреленные, фляжки пробитые, дырявый ящик от мин, вплоть до гильз и мусора с немецких помоек. Но потом ситуация ухудшилась. Сначала кризис 2008 года немного подкосил средний класс. А с 2014 года, после «Крымнаша», всё понеслось под откос.

Санкции, антисанкции, импортозамещение — в итоге и иностранные покупатели исчезли, и продавать стало некому. Копать тоже стало тяжелее, тут ведь второго завоза не бывает, а мода привлекала всё больше и больше новых людей, которые шли за какими-то деньгами и впечатлениями.

Копал и просто металлолом. На хороших местах в одиночку за день можно накопать полтонны железа. Набиваешь в «Ниву» и в прицеп лом, сдаёшь на обратном пути — бензин окупил, да ещё тысяч пять у тебя на карманные расходы остаётся.

После 2014-го стал меньше копать, смекнул, чем ещё можно заниматься с моими навыками и чтобы получать драйв от процесса, и начал сталкерить. Я забирался на заброшенные и не очень объекты и выносил оттуда советскую военную электронику. Даже из космических кораблей разные приборы и узлы находил. Потом дома извлекал из радиоаппаратуры нужные компоненты, а из них — золото и серебро и продавал его. За это, кстати, тоже есть статья — 191 УК РФ: незаконный оборот драгоценных металлов.

Тут-то на моём пороге и оказались ребята из ФСБ.

Секреты Советского Союза

Чем бы я ни занимался, какой бы регион ни исследовал, в работе мне всегда помогали топографические карты. Хорошая подробная карта — залог успеха экспедиции. Поэтому я старался доставать их везде, где только возможно. До появления интернета с этим помогали знакомые в топогеодезической отрасли либо с картографической фабрики. Это были военные карты Генерального штаба либо Государственного управления геодезии и картографии СССР, а сейчас — России.

В «совке» допуска к этим картам у простых людей не было, информация считалась секретной, даже геологам в экспедиции получить карты была целая проблема, и им часто выдавали экземпляры, сделанные специально в другой системе координат (СК-1963), ложной, для использования «на гражданке», но даже на них ставили гриф «секретно».

После того как СССР рухнул, они стали никому не нужны. Вояки продавали их контейнерами, а на штамп секретности в углу никто не обращал внимания. Они стали продаваться в интернете, а поначалу на многих сайтах их можно было скачать бесплатно. В 90-е эти карты были нужны только таким сумасшедшим копателям, как я. Потом они легли в основу многих сервисов, типа Open Street Map, а в Америке есть даже целый институт, который занимается изучением наследия советской топографии, которая объективно считалась одной из лучших, если не самой лучшей в мире. Эти карты есть во многих библиотеках мира в свободном доступе, некоторые из них можно посмотреть и скопировать в библиотеках Берлина и Нью-Йорка.

За всё время карт у меня накопилось много. Когда мне нужен был район, я заказывал подробные аэроснимки и довоенные карты 20–30-х годов, например из Университета Индианы в США и Национального архива в Вашингтоне (NARA). Они присылали мне сканы — 5 долларов за лист карты. Получаешь отличный скан, наносишь точки в фотошопе, привязываешь к системе координат специальными программами и выгружаешь в навигатор. Всё, можно идти, отлично понимая местность. После экспедиции все они хранились у меня дома, в бумаге и на жёстком диске.

ТОМСК Охотники за привидениями: как сибирский НИИ спасал СССР от полтергейстов Пётр Маняхин, Владислав Некрасов Как Николай Новгородов, бывший руководитель группы быстрого реагирования Сибирского НИИ аномальных явлений, уберег нас всех от катастрофы.

Гриф «секретно» на картах был всегда, вот только много лет он воспринимался как реликт ушедшей эпохи. Но в 2012 году вдруг приняли закон, который заново засекретил «сведения о местности». Сведения о местности — это подписи высоты, диаметра, расстояния между деревьями, скорости течения рек, глубины болот и характеристики бродов. И, естественно, нанесённая на карты сетка координат тоже вдруг снова стала секретной. Реинкарнация советской паранойи в чистом виде. В том же году прошли первые показательные уголовные дела против коллекционеров карт и некоторых военных (например, «Дело Лазаря»).

Закон, возвращающий «секретность», вместе с новыми статьями в 29-й главе УК, начали применять почти сразу. А весной 2018-го пришли к нескольким коллекционерам карт в разных городах России. Осенью пришли и ко мне. На меня они вышли, вероятно, через мою почту. Её взломали аккурат за месяц до визита гостей с Лубянки.

Офицеры сразу дали понять, что знают, что я «далеко не ангел». Лучший комплимент от сотрудников такой службы! Меня опросили, изъяли стопки карт, компьютер и выносной диск и пообещали дать знать, если понадоблюсь. Идиотских вопросов не задавали, не запугивали, вели себя адекватно. Я даже немного успокоился. Вместе с картами на моём жёстком диске хранились фотографии за десять лет — их они тоже забрали с собой, но потом фотки всё же разрешили скачать. Я подумал, что раз карты забрали, то больше меня трогать по этому вопросу не будут.

В следующий раз бравые ребята из ФСБ появились на пороге нашей квартиры только через полтора года.

Пройдёмте

21 января 2020 года в 7:30 утра утреннюю тишину квартиры нарушил телефонный звонок.
— Антон Сергеевич? Здравствуйте, а мы к вам из ФСБ. Внизу стоим, впустите?

В этот раз попасть в квартиру пытались аж семь человек. Следак, его помощники, криминалист, какой-то ещё там специалист и двое болванчиков-курсантов в качестве понятых. С меня опять потребовали жёсткие диски и карты. Давайте, говорят, всё что есть, а то придётся всё перевернуть. Выломали из компов диски, забрали оставшиеся карты, несколько часов оформляли на кухне протокол обыска и опись. Потом пошли осмотреть гараж, а затем увезли меня в свою питерскую штаб-квартиру на Литейном — в этот раз пришли местные. Фейсы вручили мне на подпись кучу бумаг: протоколы допроса и обыска, постановление о возбуждении дела, постановление о предъявлении мне обвинения и подписку о невыезде за пределы Санкт-Петербурга. Тут я понял: всё, блядь, влип! А мне ведь друзья говорили, что ни одному их слову нельзя верить.

Меня обвиняли в незаконном получении информации, составляющей государственную тайну. Потом к делу начали добавлять материалы, чтобы пришить и вторую часть статьи — распространение секретных сведений. А это уже от трёх до восьми, а в особых случаях и все 11 лет. Много я им наговорил тогда осенью за чашкой кофе. Так я стал фигурантом двух уголовных дел: одно на меня, другое на человека, который мне эти карты продал.

Ещё неделю мы с женой ездили на допросы, её пытались заставить свидетельствовать, я каждый день советовался с друзьями. В итоге решили, что мне лучше всего в ближайшее время свалить из страны, потому что фейсы обязательно слепят из нас организованную группу, чтобы отчитаться о закрытии дела и получить звёздочку. В итоге я взял самое необходимое и уехал вместе с подпиской и всеми остальными бумагами. Благо белорусы пропустили в Латвию без лишних вопросов.

По пути я купил в Риге старенький нетбук в комиссионке, зашёл в магазин к ребятам, которые продают советские карты, оставшиеся у них ещё при выходе Прибалтики из «совка». Рассказал им всё в общих чертах, предупредил, что могут быть поползновения из России. Затем в аэропорту купил билет и прилетел в Нидерланды — самую свободную страну на свете, чтобы сдаться властям и попросить политического убежища. Как живут в депортационных лагерях Дании Диана Юнусова, Tashita Bell Как устроены депортационные лагеря в одной из самых благополучных стран мира и почему в них хуже, чем в тюрьме, но лучше, чем в российской общаге.

Последние несколько месяцев я живу в лагере для беженцев, недалеко от Амстердама. Каждую неделю я получаю 60 евро на карточку, сам покупаю себе еду и могу обратиться к врачу по медстраховке. Меня всё устраивает, я быстро перезнакомился со всем лагерем, курю травку с африканцами и успел вместе с несколькими из них сходить на демонстрацию в поддержку #Blacklivesmatter.

Вот только, кажется, моя размеренная жизнь здесь скоро заканчивается. Несколько дней назад суд Нидерландов отказал в моём прошении. По Дублинскому соглашению, меня должны депортировать в Финляндию — страну, которая последней выдала мне визу. По замыслу судьи, решать вопрос о статусе беженца будут уже тамошние комиссии. Остаётся только ждать и верить. В Финляндию мне не хочется. Слишком близко к России. Там конторщики меня быстро вычислят и начнут мне портить жизнь — чтоб родину не забывал. Шпионаж за беженцами в этой стране не могут криминализировать ещё с 2011 года. Возможно — чтобы не ухудшать отношения с опасным соседом. Так что пока остаётся ждать и надеяться, что меня оставят здесь, в свободном мире. В конце концов, права личности — на первом месте.

Куплю череп: как устроен рынок русских костей Полина Лосева, Евгения Щербина, Уля Громова Размытые кладбища, советские скелетные фабрики, полицейские архивы и другие места, где можно найти хороший череп, если вы студент, врач или сатанист Наша рассылка «Мир в огне»Каждый день мы присылаем вам письмо, чтобы рассказать, что происходит на свете. Будние дни — новости со всей планеты. Суббота — письмо от незнакомца.

Интервью: Чем отличаются копатели от черных археологов

Поставленные вне закона искатели исторических артефактов пытаются наладить легальное взаимодействие с учеными-археологами

В России копают — тысячи людей разных возрастов, социальных групп и достатка; студенты, юристы, чиновники, бизнесмены. Их объединяет интерес к изучению истории страны и родного края. А еще — стремление пополнить нумизматические коллекции царскими монетами, которые имели широкое хождение и потому мало интересны археологам. Позиция при этом большинства ученых такова: дилетанты не должны мешать развитию исторической науки, всех копателей надо преследовать по закону.

О темной и светлой стороне любительского копа «Э-У» рассказывает копатель, директор одной из екатеринбургских юридических компаний Алексей Силиванов:

— Я сразу предлагаю разграничить понятия. Есть черные археологи: они заведомо ищут древности — периода Средневековья и более ранних времен. А есть копатели: их интересуют монеты (они появились на Урале со времен Петра Первого), и их можно скорее назвать краеведами. Я сам из таких. Лет десять назад у меня появился металлоискатель, мне стало интересно, я поехал куда-то на край деревни, на место бывшей ярмарки и стал искать монетки.

— Много таких копателей в России?

— Я думаю, тысячи.

«Поклевка» до 30 сантиметров

— Вы как-то организованы?

— Лет десять-одиннадцать назад появились первые доступные металлоискатели, тогда же широкое распространение получили профильные интернет-ресурсы. В Екатеринбурге был создан соответствующий форум, на котором люди общались. Он существует и сегодня. В России по этой тематике несколько крупных форумов и огромное количество мелких.

— Металлоискатели дорогие?

— Оборудование разное, стоит от 5 до 70 тыс. рублей. Металлоискатели подороже берут на большую глубину, хорошо отличают цветные металлы от черных, способны определять размер предмета. Конечно, если ты найдешь танк на глубине трех метров, у тебя прозвенит любой металло­искатель. Но если ты ищешь монетку, то эффективная глубина поиска с помощью металлоискателя — до 30 сантиметров. Глубже — пока невозможно.

— Люди каких социальных слоев занимаются копом? Это хобби или источник заработка?

— В первую очередь этим увлечены нумизматы. Они копают монеты для пополнения своих коллекций. Это люди, близкие по духу. Здесь как на рыбалке. Никакой конкуренции не существует, все с удовольствием встречаются, общаются, может быть, не раскрывая места, где находят монеты.

Денег на этом занятии не заработаешь. На бензин, еду, машину потратишь гораздо больше, чем выручишь с продажи найденных монет. Но ты проходишь на свежем воздухе по нескольку десятков километров в день, занимаешься физическим трудом. Это создает тебе хорошее настроение, расслабляет после работы. Ну и понятно, что находки всегда приятны.

— Откуда черпаете знания о том, где и что копать?

— Нам известна история заселения этих мест. Мы знаем, где располагались деревни, где создавались заводы в конце XVII — начале XVIII веков, вокруг них возникали поселки. С XVIII века есть карты, где обозначены места поселений. Многие музеи сейчас оцифровывают картографические материалы, их можно найти в интернете.

— А более ранние поселения?

— Это уже сфера интересов черных археологов. Если говорить о конкретных местностях, то есть списки археологических памятников, где ни в коем случае нельзя копать без открытого листа, выдаваемого учеными. Эти перечни памятников истории культуры, как правило, содержатся в соответствующих постановлениях органов власти. Однако там информация далеко не полная.

У ученых-археологов свои списки, но они не находятся в публичном пространстве. Копатели, которые ищут в местах с большой степенью вероятности содержащих археологические объекты (ранний железный век, средневековье), поступают противозаконно, тут я археологов полностью поддерживаю.

Ширпотреб вне закона

— Сколько стоят монеты, которые находят копатели?

— На Урале можно найти монеты послепетровской эпохи. Как правило, попадаются медные, но найти даже их в хорошем состоянии очень сложно. Иногда за сезон ничего хорошего не попадается. Царские монеты продаются от 10 до 300 рублей за штуку в зависимости от состояния. Но это ширпотреб. Из-за того, что сейчас люди активно пользуются металлоискателями, медных монет выброшено на нумизматический рынок большое количество. При желании их можно покупать ведрами.

— Как копатели находят покупателей?

— Лично мне покупатели не интересны, я монеты прикрепляю на планшеты и дарю знакомым. Иногда обмениваюсь. В Екатеринбурге есть известные места, где продают монеты. Раньше на Вайнера, сейчас возле Уральского экономического университета. Монетами торгуют и на блошиных рынках. Есть антикварные лавки, нумизматические. Люди, которые этим занимаются профессионально, знают своих продавцов и покупателей. Монеты действительно хорошие, как правило, уходят в Москву.

— Как деятельность копателей регулируется российским законодательством?

— В 2013 году был принят федеральный закон, который поставил копателей фактически вне правового поля. Он ввел понятие культурно-исторического слоя. Это слой старше ста лет. А сто лет — это предреволюционный период. Фактически всю царскую Россию поставили вне закона. То есть человек, который нашел царскую монету, обязан заявить о находке объекта археологического наследия. И специальные органы должны заниматься исследованием находки. Копатели к этому относятся негативно, как к какой-то причуде законодателя. Потому что одно дело, когда ты находишь древности возрастом несколько тысяч лет, и совсем другое, когда это вещь начала XX века, которая в общем-то не представляет никакой ценности для ученых, это ширпотреб. Археологов период поздней царской России абсолютно не интересует. Монеты этого времени — массовый материал, его можно найти тоннами.

Пару лет назад поймали человека, который пытался вывезти из России какую-то царскую серебряную монету, рыночная цена которой 500 рублей. Его задержали за вывоз культурных ценностей, завели уголовное дело. Но ведь антикварный и нумизматический рынок все равно существует, не первый год и не последний. Поэтому отношение копателей к такого рода законам — как к способу перераспределения благ: те, кто имеет возможность нахапать себе что-то получше, пытаются забрать это у других. Вряд ли такой закон является реальной защитой культурных ценностей от разграбления. Сказав, что копать нельзя, законодатели создали врага, успокоили часть научного сообщества, но так и не определили четких критериев, что можно делать, а что нет.

История принадлежит народу

— Вы пытались установить нормальные контакты с археологами?

— В свое время у нас были попытки наладить общение с музеями. Их сотрудники просили нас: если будут археологические находки, сообщайте нам. Это ничем не закончилось. Если копатель заведет дневник и там укажет, что в таком-то месте нашел какую-то старую бляшку, он, по сути, подпишет себе приговор. Да и представители археологического сообщества в большинстве своем относятся к копателям враждебно.

Законодательной базы для конструктивного диалога сегодня не существует. Я думаю, дай копателям возможность вести полевые дневники, сообщать археологам о находках и оставлять себе предметы, не представляющие культурной ценности, они бы согласились на такой механизм взаимодействия. И информационная база у археологов значительно бы разрослась. Я знаю пример, когда одному из копателей в Челябинской области стали попадаться элементы ремней, упряжи. Он с помощью знакомых связался с археологами, и оказалось, что открыл памятник, по сути, всероссийского значения. Памятник характеризовал миграцию людей в период средневековья, это была наслоенка из разных народов. Один из уважаемых археологов сказал, что такой памятник искал всю жизнь, копает этот памятник уже лет пять и выражает огромную благодарность за то, что ему об этом сообщили. Это пример конструктивного сотрудничества — никто никого не наказал, археологи получили доступ к уникальному памятнику, до которого при ином подходе они, может, не добрались бы.

Фото: Елена Елисеева— Выпуск в 2010 году альманаха «Домонгол» — тоже пример конструктивного сотрудничества?

— Как раз наоборот. Это был период неопределенности с точки зрения законодательства. Существовал всероссийский интернет-форум, где собралась группа единомышленников. И они начали искать по всему интернету информацию о случайных археологических находках с целью опубликовать данные и ввести в научный оборот. Ведь в чем проблема? Ученые говорят: то, что выкопано и не введено в научный оборот, пропало для науки. Вот для того, чтобы не пропало, издатели альманаха попытались найти смычку между археологами и копателями, опубликовать информацию об этих находках. Люди вытаскивали на свет то, что где-то у кого-то появлялось. Но было издано всего несколько номеров «Домонгола». Ходили слухи, что этот альманах археологи преподнесли чуть ли не президенту — вот чем занимаются проклятые черные копатели.

В итоге через несколько лет вышел закон, существенно ужесточивший все отношения, связанные с археологическими находками.

А альманах очень интересен. Здесь есть статьи, цветные фотографии находок — это наконечники, образцы ранней христианской пластики, крестики, лунницы, монеты, элементы оружия, птицевидные идолы. Наверное, с точки зрения ученых публикации где-то наивные. Но люди писали это искренне и с большим интересом.

Сами археологи ничего подобного не издавали. Официальные археологические исследования проводятся очень давно, находят очень много. Но где оно все? Когда я приезжаю в любой город, первым делом иду в краеведческий музей. Как правило, там убого. Есть отдельные экспонаты, все остальное где-то хранится. Где, в каком состоянии, кто за этим следит? Археологи обнаружили находку, описали ее в научной статье и все. Такие находки — это не картины великих художников, их списать намного проще. Отметить, что сожрала ржавчина, и спокойно забрать себе.

— Значит, отношение к копателям со стороны ученых однозначно отрицательное?

— Да. Некоторые мои знакомые участвовали в научных конференциях. Процентов 20 — 30 ученых воспринимают информацию благодушно, но остальные кричат: гоните этого черного копателя, у него нет исторического образования, чего мы его слушаем? А я считаю, что история должна быть ближе к народу, и не только к тому, который имеет соответствующее образование.

Простые любители готовы вкладывать свои ресурсы и время в изучение родного края. И нужно создавать законодательную базу для формирования частных музеев. Потому что у людей имеются коллекции древностей, но нет возможности ими похвастать. Уверяю, люди будут бесплатно пускать туда всех желающих. Сейчас такой возможности у них нет, потому что это противозаконно, и есть риск, что государство попытается отобрать коллекции.

За сотрудничество без металлоискателя

Любители старины могут удовлетворить свой интерес к истории, участвуя в археологических экспедициях, полагает заместитель директора Института истории и археологии Уральского отделения РАН, доктор исторических наук Наталья Чаиркина— Ужасающая ситуация с деятельностью черных копателей характерна не только для российской археологии, но и для зарубежной тоже. Происходит разрушение археологических памятников, изъятие из культурных слоев отдельных предметов, наиболее ценных с точки зрения черных копателей. Это в основном изделия из металла. Тем самым происходит нарушение целостности археологического комплекса. Со стороны государственных органов делаются какие-то шаги, но они не очень действенные.

На мой взгляд, с юридической точки зрения будет чрезвычайно сложно разделить «нумизматов» и черных копателей. Потому что даже если введут по этому поводу какой-то законодательный акт, черные копатели будут прикрываться им и называть себя «нумизматами».

Археологи не согласны на такой механизм взаимодействия, когда копатели сообщают ученым о находках, оставляя себе нечто якобы не интересное для науки. Только специалист-археолог, который имеет соответствующее образование и опыт полевых работ, может определить значимость и ценность того или другого артефакта.

А что касается обнаружения новых археологических памятников, со стороны государства и местных органов власти должно быть соответствующее финансирование для того, чтобы эти памятники были выявлены, поставлены на учет и взяты под охрану. И тогда не нужно будет привлекать черных копателей, чтобы они для науки и общества находили новые памятники археологии. Это дело специалистов.

Если любители истории хотят помочь в изучении родного края, пожалуйста, взаимодействуйте с нами. Присоединяйтесь к нашим археологическим экспедициям, которые проводятся каждый год в различных регионах Урала, в Ханты-Мансийском автономном округе, в Челябинской области. Удовлетворяйте свой интерес.

Конечно, хорошо, когда копатели сообщают нам об обнаружении нового археологического объекта. Но каким образом он был открыт? С помощью металлоискателя и лопаты? Вот если исключить эти элементы, то любой археолог был бы благодарен. Есть любители старины, краеведы, с которыми официальная наука, безусловно, должна сотрудничать. И мне довольно часто приходят письма о том, что в обнажении какой-то реки обнаружены кости мамонта либо размывается какой-то могильник. Вот за такого рода информацию мы благодарны. Но я лично никогда не признаю попытки обнаружения археологических памятников неспециалистами.

Есть люди, которые регулярно соприкасаются с войной. Пусть не с ней – с тем, что принято называть «эхом войны». Это «копатели». «Черные» – те, кто относится к «эху войны» спокойно и прагматично. Они знают, что все имеет стоимость – даже то, что было оплачено ценой чьей-то жизни. «Белые» – те, кто пытается поставить точку в войне. Они считают, что пока последний солдат не похоронен, здесь только многоточия. «Re:Акция» взяла интервью у «черного следопыта» и не обнаружила у него «черной души».

Михаил – тот, кого бы мы назвали «черным копателем», поспешил определиться в понятиях.

– Для того что бы понять, кто такие «черные следопыты», надо уяснить, что «черные» – это те, кто не «красные». То есть все, у кого нет официального разрешения на проведение поисковых работ, а оно мало у кого есть, автоматически попадают в категорию «черных следопытов».

– Миш, с чего лично у тебя началось увлечение искать, как это сейчас принято говорить, отголоски «эха войны»?

– Для меня это началось очень даже банально, лет с восьми, после поездки в деревню к моей бабушке в Смоленскую область. Там раньше проходила массивная линия обороны. То, что я увидел впервые ребенком, – это груда советских касок. Этот момент, я думаю, можно считать точкой отсчета.

– Что, прямо с восьми лет сразу начал копать?

– Да нет, конечно, но можно сказать, что те каски явились первыми «зернами», брошенными на благодатную почву. До моего первого выезда в леса, который состоялся лет 6 назад, я готовился, так сказать, теоретически. Копался в Интернете, искал интересующую меня информацию.

– А что, как правило, ищут «черные копатели»?

– Ищут то, что найдут. Каждой находке мы рады.

На самом деле, реально хардкорных «черных копателей», которые ходят «бомбить» немецкие кладбища, весьма и весьма немного. Просто потому, что такие нетронутые кладбища всегда считались лакомым куском. Только там погибший хоронился в форме, со всеми своими регалиями, кольцами, наградами, иногда с парадным оружием и прочими личными вещами.

– Брехня. Полная. За шесть лет практики я видел всего один найденный немецкий пистолет-пулемет МП-40, который почему-то у нас называют «шмайссером». Он был в таком состоянии, что мы вообще с большим трудом поняли, что нашли.

Повторяю, найти целое оружие на поле боя практически нереально. Ты представь, вот убили человека, выронил он оружие, а бой то продолжается, и снаряды рвутся, и мины градом сыплются. О какой сохранности чего-либо можно вообще говорить?

Во-вторых, сам факт наличия автоматического оружия у немцев в таком огромном количестве, как принято показывать в кино, можно поставить под огромное сомнение. Автоматов в принципе мало было. Вооружались либо спецчасти и экипажи бронетехники, либо командиры подразделений.

То есть, примерно, 1 из 20 в лучшем случае был вооружен автоматом, а если быть более точным, пистолетом-пулеметом. Вся остальная публика воевала с карабинами «маузера-98к». Были еще и роты автоматчиков, но опять-таки очень ограниченным количеством.

К тому же был четкий приказ нашего командования – собирать вещи с убитых и сдавать на специальные пункты приема. Мало-мальски пригодные вещи собирали с убитых специальные трофейные команды. А после войны саперы, занимающиеся разминированием огромных площадей, тоже «приложили руки» к сбору трофеев.

Все эти кадры из «Брата-2», где продают подобное «эхо войны» – чистой воды фарс. Какой нормальный человек пойдет на «дело» с полуржавым автоматом, винтовкой или пистолетом? С тем же успехом можно стрелять из какой-нибудь аркебузы.

Нет, не спорю, где-то может такое и бывает, но это скорее очень редкое исключение, чем правило. Могут торговать оружием, которое было во время войны припрятано, смазано и аккуратно хранилось в загашнике. Это да.

– Вы можете пострадать при проведении своих раскопок?

– Калечатся люди исключительно по своей глупости и неосторожности. Подорваться на чем-то во время раскопок…хм…опять-таки, за 6 лет практики ни единого случая, тьфу-тьфу-тьфу. Хотя, конечно, никаких гарантий. Приходится сталкиваться с боеприпасами, которые в земле пролежали бог знает сколько времени. Но мы – люди аккуратные и осторожные, чай не картошку копаем.

Как правило, погибают или становятся инвалидами при разборе снарядов или же если кладут боеприпасы в костер.

– Боеприпасы…в костер?! Зачем?

– Да не из простого любопытства кладут. Вырытые во время раскопок боеприпасы мы, как правило, уничтожаем. Зачем им на поверхности валяться? Более разумные ищут какое-нибудь болотце, чтобы там все затопить, а кто-то решает, что проще – в костер. Отсюда и результат.

– А местное население? Как оно относится к вам?

– Начнем с того, что в те места, куда ездим мы, в радиусе километров 15-20 вообще ни души нет. Но если говорить о местных жителях, то в категорию «черных следопытов» можно записать многих из тех, кто проживает в местах, где проходили активные боевые действия. Там этим живут, понимаешь? Для человека, который получает полторы тысячи рублей в месяц, деньги, вырученные от сдачи в пункт металлолома – к примеру, алюминиевых котелков и латунных гильз, никогда не будут лишними.

Нашли ящик с двумя тысячами патронов, патроны засунули в костер, повзрывали, а гильзы латунные собрали и сдали. Я собственными глазами видел дедушку, у которого дорожка к дому от дороги была «вымощена» крышками от противотанковых мин. У кого-то во дворах стоят немецкие железные бочки для горючего, а картошка хранится в немецких холщовых мешках.

– А как же останки погибших? С ними-то как?

– Как, как…Местные, как правило, оставляют лежать на поверхности. Мы прикапываем, если останки разрозненные, или хороним по-человечески, если солдата целиком находим.

Есть такой слух, что если ты найдешь кости немецкого солдатика, с жетоном, на котором выбиты его данные, и свяжешься с родственниками погибшего, то за это получишь какое-то вознаграждение. Это легенда. Я сам возил найденные мною жетоны в Германию. Привез просто так, никаких денег не брал.

– Кстати, о легендах. Рассказывают про отряды «призраков», патрулирующих места массовой гибели солдат…

— Вот, об этом всякие «хардкорные копатели» любят рассказывать журналистам.

Единственное, что могу сказать: там бывает жутко. Реально гнетущая и давящая на психику атмосфера, вынести порой очень сложно. Особенно в таких местах массовой гибели людей, как Демянский котел в Новгородской области.

– Ты мне вот что скажи, чем для тебя является это занятие? Есть какая-нибудь цель у этого твоего занятия?

– Есть у меня мечта: хотелось бы найти такое место, которое было бы вообще никем не тронуто. Понимаешь? Чтобы даже нога человека там не ступала. Вот бой прошел…и все. Время остановилось. Их очень мало, но, говорят, найти можно.

– А как же материальные блага? Ты же «черный копатель»!..

– Ой, я тебя умоляю. Далеко не все занимаются этим делом из-за бабла. Уверяю, что процентов девяносто роется в земле исключительно ради интереса. Хобби, адреналин, какие-то стремления к познанию истории. В большинстве своем среди «черных следопытов» – хорошо подкованные люди, разбирающиеся в предмете порой лучше кабинетных историков.

Не забывай, что «черный копатель» – ярлык. На самом деле это человек, который хочет заниматься любимым делом, но у которого просто нет разрешения на проведение раскопок. Очень часто бывает, что потом люди подаются в исторические клубы, у которых эти разрешения, естественно, есть. Но и про настоящих мародеров забывать не будем. Есть и они. Но бог им судья.

Вандализм не имеет отношения к истории

Милиция «черных копателей», как правило, не трогает. Как сообщили в Главном следственном управлении (ГСУ) ГУВД Москвы, сама по себе их деятельность не нарушает российское законодательство. Впрочем, по нескольким статьям УК привлечь копателей к уголовной ответственности можно. Например, если при незаконных раскопках были повреждены или уничтожены т. н. надмогильные сооружения (ст. 244 УК РФ), это грозит «археологам» штрафом в размере 50 МРОТ.

А в худшем случае – тремя годами лишения свободы. Если же речь идет об «уничтожении или повреждении памятников истории и культуры, природных комплексов или объектов, взятых под охрану государства, а также предметов или документов, имеющих историческую или культурную ценность» (ст. 243 УК РФ), то самый мягкий вариант наказания – штраф в 700–1000 МРОТ, самый жесткий – 5 лет лишения свободы.

Совсем другое дело – оружие. Оборот оружия в нашей стране регулируется соответствующим Федеральным законом. Найти сегодня исправное оружие времен Великой Отечественной сложно, однако все исправное оружие, найденное в местах сражений, пояснил наш собеседник из ГСУ, следует сдавать в органы внутренних дел. Иначе можно попасть под ст. 222 УК РФ – «незаконное приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение огнестрельного оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств».

Копатель-одиночка, нарушивший закон, рискует свободой (от 6 месяцев до 3 лет) и деньгами (размер штрафа – от 200 до 500 МРОТ). За то же самое, только «с группой лиц по предварительному сговору» – от 2 до 6 лет. А если выше перечисленное совершалось «организованной группой» – то от 3 до 8 лет.

Детская тяга к фейерверкам

Я тоже был «черным копателем». «Копателем» – потому что однажды в детстве на огороде своего приятеля откопал два или три заряда для противотанкового ружья. А «черным» – потому что тогда не знал, что бывают «белые». Заряды мы тогда расковыряли, а из добытого пороха устроили знатный фейерверк. А второй раз я стал «копателем», когда мы с дочкой нашли на даче какую-то ржавую железяку, и та вдруг спросила: «Это ружье такое?» На этом, собственно, мои отношения с военной археологией закончились.

А у этих людей – нет, хотя год от года объектов для поиска все меньше. Не думаю, что их движет только жажда наживы, не могу заподозрить их и в любви к истории – ее изучают несколько иначе. Скорее, это какая-то нереализованная детская тяга к «открытиям и тайнам». Ну и к оружию, разумеется…

Читать эту статью на английском:
How to make money on the war: an interview with «black diggers»