Как найти ключевые образы

СПРАВОЧНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

К КОМПЛЕКСНОМУ АНАЛИЗУ
ЛИРИЧЕСКОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Балабанова
Л.И.

Образ художественный.

Употребление
термина как в широком, обобщающем смысле: образ родины, образ времени,
пространства, образ природы, города, поколения, так и в обозначении ключевых
образов — образ лирического героя, образ осени, музы, свечи и т.д. 

Главные образы или
картины, созданные в стихотворении.

Образная
система.

Основные
образы.

Образный
ряд стихотворения.

 Обратите внимание, как
развивается основной образ. Выделите главные, с точки зрения развития образа,
слова, строфы, строки.

 Проследите, какими средствами создаётся
образ, есть ли портретные зарисовки, каковы мысли и чувства автора, помогающие
раскрыть образ.  Если в стихотворении несколько образов, проследите как, в
какой последовательности они сменяются, как соотносятся с жизнью человека, его
чувствами (прямо или косвенно).

Образ –
художественно
воссозданный и эстетически осмысленный предмет или явление;

—  это всякий чувственно
вообразимый предмет или лицо, т. е. потенциально каждое существительное; 

— это любое явление, творчески воссозданное в
произведении. 

Истолкование образов, личностное
восприятие.

Образ создается
при активном участии воображения автора и читателя. 

Он
обобщает действительность, раскрывая в единичном закономерное, вечное,
концентрирует существенные для автора стороны жизни. 

При
этом образ нагляден, он стремится сохранить чувственную целостность и
неповторимость воссозданного явления. Образ способен объяснять неизвестное
известным или известное неизвестным, он может как облегчать, так и затруднять
восприятие предмета, преображать вещь, превращать ее в нечто иное: сложное в
простое, простое в сложное. 

Образ может выходить за
рамки одного произведения:

Образ достраивается в сознании
читателя через детали и подробности, описывающие явление. 

Надо
уметь выделить слова, которые прямо указывают на образ (море, ночь, лес),
и слова, которые этот образ довоссоздают в читательском воображении (шелестит,
изумрудный, нежный). 

В стихотворении,
как правило, можно выделить несколько образов.
Они всегда взаимосвязаны. 

При анализе стихотворения часто бывает
важно выделить ключевой образ и образсимвол.

Образ-аллегория,
образ-символ. (Гроза, сад, парус, ночь, ветер и др.) 

При анализе образного строя
стихотворения следует обращать внимание на следующие аспекты:

Лирический герой

Разграничение
понятий: поэт, автор и лирический герой.

Лирический
герой – это условное литературоведческое понятие,
которое было введено в художественную литературу, чтобы не смешивать
возникающий в лирике художественный образ поэта с автором как частным
человеком. Это понятие впервые было употреблено Ю. Тыняновым по отношению к
лирике Блока. 

В литературоведении, среди учёных,
мнение о границах этого понятия неоднозначно. Содержание и границы понятия
«лирический герой» спорны, но понятие это необходимо, так как оно ведет к
постижению образа поэта. 

В последние десятилетия и в научном
литературоведении, и в практике лирическим героем принято называть
человека, от лица которого написано стихотворение. Как правило,
внутренний мир именно этого человека, его представления о жизни раскрыты в
лирическом произведении. 

Лирический герой, в
таком понимании, — это образ человека, созданный в лирическом произведении,
независимо от того, совпадает этот человек с автором стихотворения или,
напротив, отличается от него. 

ВЫВОД. 
Лирический герой — важное понятие, касающееся изображения
человека в лирических произведениях. Термин необходим для обозначения
человека в лирических произведениях.

Событие в лирике важно лишь
постольку, поскольку оно вызывает эмоциональный отклик в душе художника. Именно
переживание становится в лирике главным событием.

Содержание,
смысл стихотворения надо искать в «ключевых словах» его, с помощью которых и
выражается переживание лирического героя.

Однако отождествлять лирического героя со
всяким лирическим субъектом нельзя. Ведь в большинстве стихотворений
лирический субъект совпадает с самим автором произведения. Поэтому
вместо термина «лирический герой» можно использовать простые и понятные слова,
указывающие на принадлежность мыслей, чувств, настроений, выраженных в
стихотворении: «поэт», «автор». 

Можно просто говорить о том, что,
например, в стихотворении «…Вновь я посетил…» именно Пушкину, а не
«лирическому герою» принадлежат мысли о будущем, о «племени младом,
незнакомом», а в стихотворении Некрасова «Размышления у парадного подъезда»
именно сам поэт, автор стихотворения, обращается с горькими словами к русскому
народу.

Пушкин, Некрасов, Тютчев,
Фет — это лирики без лирического героя. Авторский
образ в их лирических произведениях как бы слит с реальной личностью —
личностью самого поэта. Называть этот лирическим героем неуместно, ведь
лирический герой, как точно заметила исследовательница Л.Я.Гинзбург, — «это
всегда отражение, отделившееся от отражаемого».

Нередко термин «лирический
герой» используется при анализе эпических произведений, чаще всего поэм. Некоторые
литературоведы говорят даже о «лирическом герое» в «Евгении Онегине» и в
«Мертвых душах». Вероятно, в этих случаях имеется в виду либо автор,
голос которого открыто звучит в произведении, либо понятие «лирический герой»
заменяет другие — «автобиографический герой», «образ автора». Заметим, что
такая замена ничем не оправдана, так как «лирический герой» — это «герой» лирического
произведении. Недопустимо отождествлять лирику как род литературы и лиризм
как особого рода субъективность, открытость, совокупность настроений и
переживаний, выраженных в тексте.

Художественное произведение – это основанная
на взаимодействии разнообразных языковых
средств целостная композиционно-стилистическая
структура. Передавая определенное содержание,
автор организует словесный материал так, чтобы
наилучшим образом выразить основную
художественную идею.

Основные категории художественного текста – словесные
образы. Слово в художественном произведении
является материальной оболочкой образа, это то,
что формирует, создает образ. Словесный образ не
всегда тождествен слову: он может состоять из
сочетаний слов, абзаца, главы и даже из целого
литературного произведения. Но он всегда
является эстетически организованным
структурным элементом стиля литературного
произведения. Вот почему образы могут сочетаться
в последовательно развертываемую цепь, могут
соотноситься один с другим в стилистической
системе литературного произведения. Могут
включать в себя друг друга, развиваясь в сложный,
многоплановый, единый образ.

Если отдельное слово или группа слов занимают
ключевую позицию в тексте, то они должны быть
самостоятельным объектом анализа. Критерием
выделения ключевых слов являются следующие
признаки: повторяемость, необходимость,
концептуальная и образная значимость. Кроме
того, исключение ключевых лексических элементов
из художественного текста приводит к распаду
этого текста как эстетически организованного
целого. Так, если изъять из романа И.А. Гончарова
«Обломов» такие слова как «Гороховая
(улица)», «письмо», «халат»,
«Восток», то многое в образе Обломова
останется непонятным. Ключевые слова могут
объединяться в парадигму, отражающую
субъективный взгляд автора на изображаемые
события и героев. Данная парадигма всегда
соответствует концептуальной установке автора
произведения.

Не всякая повторяющаяся лексическая единица
является ключевой, частотность – не главный
критерий выделения ключевого элемента. Так, в
рассказе В.М. Шукшина «Даешь сердце!» слово
«милиционер» употребляется восемнадцать
раз, а слово «сердце» – лишь восемь, но
ключевым, безусловно, является «сердце», так
как именно оно значимо в идейном плане.

Ключевые слова могут составлять один тематический
и логический ряд, как это происходит, например,
в рассказе П. Бажова «Медной горы хозяйка».
Здесь ключевыми являются различные наименования
зеленого цвета, переданного прямо (зелень,
зелененький) или косвенно (малахит, изумруд,
трава, лес). Эти ключевые слова образуют
комбинацию своеобразной смысловой оппозиии: с
одной стороны в одном зеленом цвете камня мы
ощущаем и печальный, мертвенный отблеск, и
бесконечно манящие, живые оттенки, с другой
стороны – зелень камня противопоставляется
цвету живой природы.

Организация речевых средств, ориентируемая на
эмоционально-оценочную перспективу
художественного повествования, определяет
свооеобразие художественной речи.

А.П. Чехов. Рассказ «Спать хочется»

Как это часто бывает у Чехова, мирную картину:
ночь, колыбель, нянька, которая сонно мурлычет
песню, разрушает внезапно ворвавшееся в
повествование слово – «душно».
Ключевое слово, которое помогает раскрыть мир
ощущений девочки-няньки. Слово, которое способно
помочь понять не только физическое, но и
психическое состояние. Душно, значит неуютно,
трудно дышать, голова становится тяжелой, все
раздражает, хочется, чтобы скорее закончилась
эта мука, освободиться, освободиться как можно
скорее! К «душно» присоединяется
ключевой обонятельный образ «пахнет»,
который значим для воссоздания социальной
атмосферы: неуютно, небогато, пахнет щами и
сапожным кремом. Вряд ли сапожник мог платить
Варьке, скорее всего она живет здесь «из
милости». Это ощущение, предположение
подтверждается потом текстом: Варька живет в
доме, выполняя всю черную, грязную работу днем, а
ночью не имеет права спать, так как должна
смотреть за ребенком. Мы чувствуем за этим
какую-то трагедию, горячо сочувствуем бедной
няньке. Ранняя, мучительная смерть отца, мать, с
которой вместе пришли в город, чтобы наняться на
работу, а где она теперь – неизвестно.

О девочке некому позаботиться, ей никто не
сочувствует, она совсем одна в чужом, враждебном
мире. Безграничны ее робость, покорность,
смирение, желание все сделать хорошо и очень
быстро – чтобы не заснуть на ходу, так как ей
отказано даже в праве на сон. Душно… Ощущение
надвигающейся беды, катастрофы. Откуда оно? Душно!
Какое емкое слово, удивительно точное,
единственное! Когда ночь и душно, самые обычные
вещи становятся загадочными, значительными.
Большое зеленое пятно от лампы ложится на
потолок, а пеленки и панталоны бросают длинные
тени, потом тени оживают, приходят в движение.
«Зеленое пятно тени» – динамическое
олицетворение. В уставшем сознании девочки пятно
оживает, мигает, что-то хочет сообщить очень
важное. А самое важное сейчас облегчить хоть
как-то ее страдания, значит, найти то, что мешает
ей жить. Зеленое пяно все мигает, «туманит ей
мозг», и она находит, наконец, врага.

Из группы акустических образов ключевым,
сквозным является «крик ребенка». Он
динамичен, он преображается в крик облаков,
ворон, сорок. В любом Варькином видении он мешает,
раздражает, отнимает покой, грозит разрушить
даже то малое, что есть у безмерно усталых людей
– сон. И, как логическое завершение этого ряда –
символический крик сверчка, который Варька
воспринимает как указующий. Так получается, что зеленое
пятно и крик сверчка – подстрекатели
преступления, содействующие состоянию
невменяемости, в которое впадает героиня
рассказа. Измучившись, она напрягает все свои
силы и зрение, глядит на мигающее зеленое пятно и,
прислушавшись к крику, находит врага, мешающего
ей жить. «Она смеется… Зеленое пятно, тени и
сверчок тоже, кажется, смеются…»

В рассказе есть образы, которые передают
состояние общего оцепенения, одеревенения: «не
может шевельнуть губами», «голову тянет
вниз», «глаза слипаются», кажется, что лицо
«высохло и одеревенело». Осязательное
ощущение оцепеневшей девочки – причина
преступления. Это состояние неестественно, а
очень хочется принять естественное положение
(это – цель преступления). Развязка: смеется от
радости, что можно спать.

Еще более усиливают впечатление, делают
художественные образы зримыми повторы. Опять
«мигает», «лезет в глаза», «туманит
голову» зеленое пятно, опять «кричит
сверчок», опять девочка во сне видит
грязное шоссе, на котором «разлеглись и крепко
спят люди с котомками». Бесконечный день,
бесконечная нудная работа и усиливающие это
впечатление «уже пора вставать», «уже
пора приниматься за работу», «уже
синеет воздух».

Она бегает, стирает, шьет, ставит самовар, моет
лестницу, чистит картошку… И лишь «вечерняя
мгла ласкает ее слипающиеся глаза и обещает ей
скорый и крепкий сон…» Но обманывает… Вечером
к хозяевам приходят гости.

Система ключевых образов создает
эмоционально-оценочный фон повествования,
позволяет даже самому строгому читателю
оправдать героиню. Исключить эти слова из текста
невозможно, они являются стержнем образного
смысла.

А.П. Чехов. Рассказ «Студент»

Л.Н. Толстой сказал: «Я помню, когда я его в
первый раз начал читать, он мне показался
каким-то странным, «нескладным», но как
только я вчитался, так этот язык захватил меня.
Да, именно благодаря этой «нескладности»
или, не знаю, как это назвать, он захватывает
необычайно. И точно без всякой воли вашей
вкладывает вам в душу прекрасные художественные
образы… Смотришь, как человек будто без всякого
разбора мажет красками, какие попадутся ему под
руку, и никакого как будто отношения эти мазки
между собой не имеют. Но отходишь на некоторое
расстояние, посмотришь, и в общем намечается
цельное впечатление. Перед вами яркая,
неотразимая картина природы. Он странный
писатель: бросает слова как будто некстати, а
между тем всё у него живет.» Очень интересно
рассмотреть эту диалектику «складности» и
«нескладности» в художественном единстве
рассказа А.П. Чехова «Студент». Сам А.П. Чехов,
по свидетельству брата, считал этот рассказ
«наиболее отделанным».

Уже первая фраза отражает то состояние
человеческой души, когда очень тонко чувствуешь,
как все хрупко в этом мире, что гармония может
перейти в дисгармонию, счастье обернуться
несчастьем, а несчастье неожиданно поможет
понять, что ты на этой Земле не один.

Итак, погода хорошая, тихая, но настроиться
на лирический ряд мешает слово «вначале».
Оно вносит мотив ожидания чего-то, что
разрушит идиллическую картину, мотив тревоги,
сожаления о том, что все прекрасное столь
недолговечно. Очень важно успеть заметить
прекрасное, порадоваться ему, воспоминания о
прекрасных мгновениях помогут выстоять в буре
житейских невзгод. Кричали дрозды, радуясь
хорошей погоде, но что-то живое жалобно
гудело. Что это? Значит этому живому плохо?
Мотив обреченности, безнадежности, так как
гудело оно, «точно дуло в пустую бутылку».
Никто не услышит, никто не поможет… Мотив
страшного одиночества. Но ведь – весна, воздух
весенний, прозрачный, чистый, в таком воздухе
даже выстрел звучит раскатисто и весело – до тех
пор, пока не подумаешь о том, что этот выстрел
оборвал чью-то жизнь. Что-то ушло невозвратно и
никогда уже не повторится. «Протянул один
вальдшнеп, и выстрел по нём прозвучал…»
После этого «по нём прозвучал», тускнеют
в памяти слова «раскатисто» и «весело»,
их заменяют возникшие вдруг в нашем сознании
«печально», «тоскливо», «как звук
лопнувшей струны».

После этой чеховской фразы происходит
окончательный переход от гармонии к дисгармонии,
и мы воспринимаем уже как данность холодный
ветер, который подул «некстати». Мы уже
готовы к его появлению. Ключевыми словами
становятся «холод» и «ветер».
Ветер холодный, пронизывающий. Хаос. Мрак.
Пустота. Ледяные иглы. Запахло зимой. Холодное
дыхание смерти. Всё смолкло, затаилось,
съежилось. Страх. Ощущение безнадежности.
Неуютно, холодно, нелюдимо.

И вдруг – человек, затерявшийся в этом огромном
враждебном мире. Что будет с ним? Найдет ли в себе
силы, чтобы бороться за жизнь? У него закоченели
паьцы, но лицо от ветра лишь разгорелось! Ему
казалось, что холод, так внезапно наступивший,
разрушил гармонию, что даже самой природе жутко,
«и оттого вечерние потемки сгустились быстрей,
чем надо». Если жутко даже природе, каково же
ему, слабому человеку, затерянному во Вселенной.
Картина космическая: пустынно, холодно, жутко,
мрачно, «все сплошь утопало в холодной
вечерней мгле».

«Холод», «холодный» звучат так
часто, что чувствуешь ледяное дыхание, невольно
съеживаешься, представляешь себя одиноким
путником, хорошо понимаешь его душевное
состояние. Это не одинокий путник из выдуманного
рассказа Веры Иосифовны («Ионыч»), нет, это
настоящий. Эффект реальности, эффект присутствия
потрясающий. Жалость, сострадание, надежда на то,
что все будет хорошо – самые разные чувства
пробуждаются в душе читателя, а значит, тот
человек уже не одинок. И как слабый огонек
надежды, но разгорающийся все ярче и ярче –
огонь, костер в холодной вечерней мгле. Важно, что
человек идет домой. Важно, чтобы было куда идти,
чтобы был дом. Правда дома холодно и голодно.
Человеку плохо, и вот, хотя и под влиянием минуты,
но он вспоминает о страданиях других людей, когда
«дул такой же ветер». «Была точно такая же
лютая бедность, голод, такие же дырявые
соломенные крыши, невежество, тоска, такая
пустыня кругом, мрак, чувство гнета — все эти
ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдет еще
тысяча лет, жизнь не станет лучше.» Особо
значима фраза «И ему не хотелось домой». Что
может спасти человека в такой тяжелый момент,
когда сам он ни во что не верит? Только надежда на
лучшее, вера в свои силы, любовь к жизни, к людям. И
он идет к людям, к костру, который горит «жарко,
с треском, освещая далеко кругом вспаханную
землю».

Размышления героя о том, что было – отправной
пункт сюжета. В его негативном обобщении
отразились и книжные знания и жизненный опыт.
Читатель сознает, что все это субъективно, но
принимает всерьез.

Огонь несет тепло и свет, и отступает холод. Он
уже не всесилен! Вспаханная земля как обещание
возможного урожая, будет он обильным – и
исчезнет извечный враг человечества – голод.
Страшные грозные силы отступает, жизнь сильнее
страха и холода. Удивительное все же слово –
здравствуйте! Приветствуя человека, мы желаем
ему здоровья, долгой жизни. И приветливая улыбка
в ответ, место у костра, беседа. «Поговорили»
– написано у Чехова. Весомо, значимо,
обстоятельно звучит слово.

И снова переход в другое состояние: от
безнадежности – к надежде, от одиночества – к
радости общения, когда можно произнести это
очень важное слово: «Понимаете?» И вдруг
становится ясно, что хотят понять, а может быть и
понимают, и тогда – такая радость! Почему? Потому,
что ты не один, ты не один такой, не один так
думаешь. Почему этот костер напомнил ему тот, у
которого грел озябшие руки Пётр, трижды
отрекшись от Христа? Почему рассказал вдовам
этот эпизод из Евангелия? Что надеялся пробудить
в их душах? Только ли холодная жуткая ночь
оживила в памяти рассказ о человеческой
слабости, а может, предательстве?

Совершенно, казалось бы, неожиданно звучит
страстный монолог, окрашенный самыми
противоречивыми чувствами рассказчика,
заканчивающийся словами: «Воображаю:
тихий-тихий, темный-темный сад, и в тишине едва
слышатся глухие рыдания…» Бездна
человеческого страдания! Чужая боль ощущается
так явственно, жалость и сострадание к чужому
горю – безмерны. Впрочем, разве к чужому? Чувство
удивительного родства всех людей, живущих и
прежде и сейчас, возникает вдруг. И он, студент,
ощущает себя связующей нитью между прошлым и
будущим. Какой значимой становится собственная
жизнь! Три жизни, три судьбы объединило чувство
сострадания. С точки зрения
односторонне-фабульной в рассказе почти ничего
не происходит и мало что меняется. Неизменность,
как это часто бывает у Чехова, подчеркнута
повторами: «и опять», «такие же»,
«точно так». Серая, скучная повседневность,
бесконечное повторение незначительных событий,
один день похож на другой, но и в большом
историческом времени (сколько веков прошло!) было
так же: страдали люди, как страдают и теперь,
девятнадцать веков назад бедный Петр отрекся от
своего Учителя и оплакивал свое отступничество,
и теперь его снова оплакивают. А может быть он
просто оплакивал свою слабость, через
девятнадцать веков люди тоже слабы…

Нет, хочется думать, что главное все же –
способность переживать чужую боль как свою и
чувствовать неразрывную связь со всеми людьми. В
повторах, в удивительном неразложимом единстве
предстают и однообразие каждодневности, и
нарастающая скорбь об уходящей и теряющейся
жизни, и в самой возможности скорби – надежда на
преодоление тягостного однообразия. И этот
постоянный переход от безнадежности – к надежде!
Уходя от костра, он снова вступает в холод и ночь.
Потемки, «дул жестокий ветер», казалось, что
возвращалась зима, но все это не рождает теперь
чувства страха, тоски, одиночества, потому что
«одинокий огонь спокойно мигал в темноте». И
хотя не было видно людей, он мог о них думать.
«Студент опять подумал, что если Василиса
заплакала, а ее дочь смутилась, то, очевидно, то, о
чем он только что рассказывал, что происходило
девятнадцать веков назад, имеет отношение к
настоящему – к обеим женщинам и, вероятно, к этой
пустынной деревне, к нему самому, ко всем
людям.»

Удивительный финал, открытый. Мы не знаем, что
будет дальше с главным героем, как сложится его
жизнь: будет ли она состоять из поступков добра и
сострадания, или найдется в ней место для лжи и
отступничества. Мы не знаем, он тоже не знает. Мы
расстаемся с ним, когда он, глядя на полосой светящуюся,
но багровую, холодную зарю, думает о том,
«что правда и красота, направляющие
человеческую жизнь там, в саду и во дворе
первосвященника, продолжались непрерывно до
сего дня и, по-видимому, всегда составляли
главное в человеческой жизни и вообще на Земле…
И жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и
полной высокого смысла». Будет ли так всегда?
Что сулит ему в жизни багровая холодная заря?

Вопрос о вере в торжество правды и красоты
автора «Студента» не связан с прочностью
убеждений героя. Чехов не предлагает читателю
никаких иллюзий, но в те моменты, когда звучат
прекрасные слова, мы чувствуем присутствие
автора, его молчаливую поддержку.

В.М. Шукшин. Рассказ «Обида»

Конечно, главное слово, ключевое, определяющее
ход событий в рассказе – «обида».
Словарь русского языка Ожегова дает ему такое
толкование: 1 – несправедливо причиненное
огорчение, оскорбление; 2 – досадный, неприятный
случай. Теперь многое зависит от читателя, от
того, как он оценит то, что происходит в магазине.
Шукшин написал когда-то: «Уважение приходит с
культурой. Это дело наживное, а вот жалость –
выше нас, мудрее всех библиотек.» О чем же этот
рассказ? Ну конечно о людях, о нравственно
глухоте, душевной черствости. То, что для одного
– досадная мелочь, для другого – трагедия.
Известная истина, не новая тема, многие писатели
к ней обращались: Гоголь, Достоевский, Чехов… Но
ведь мы на многие вещи внимания не обращаем до
тех пор, пока это не случается с нами или не
происходит на наших глазах. Так что же происходит
в магазине? Самосуд. «Бьют» слабого,
беззащитного. (Аналогия: А.М. Горький,
Несвоевременные мысли.) Единственный человек,
который ведет себя разумно, это трехлетний
ребенок, дочь главного героя.

Как нарочно, собрались в магазине странные
люди. Обозленная, хамоватая продавщица ругает ни
в чем не повинного человека. Страшное
преступление, которое она совершает (при ребенке
ругает отца, убивая, разрушая душу) – от глупости
непроходимой. (Аналогия: И.С. Тургенев, Отцы и дети
– «Петр совсем окоченел от глупости».) Для
завотделом человеческое достоинство – вещь
абстрактная. Ей непонятна Сашкина обида, да и сам
он не интересен, ребенка рядом она попросту не
замечает. «Плащ» – двуличный, подлый, лживый.
(1937 год? Все отсюда?) Мы ничего не знаем о нем,
можем только предполагать. Его сын, Игорь – тупая
машина для битья. Бездушная толпа, которой ни до
кого нет дела. (Как часто видели мы такую толпу,
готовую оскорблять и хохотать в романе Ф.М.
Достоевского «Преступление и наказание».)

В системе образов так не хватает защитника.
Ведь и требуется немного – выйти из толпы,
подойти к несправедливо обиженному человеку и
сказать: «А я вам верю.» И еще какие-нибудь
добрые слова, и человеку станет легче.

Героя рассказа спасает любовь. Любовь жены,
детей к нему, его любовь к ним. Хорошо, что так, что
не успел он «с молотком проломиться к Игорю».
Какая трагедия могла произойти из-за того, что у
нас нет времени на добрые слова (на брань чаще
всего находится). Но а сам автор? Выражена ли
авторская позиция в рассказе? Да, конечно. И
связана она со словом «благоразумие«.
«Никто не призывает бессловесно сносить обиды,
но сразу из-за этого переоценивать все ценности
человеческие, ставить на попа самый смысл жизни
– это тоже, знаете, роскошь». После этих слов
автора смысловой акцент рассказа переносится со
слова «обида» на словосочетание «смысл
жизни«.

С.-Экзюпери сказал: «Самое трудное – это быть
всегда порядочным человеком». Трудно, но нужно.
И тогда останется в далеком прошлом актуальность
точного замечания В. Вяземского: «У нас все
кончается или запрещением, или приказанием.
Когда же нам запретят быть хамами и прикажут быть
порядочными людьми?» Порядочному человеку не
нужно приказывать, он руководствуется своим
нравственным чувством. Благодаря созданным
Шукшиным емким словесным образам и точно
найденным ключевым словам, читатель размышляет о
том, что действительно важно для каждого
человека во все времена.

I. Лексико-семантический анализ

1. Выявить ключевые образы (обычно их два), противоположные по эмоциональному звучанию, взаимодействие и «борьба» которых в произведении создают его динамику, энергию, эмоциональное напряжение. Иногда они прямо названы, иногда подразумеваются, возникают в ассоциациях, в подтексте. Попытаться сформулировать свое восприятие содержания стихотворения на уровне первого впечатления.

2. Выписать лексические цепочки, соотносимые с каждым из этих ключевых образов, и тем самым —

3. Выявить сопутствующие образы, позволяющие расширить, углубить или конкретизировать значение основных.

4. Выстроить все возможные ассоциативные ряды, уводящие в глубину содержания, позволяющие охватить разные уровни и оттенки смысла.

5. Дать истолкование произведения, вытекающее из первого этапа анализа.

II. Лингво-стилистический анализ

1. Выявить, какие изобразительные средства способствуют созданию и расширению значения ключевых образов: эпитеты, сравнения, метафоры, гиперболы, контрастные сопоставления и т.д.

2. Выявить «вспомогательные» художественные средства и приемы, определяющие именно такое звучание стиха: строфика, рифмовка, особенности ритма и интонации ( в свою очередь зависящие от размера — ямб, хорей и др., длины строк, рифмовки — мужской или женской, особенностей синтаксиса, наличия инверсий, повторов, переносов и т.п.). Обратить внимание на звукопись, ее влияние на смысл и художественное оформление образа.

3. Уточнить интерпретацию текста, сформулировать авторскую позицию и свое к ней отношение.

III. Анализ стихотворения в контексте

1. В контексте творчества самого автора: найти произведения с аналогичными мотивами или образами, выявить сходство и различия, объяснить их (изменением взглядов автора, если произведения писались в разное время, обстоятельствами его биографии, разницей художественных задая и т.п.) — и тем самым уточнить, углубить интерпретацию данного стихотворения.

2. В контексте национального литературного процесса: найти у других русских поэтов, живших одновременно с автором или в другое время, аналогичные по содержанию или образному воплощению произведения и сопоставить их с анализируемым текстом. Выявляя сходство и различия, мы глубже и ярче воспринимаем особенности художественного мира каждого поэта, а также наблюдаем движение общего художественного мотива или образа во времени.

3. В контексте мирового литературного процесса: подобрать произведения зарубежных авторов, которые могут быть по каким-либо смысловым или художественным параметрам сопоставлены с анализируемым текстом. Это дает возможность выявить не только индивидуальные, но и национальные особенности решения автором тех или иных художественных проблем, свидетельствует об участии автора и всей русской литературы в диалоге культур мира.

Предыдущие статьи:

Идейный замысел

Конфликт

Сюжет и композиция

Экспозиция и завязка

Самое первое, что нужно знать о системе образов – это то, что в неё входят не только люди, звери и вымышленные фантазийные персоналии, но и неодушевлённые участники, а также разного рода одухотворённые природные и философские понятия.
Второе главное, что нужно знать про образную систему —  что где-то в ней должна заниматься заря ))
О заре поговорим позже, а сейчас попробуем рассмотреть суть и принципы образной символики. То есть, мы начнём подбираться к конкретным образам, начиная издалека, от абстрактных.

Образ в искусстве – понятие сложное, в каком-то смысле, голографическое, то есть, пронизывающее весь замысел.
Образ – это всегда обобщение. Или мизерное – в рамках одной личности — или результат многих обобщений – когда автор выводит героев и читателей на философские, космические понятия.
Как строится такой масштабный образ? Опять обращаемся к классике и радуемся, что она у нас есть ))

Начало «Поднятой целины». Ещё ничего не случилось, ни одного события. Но отдельным описанием дан эпичный образ ещё спящей земли. Едва пригревает солнце, земля чуть оттаяла. И так же мирно спит отдалённый донской хутор, ещё не ведая новых перемен. Но наступающая весна должна всё перевернуть. Эту землю вспашет пахарь, на ней развяжется схватка, из-за неё прольётся кровь. И кто-то упадёт на эту землю, чтобы больше не встать. Заложенный в названии образ земли всплывёт и встанет во весь рост ещё не раз – в сценах пахоты, в сценах сева, в сценах жатвы – не один раз автор возвратит нас к этому обобщению, к символу жизни и рождения. И в этом закольцевании весь смысл романа: неподнятая целина дала первый урожай. И весь роман – это рассказ о цене этого урожая.

В пьесе «Вишнёвый сад» ключом к пониманию замысла является гениальный образ цветущего сада. Этот образ, как матрёшка, раскрывается в новые и новые темы: это и символ вечного в природе, и символ старого мира, и одновременно – символ перемен и надежд. Сад сразу – и старое и новое. И уходящее, и грядущее. И старость, и молодость. Сад – он про всё. И возможности — и разрушение. Он – про каждого. Каждый персонаж видит свой сад – и каждый персонаж мучительно прав. Почему мучительно – потому что правд много. А истина одна. И эта истина – в старом саду, опять расцветшем весной.

В «Преступлении и наказании» образом-ключом является город. Преступление Раскольникова зачинается и развивается на фоне громадного полотна – Петербурга, города-мучителя, в котором глохнут светлые, живые мысли, но процветает уродливое и дикое.

«Война и мир». Несмотря на то, что в этом грандиозном романе не один и не два обобщающих образа, в его бэкграунде – вовсе не земное понятие. В бэкграунде у Толстого – небо. Именно там – ответы на вопросы и источник прозрения. В небо смотрит раненый князь Андрей, в небо хочет улететь юная Наташа, в небе перед глазами Пьера предстаёт величественная комета, которая сама — образ-символ.
И взгляд читателя уводится от земных проблем туда, где вечность, а значит — ответы на вопросы.
В принципе, всё это должно разбираться в школе, я просто напоминаю и собираю в кучку тему.

Можно взять аналогичные примеры из кинематографа.
В «Солярисе» ключевой образ — Океан. С одной стороны — это некий космический субъект-объект, который так и не удалось познать. С другой стороны, это образ нашего подсознания, тайны которого до сих пор не изучены и которые столь же глубоки и драматичны.
В культовом американском молодёжном сериале «Холм одного дерева» ключевым образом является кладбище. Америка – страна имперского мышления, и тема связи рода и крепость семьи и поколений – для неё важнейшая, это — идёт от первых переселенцев, которые цеплялись друг за друга, чтобы выжить.
 И в «Холме» на протяжении всех сезонов на кладбище приходят и старые, и совсем маленькие герои. Чтобы вспомнить любимых ушедших, чтобы рассказать, чтобы поделиться, пообещать. Чтобы продумать что-то сокровенное. Чтобы удержаться, не упасть.

Можно вспоминать ещё много других примеров, но если сейчас всё понятно, спускаемся с высот классики к своим произведениям.
И думаем: есть ли у нас образ-ключ? Что у нас лежит в бэкграунде, и сквозит, и связывает, и цементирует всё повествование?

Если образ-ключ, образ-бекграунд у вас уже есть, если он был задуман – самое время проверить сейчас, как с ним всё получилось.
Не просел ли он, не утонул ли в подробностях. А если не утонул – не свербит ли он настолько надоедливо, что уже завяз во всех печёнках.
Если же его не было задумано, его ещё можно задумать и оформить. Это всегда придаст произведению значительность и вес.
Для контроля берём нашу бумажку — где записаны идея и конфликт и пишем рядом название произведения. И смотрим, насколько эти три записи соотносятся друг с другом. Эти три кусочка сейчас — квинтэссенция вашего произведения.

Показываю этот момент на себе ))
 Была идея — показать, как «любовь с первого взгляда» может вылечить от старых ран. Конфликт в ней простенький: старое умирающее борется с новым чувством. Повесть называется «Эликсир жизни».
Эликсир жизни — обобщённое понятие и достаточно растиражированное. По сути – фразеологизм. Но в контексте повести это – обыкновенный  кумыс. Так называет его простая продавщица, которой не до поэзии, она его продаёт — и всё. Героиня, давясь, выпивает кумыс, он гадкий, ей плохо, и она из чисто женской мести поит им мальчика, который разбудил её чувственность и задел честолюбие. И оба, как в сказке, прозревают. Начинает раскручиваться чувство и оказывается таким сильным, что буквально выпихивает их из старых, отживших любовных историй, которые их держали своими лапами и не давали быть счастливыми. Эликсир жизни-кумыс становится для них живой водой.

Сразу всех утешу: ни о каких космосах я не думала, когда писала. Никаких грандиозных обобщений не планировала. Просто писала, как ошпаренная, как бывает в полосе вдохновения.
Все эти связи, я обнаружила потом – именно про редактировании. И, обнаружив – обрадовалась. Подтянула некоторые места, и получился качественный, цементирующий символ.
Что я там подправила конкретно? Я обнаружила в повести двойную трансформацию: из философского понятия – вниз, в житейскую ситуацию, к тётке-продавщице, в юмор, в иронию, а потом вдруг внезапно снизу опять стремительно вверх, как символ возрождения к жизни.
И я просто ввела эти слова ещё пару раз в определённые места – диалоги и монологи. Чтобы фраза «эликсир жизни» не потерялась в куче событий. И проследила, чтобы она прозвучала и где-то в финале. А в финале героиня летит домой. И словосчетание «Эликсир жизни» оказывается оторванным от земли, оно с ней, но уже над землёй, оно уже прописано в высших сферах, в облаках. А значит — всё правильно ))

Ну, а теперь идём в свои произведения? Мы там порылись? Что у нас получилось? Получились, скорее всего, такие три варианта:

1. Мы ключевой образ задумали и проводили в жизнь – проверяем, насколько корректно проведение. Если ключ появился на столе один раз – его завалили уже тарелками и салфетками. Если этим ключом махали то и дело – значит, он всем опостылел. Нужна корректность. Проверяем, не замызгана ли ценность.
2. Ничего мы не задумали – написали и всё. Самое время посмотреть, может он всё-таки есть, но смыт волной вдохновения? Может, полазить под столом и поискать? Если он найдётся – см. пункт первый.
3. Ничего не задумали и под столом ничего не нашли – надо ли сжечь произведение? Подождите, есть два выхода. Первый – выяснить, насколько он вообще нужен. Существует огромное количество произведений, не претендующих на масштабные выходы в подпространство. Не все же авторы – создатели миров и философий. Есть юмористика, ироническая проза, боевики. Там вполне может сработать другая акцентуация. Может, у вас и без ключей всё блестяще?  Поэтому не торопитесь загружать ключи. Взвесьте всё. Но уж если очень захочется прозвучать аккордом, есть второй выход. Второй выход – ключ бонусом, просто прицепить что-то в дополнение, как вишенку на торт. Простенько и со вкусам ))Но это мы рассмотрим подробно, когда в следующий раз будем говорить про зарю.

Итак, мы рассмотрели наиболее сложный и наиболее ответственный образ, образ-голографию. Философски одухотворённый континуум. Восходящий к вечным истинам: любовь-жизнь-смерть. Тема сложная, и она, конечно, в один пост не уложимая. Так что если что – спрашивайте, откроем дискуссию.
И ценных всем открытий и находок в собственных текстах ))

——————————————————————————
статьи предназначены для пособия по редактированию, просьба при цитировании и копировании указывать автора — Лариса Ритта.
https://vk.com/mgroup365