Как найти образ лирического героя в стихотворении

СПРАВОЧНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

К КОМПЛЕКСНОМУ АНАЛИЗУ
ЛИРИЧЕСКОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Балабанова
Л.И.

Образ художественный.

Употребление
термина как в широком, обобщающем смысле: образ родины, образ времени,
пространства, образ природы, города, поколения, так и в обозначении ключевых
образов — образ лирического героя, образ осени, музы, свечи и т.д. 

Главные образы или
картины, созданные в стихотворении.

Образная
система.

Основные
образы.

Образный
ряд стихотворения.

 Обратите внимание, как
развивается основной образ. Выделите главные, с точки зрения развития образа,
слова, строфы, строки.

 Проследите, какими средствами создаётся
образ, есть ли портретные зарисовки, каковы мысли и чувства автора, помогающие
раскрыть образ.  Если в стихотворении несколько образов, проследите как, в
какой последовательности они сменяются, как соотносятся с жизнью человека, его
чувствами (прямо или косвенно).

Образ –
художественно
воссозданный и эстетически осмысленный предмет или явление;

—  это всякий чувственно
вообразимый предмет или лицо, т. е. потенциально каждое существительное; 

— это любое явление, творчески воссозданное в
произведении. 

Истолкование образов, личностное
восприятие.

Образ создается
при активном участии воображения автора и читателя. 

Он
обобщает действительность, раскрывая в единичном закономерное, вечное,
концентрирует существенные для автора стороны жизни. 

При
этом образ нагляден, он стремится сохранить чувственную целостность и
неповторимость воссозданного явления. Образ способен объяснять неизвестное
известным или известное неизвестным, он может как облегчать, так и затруднять
восприятие предмета, преображать вещь, превращать ее в нечто иное: сложное в
простое, простое в сложное. 

Образ может выходить за
рамки одного произведения:

образымотивы	повторяются в нескольких произведениях одного или нескольких авторов	например  образ метели
образ-топос	представляет «общее место», характерное для целой культуры данного периода или данной нации	образ дороги, мира как театра
образыархетипы	являются наиболее устойчивыми схемами или формулами человеческого воображения	Дон-Жуан и Гамлет

Образ достраивается в сознании
читателя через детали и подробности, описывающие явление. 

Надо
уметь выделить слова, которые прямо указывают на образ (море, ночь, лес),
и слова, которые этот образ довоссоздают в читательском воображении (шелестит,
изумрудный, нежный). 

В стихотворении,
как правило, можно выделить несколько образов.
Они всегда взаимосвязаны. 

При анализе стихотворения часто бывает
важно выделить ключевой образ и образсимвол.

Образ-аллегория,
образ-символ. (Гроза, сад, парус, ночь, ветер и др.) 

Поэт-мыслитель Ф. И. Тютчев, стремясь запечатлеть свое раздумье о величии и одновременно ничтожестве человека, обращается к образу птицы, рисует ее свободный полет:  Поэт не спешит отвести взор от коршуна, он любуется его стремительным полетом.	С поляны коршун поднялся,   Высоко к небу он взвился;  Все выше, дале вьется он  И вот ушел за небосклон.
Зарисовка становится зримой благодаря контрастно обозначенному пространству: точным словам, смысловой вектор которых направлен вверх нагнетанию глаголов действия:	«поляна» — «небо» и «небосклон»,  «высоко», «все выше», «дале»  «поднялся», «взвился», «вьется», «ушел»
Заключительный катрен стихотворения Тютчева — это осмысление темы человека, который, обладая стремлением к горнему, обречен влачить свою жизнь в суетном и скорбном мире:	Природа-мать ему дала Два мощных, два живых крыла — А я здесь в поте и в пыли, Я, царь земли, прирос к земли!..

Поэтическая образность создается за счет разной соотнесенности образов.
по ассоциации	небо, небосклон — два мощных, два живых крыла;  пот — пыль.
контрастное  взаимодействие образов	небо, небосклон, крылья — поляна, земля;  я — коршун.
по сходству соотнесены образы	поляна — земля
по смежности	пыль — земля.
Образы могут соотноситься   по умозаключению	я — царь земли

При анализе образного строя
стихотворения следует обращать внимание на следующие аспекты:

образы, связанные с цветовой палитрой	Фиолетовые руки   На эмалевой стене  Полусонно чертят звуки В звонко-звучной тишине. (В. Я. Брюсов)
освещение, воссозданное художественными средствами	А внизу подо мною уж ночь наступила, ночь наступила для уснувшей Земли,  Для меня же блистало дневное светило,  Огневое светило догорало вдали. (К. Д. Бальмонт)
звуковые образы	Нежно под трепетом ангельских крыл  Звонят кресты безымянных могил. (С. А. Есенин)
зрительные впечатления	Пригорок Пушкино горбил  Акуловой горою, а низ горы —  деревней был, кривился крыш корою. (В. В. Маяковский)
передача запахов средствами художественного слова	Свеж и душист твой роскошный венок,   Всех в нем цветов благовония слышны,   Кудри твои так обильны и пышны,   Свеж и душист твой роскошный венок. (А. А. Фет)
воспроизведение ощущений	В небесах торжественно и чудно!   Спит земля в сиянье голубом…   Что же мне так больно и так трудно?   Жду ль чего? жалею ли о чем? (М. Ю. Лермонтов)
образные ассоциации	Где, как обугленные груши,   С деревьев тысячи грачей   Сорвутся в лужи и обрушат  Сухую грусть на дно очей. (Б. Л. Пастернак)

Лирический герой

Разграничение
понятий: поэт, автор и лирический герой.

Лирический
герой – это условное литературоведческое понятие,
которое было введено в художественную литературу, чтобы не смешивать
возникающий в лирике художественный образ поэта с автором как частным
человеком. Это понятие впервые было употреблено Ю. Тыняновым по отношению к
лирике Блока. 

В литературоведении, среди учёных,
мнение о границах этого понятия неоднозначно. Содержание и границы понятия
«лирический герой» спорны, но понятие это необходимо, так как оно ведет к
постижению образа поэта. 

В последние десятилетия и в научном
литературоведении, и в практике лирическим героем принято называть
человека, от лица которого написано стихотворение. Как правило,
внутренний мир именно этого человека, его представления о жизни раскрыты в
лирическом произведении. 

Лирический герой, в
таком понимании, — это образ человека, созданный в лирическом произведении,
независимо от того, совпадает этот человек с автором стихотворения или,
напротив, отличается от него. 

ВЫВОД. 
Лирический герой — важное понятие, касающееся изображения
человека в лирических произведениях. Термин необходим для обозначения
человека в лирических произведениях.

Событие в лирике важно лишь
постольку, поскольку оно вызывает эмоциональный отклик в душе художника. Именно
переживание становится в лирике главным событием.

Содержание,
смысл стихотворения надо искать в «ключевых словах» его, с помощью которых и
выражается переживание лирического героя.

В центре лирического произведения –  образ лирического героя. Именно его внутренний мир и показан в лирическом произведении, от его имени художниклирик говорит с читателем, а мир внешний изображается в разрезе тех впечатлений, которые он производит на лирического героя.
Создавая образ лирического героя, поэт может сделать его личностно очень близким себе (стихи Лермонтова, Фета, Некрасова, Маяковского, Цветаевой, Ахматовой и др.).  Образ лирического героя часто бывает автобиографичным, но его нельзя отождествлять с автором,  как частным человеком, даже если повествование ведётся от первого лица. Лирический герой хоть и отражает личные переживания и ощущения автора, но это не вполне поэт. Это внутренний образ – переживание, в котором отражается духовный мир человека, характерные черты людей определенного времени, класса, их идеалы.	Но иногда поэт словно бы «прячется» за маской лирического героя, совершенно далекого от личности самого поэта; так, например, А.Блок делает лирической героиней Офелию (2 стихотворения под названием «Песня Офелии») или уличного актера Арлекина («Я был весь в пестрых лоскутьях…»), М.Цветаева — Гамлета («На дне она, где ил…»), В.Брюсов — Клеопатру («Клеопатра»), С.Есенин — крестьянского паренька из народной песни или сказки («Матушка в купальницу по лесу ходила…»).	Понятие «лирический герой» актуально не для любого стихотворения.  О лирическом герое трудно говорить, если художественной задачей стихотворения является постановка философской проблемы, а не изображение состояния души человека. В философских поэтических произведениях лирического героя определить сложнее всего, поскольку на первый план выходит проблематика, а не изображение эмоций и чувств.
Говорить о лирическом герое следует тогда, когда в стихотворении, написанном от первого лица, лирический субъект в той или иной степени отличается от поэта, автора стихотворения.  Варианты такого несовпадения могут быть различными. Иногда поэты сами подчеркивают моменты расхождения между «я» поэта и «я» человека, о котором они пишут. Поэт как бы вживается в чужую (или чуждую) ему роль, надевает «лирическую маску». Иногда различия затушеваны, не столь очевидны.
Проблема соотнесенности лирического героя и автора.	Два типа отношений
Лирическое «Я»	Лирический субъект
Лирический герой – это поэтический двойник автора, способ раскрытия авторского сознания А.А. Ахматова «Я научилась просто, мудро жить…» «Я гибель накликала милым…»	Лирический герой – это вымышленное «Я», порожден авторской фантазии, способ раскрытия чужого сознания А.А. Ахматова «Муж хлестал меня узорчатым…», «Сероглазый король»

	Фрагмент стихотворения А. А. Ахматовой: Я научилась просто, мудро жить,  Смотреть на небо и молиться Богу,  И долго перед вечером бродить,  Чтоб утомить ненужную тревогу. Когда шуршат в овраге лопухи И никнет гроздь рябины желтокрасной, Слагаю я веселые стихи О жизни тленной, тленной и прекрасной.	Таковы многие стихотворения А.А. Ахматова фрагмент: Муж хлестал меня узорчатым,  Вдвое сложенным ремнем. Для тебя в окошке створчатом   Я всю ночь сижу с огнем. Рассветает. И над кузницей  Подымается дымок.  Ах, со мной, печальной узницей, Ты опять побыть не мог.
Настроение и его изменение в стихотворении	Переживания лирического героя
Устойчивое настроение	Изменяющееся настроение
М.Ю. Лермонтов «Я жить хочу! Хочу печали…», «И скучно и грустно»	А.С. Пушкин «Ненастный день потух, ненастной ночи мгла…», «Сожженное письмо»
Характер лирического героя	Лирический герой  – это образ личности, которой принадлежат мысли и переживания в лирич. произведении (обычно это или сам автор или близкий к личности автора). Его характер раскрывается в раздумьях, эмоциях.
Раскрывается через внутреннее эмоциональное состояние, особенности картины мира, воссозданной часто в форме исповеди героя, его лирического дневника. М.Ю. Лермонтов «Отчего»
ХАРАКТЕРИСТИКА лирического героя:	Что вы можете сказать о характере лирического героя, о его чувствах, отношении к миру, к жизни? Каким вы представляете себе лирического героя? —                     Как образ лирического героя соотносится с образом автора, его близость автору: равен автору – сам автор; близок автору, выражает его мысли, чувства, переживания; самостоятелен — далек от авторской позиции (чем?); рассказ от лица персонажа; —                     Внутренний облик лирического героя: его мысли, чувства, переживания; —                     Как меняются чувства лирического героя от начала к концу произведения? Диапазон его чувств и переживаний. Чувства лирического героя могут быть статичны (без развития), а могут развиваться (изображаться в динамике). —                     Как лирический герой изменяется в стихотворении, как трансформируются его мироощущения; —                     Какие слова можно назвать ключевыми в отображении динамики образа-переживания?
	—                     Основные черты лирического героя.  Какой он – романтический, неудовлетворённый действительностью, жаждущий новых форм общения, ищущий, страдающий, эмоциональный, интеллектуальный?.   —                     Эволюция образа в творчестве автора.
Лирический герой поэзии  Н. А. Некрасова	предъявляет высокие требования как к миру, так и к самому себе. Это человек с раненым сердцем, тонко чувствующий чужую боль и свою вину, способный заражать силой своей страсти. Лирическое «я» порождает интонацию скорби или гнева, упрека или самообличения, мольбы или жесткого требования, ему чуждо бесстрастное созерцание, философское спокойствие при столкновении с различными проявлениями зла. Герой Некрасова, от лица которого ведется повествование, не стремится уйти от надрывающих душу картин мрачной повседневности, он страстно желает достижения идеала справедливости и гармонии.
*Клише:	—                     Лирический герой — двойник автора, в нем мы видим отражение авторских чувств, размышлений, судьбы поэта. —                     Лирический герой — абсолютно самостоятельное явление. Поэт как бы «примеривает» другой образ, пытается жить жизнью другого человека, героя. —                     Лирический герой представляется мне поэтичным человеком с тонкой душой, глубокими чувствами…  —                     Лирический герой наделён энергией чувства, отзывчивостью, естественной для поэта…  —                     Лирический герой этого стихотворения – это человек, который…

Однако отождествлять лирического героя со
всяким лирическим субъектом нельзя. Ведь в большинстве стихотворений
лирический субъект совпадает с самим автором произведения. Поэтому
вместо термина «лирический герой» можно использовать простые и понятные слова,
указывающие на принадлежность мыслей, чувств, настроений, выраженных в
стихотворении: «поэт», «автор». 

Можно просто говорить о том, что,
например, в стихотворении «…Вновь я посетил…» именно Пушкину, а не
«лирическому герою» принадлежат мысли о будущем, о «племени младом,
незнакомом», а в стихотворении Некрасова «Размышления у парадного подъезда»
именно сам поэт, автор стихотворения, обращается с горькими словами к русскому
народу.

Пушкин, Некрасов, Тютчев,
Фет — это лирики без лирического героя. Авторский
образ в их лирических произведениях как бы слит с реальной личностью —
личностью самого поэта. Называть этот лирическим героем неуместно, ведь
лирический герой, как точно заметила исследовательница Л.Я.Гинзбург, — «это
всегда отражение, отделившееся от отражаемого».

Нередко термин «лирический
герой» используется при анализе эпических произведений, чаще всего поэм. Некоторые
литературоведы говорят даже о «лирическом герое» в «Евгении Онегине» и в
«Мертвых душах». Вероятно, в этих случаях имеется в виду либо автор,
голос которого открыто звучит в произведении, либо понятие «лирический герой»
заменяет другие — «автобиографический герой», «образ автора». Заметим, что
такая замена ничем не оправдана, так как «лирический герой» — это «герой» лирического
произведении. Недопустимо отождествлять лирику как род литературы и лиризм
как особого рода субъективность, открытость, совокупность настроений и
переживаний, выраженных в тексте.

Текст: Ольга Лапенкова

В предыдущем материале мы говорили, что понятие «автор» имеет сразу два значения. С одной стороны, это вполне конкретный человек: Пушкин, Лермонтов, Гоголь… А с другой стороны, если речь идёт об эпическом или лироэпическом произведении, то автор — это вымышленный персонаж, который «разворачивает» перед нами полотно истории. Этот автор может быть «богом», знающим о героях всё-всё-всё, вплоть до самых сокровенных мыслей и переживаний, — но также может быть обыкновенным человеком, который, как и читатель, мучается в догадках, почему герои совершают те или иные поступки.

Так вот, если рассматривать термин «автор» во втором значении — персонаж, чьими глазами мы смотрим на мир художественного произведения, — в стихотворениях он тоже существует, но называется по-другому: лирический герой.

Лирический герой — это вымышленный человек, который рассказывает о своих чувствах и переживаниях. Лирический герой никогда не равен автору!

Рассматривая рассказы и повести, романы и поэмы, мы уже обращали внимание, что реальные Пушкин — Лермонтов — Гоголь и другие писатели не были — и не могли быть — теми же людьми, которые ведут нить повествования. Как минимум потому, что большинство произведений — это выдуманные истории о людях, которых никогда не существовало. И хотя у многих знаменитых героев были прототипы, мы не можем ставить знак равенства между, например, Чацким из пьесы А. С. Грибоедова «Горе от ума» и мыслителем Чаадаевым; между пушкинским Швабриным из «Капитанской дочки» — и печально известным предателем Шванвичем; между Наташей Ростовой из «Войны и мира» — и женой Л. Н. Толстого Софьей Андреевной.

Что касается стихотворений, в них складывается та же самая ситуация: лирический герой — это придуманный человек, а вовсе не тот поэт, который царапает пером по бумаге (или водит авторучкой по салфетке, или отстукивает соло на печатной машинке).

И здесь у читателя может возникнуть вопрос: почему это так? Одно дело — рассказывать о вымышленных Онегиных и Печориных, и совсем другое — делиться собственными (вроде бы!) переживаниями в стихотворной форме. Поэт увидел красивое деревце, погладил собаку, искупался в речке — и написал об этом. Зачем в таких ситуациях разделять автора и лирического героя?

Давайте разбираться.

Случаи попроще

В некоторых стихотворениях разница между самим поэтом и лирическим героем очевидна — просто потому, что настоящий человек не мог оказаться в таких обстоятельствах, как его герой. Яркий пример — стихотворение А. С. Пушкина «Пророк»:

• Духовной жаждою томим,
• В пустыне мрачной я влачился, —
• И шестикрылый серафим
• На перепутье мне явился. <…>
• И он к устам моим приник,
• И вырвал грешный мой язык,
• И празднословный и лукавый,
• И жало мудрыя змеи
• В уста замершие мои
• Вложил десницею кровавой.
• И он мне грудь рассек мечом,
• И сердце трепетное вынул,
• И угль, пылающий огнём,
• Во грудь отверстую водвинул.
• Как труп в пустыне я лежал,
• И Бога глас ко мне воззвал:
• «Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
• Исполнись волею моей,
• И, обходя моря и земли,
• Глаголом жги сердца людей».
• 1826

Совершенно очевидно, что Александр Сергеевич Пушкин ни с какими шестикрылыми серафимами, то есть ангелами, не встречался. И это не говоря о том, что после подобной «операции» на сердце ни один человек не выжил бы.

Конечно, можно сказать, что всё стихотворение — это развёрнутая метафора, и речь не о реальной встрече с небесным созданием, а о тяжёлой внутренней работе, росте над самим собой. Но суть от этого не меняется. Из биографии Александра Сергеевича мы знаем, что он не стал поэтом и мыслителем в одну секунду. Пушкин, как и многие классики, начал писать ещё в юности — и, несмотря на репутацию лицейского хулигана и двоечника, на самом-то деле прилежно изучал гуманитарные науки и знал больше 10 иностранных языков. Можно ли сравнить долгое становление личности поэта с чудесной, хотя и пугающей встречей в пустыне? Вряд ли.

Есть и другая категория стихотворений: такие, где лирическим героем выступает человек, на первый взгляд похожий на самого поэта (он может быть такого же пола и возраста, принадлежать к такому же сословию, жить в том же городе и т. д.), но по характеру совершенно другой. Поэты, которые придумывали таких лирических героев, часто сталкивались с непониманием со стороны читателей. Больше всего от этого пострадала, пожалуй, А. А. Ахматова, которая написала и опубликовала, например, вот такое стихотворение:

СЕРОГЛАЗЫЙ КОРОЛЬ

• Слава тебе, безысходная боль!
• Умер вчера сероглазый король.

• Вечер осенний был душен и ал,
• Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:
• «Знаешь, с охоты его принесли,
• Тело у старого дуба нашли.
• Жаль королеву. Такой молодой!..
• За ночь одну она стала седой».
• Трубку свою на камине нашёл
• И на работу ночную ушёл.
• Дочку мою я сейчас разбужу,
• В серые глазки её погляжу.
• А за окном шелестят тополя:
• «Нет на земле твоего короля…»
• 1910

Казалось бы, перед нами — красивая и печальная сказка о тяжёлой женской доле. Лирическая героиня любила одного человека, но не могла выйти за него замуж, ведь, как известно, «жениться по любви не может ни один, ни один король». Поэтому она стала супругой совершенно не подходящего ей по характеру, «приземлённого» работяги. Этот работяга, кстати, не догадывается, что подрастающая в семье девочка — не его дочка (так что в стихотворении все герои «хороши»).

Однако некоторые читатели посчитали, будто таким образом Ахматова призналась, что её маленький Лёва — сын не мужа Анны Андреевны, поэта Н. С. Гумилёва, а какого-то другого человека. А поскольку речь в стихотворении идёт о короле, появилась теория, что отец Лёвы — не кто иной, как император Николай II. Сплетников не смущало даже то, что стихотворение было написано в 1910-м, а мальчик родился в семье поэтов на два года позже. Сейчас, конечно, такие доводы не вызывают ничего, кроме смеха, — но Ахматовой наверняка было тяжеловато.

Случаи посложнее

Итак, иногда отличить «настоящего» поэта от лирического героя довольно просто. Но в ряде случаев мы видим стихотворения, которые написаны «по горячим следам» — после того, как вполне конкретный автор пережил драматическую ситуацию. Вот, например, стихотворение М. Ю. Лермонтова, созданное в пору переживаний о том, что возлюбленная — светская дама Е. А. Сушкова — не разделила его чувств:

НИЩИЙ

• У врат обители святой
• Стоял просящий подаянья
• Бедняк иссохший, чуть живой
• От глада, жажды и страданья.
• Куска лишь хлеба он просил,
• И взор являл живую муку,
• И кто-то камень положил
• В его протянутую руку.

• Так я молил твоей любви
• С слезами горькими, с тоскою;
• Так чувства лучшие мои
• Обмануты навек тобою!
• 1830

Лирический герой «молил любви» у прекрасной дамы, но та обошлась с ним жестоко. Девушка могла бы просто вежливо сказать, что не испытывает к нему никаких чувств, — но вместо этого она ещё и поиздевалась над бедным возлюбленным. Лермонтов действительно всё это пережил — и именно в 1830 году. Казалось бы, разве в данном случае лирический герой не равен автору?

Нет. Всё дело в том, что лирический герой (и в данном стихотворении Лермонтова, и в любом другом стихотворном произведении) находится в эпицентре переживаний. Его дело — чувствовать: страдать, надеяться, злиться, обижаться. Дело же автора — привести все эти переживания в удобную и понятную литературную форму.

Чтобы написать о своём опыте, нужно хотя бы немного отдалиться от него, переосмыслив произошедшее.

«Настоящий» автор, даже когда он пишет о собственных переживаниях, находится на каком-то расстоянии от них. Лирический герой — нет.

Более того: поэты часто придумывают героев, с чьими переживаниями у них нет ничего общего. Например, ничто не мешает жизнерадостному семьянину написать стихотворение от лица бедолаги, которого бросила любимая. И наоборот: одинокий писатель вполне может помечтать — и сочинить что-нибудь от лица героя, который счастлив вместе со своей второй половиной.

Причин, которые толкают авторов на подобные эксперименты, великое множество. Возможно, поэт услышал душераздирающую (или, наоборот, милейшую) историю от кого-нибудь из знакомых — и решил увековечить её в стихах. Возможно, он решил ненадолго поставить себя на место любимого литературного героя. А может, никакого особенного импульса не было. Просто автор сел за стол, подумал: «Что бы мне такого написать?» — и решил поэкспериментировать: «Сочиню-ка я что-нибудь от лица мальчишки, который впервые влюбился! Или, наоборот, от лица дряхлого старика, вспоминающего, что хорошего и плохого было у него в жизни? А может, вообще написать от лица женщины?» И правда, почему бы нет?

Вот, например, стихотворение М. И. Цветаевой, из биографии которой мы знаем, что она вышла замуж один раз и на всю жизнь — за С. Я. Эфрона:

• Рас-стояние: вёрсты, мили…
• Нас рас-ставили, рас-садили,
• Чтобы тихо себя вели
• По двум разным концам земли.
• Рас-стояние: вёрсты, дали…
• Нас расклеили, распаяли,
• В две руки развели, распяв,
• И не знали, что это — сплав

• Вдохновений и сухожилий…
• Не рассо́рили — рассори́ли,
• Расслоили…
• ‎Стена да ров.
• Расселили нас, как орлов-
• Заговорщиков: вёрсты, дали…
• Не расстроили — растеряли.
• По трущобам земных широт
• Рассовали нас, как сирот.
• Который уж, ну который — март?!
• Разбили нас — как колоду карт!
• 1925

Литературоведы связывают появление этого стихотворения с тем, что за три года до его создания — в 1922-м — Цветаева начала переписываться с Б. Л. Пастернаком. Марина Ивановна была в восторге от этого знакомства, она считала Пастернака родственной душой и «братом в пятом времени года, шестом чувстве и четвёртом измерении». Однако Цветаева и не думала бросать мужа и уходить к другу по переписке — тогда как в стихотворении явно читается желание лирической героини как можно скорее воссоединиться с близким человеком.

Но бывают случаи ещё сложнее. Иногда поэт пишет от лица лирического героя, который не признаётся в истинных переживаниях даже самому себе, — и читателю приходится изрядно попотеть, чтобы понять, в чём, собственно, суть внутреннего конфликта.

О лирических героях-«обманщиках» мы поговорим в следующем материале.

Владимира Маяковского — несгибаемый «агитатор, горлан-главарь», хотя сам поэт в жизни мог быть и нежным, и стеснительным человеком.

Первым понятие «лирический герой» ввел литературовед Юрий Тынянов в статье «Блок» в 1921 году. Считается, что подобные образы появились в литературе эпохи романтизма — в творчестве Джорджа Гордона Байрона и Генриха Гейне.

Лирический герой в стихотворении чаще всего не называется по имени и не описывается. Поэтому порой бывает сложно разграничить, где именно с читателем говорит автор, а где — его альтер эго.

В чем разница между автором и лирическим героем?

Автор стихотворения — реальный человек, поэт, который написал эти строки. Например, А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов или И.А. Бродский.

Лирический герой — художественный образ. Он может быть близок к подлинному автору, а может быть очень далек от него.

Например, мы читаем в стихах Сергея Есенина:

Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь напролет, до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандитами жарю спирт.

Такой жизнью живет лирический герой стихотворения — поэт-хулиган, образ которого так любил Есенин. Это не значит, что поэт действительно все ночи напролет пил с бандитами спирт (хотя и такое в бурной биографии Сергея Есенина могло случаться).

Другой пример. У Александра Блока в цикле «Стихи о Прекрасной даме»:

Вхожу я в темные храмы,
Совершаю бедный обряд.
Там жду я Прекрасной Дамы
В мерцаньи красных лампад.

Вновь речь идет не об авторе, а о лирическом герое, который в этом цикле предстает в разных образах — рыцаря, монаха-инока и других.

Лирический герой есть в любом стихотворении?

Существуют «безличные» стихотворения, где лирического героя нет. Взять, к примеру, чисто пейзажные стихи Афанасия Фета о природе:

Далеко, в полумраке, луками
Убегает на запад река.
Погорев золотыми каймами,
Разлетелись, как дым, облака.

А бывает «ролевая лирика» — стихотворения, написанные от имени вымышленного или исторического персонажа. Яркий пример — «Черная шаль» Пушкина, написанная от имени убийцы-ревнивца:

Безглавое тело я долго топтал
И молча на деву, бледнея, взирал.
Я помню моленья… текущую кровь…
Погибла гречанка, погибла любовь!

Часто встречаются стихи, где граница между автором и лирическим героем условна. Например, в стихах Пушкина о селе Михайловском, где он отбывал ссылку, трудно отделить реального человека от идеализированного поэта-философа:

…Вновь я посетил
Тот уголок земли, где я провел
Изгнанником два года незаметных.

Бывает и так, что образ лирического героя раскрывается во всем творчестве поэта либо меняется в разные периоды, в разных стихотворных циклах. Принято считать, что единством образа лирического героя отличается творчество Лермонтова.

«Нет, я не Байрон, я другой…» Лирический герой Лермонтова

Лирический герой Михаила Юрьевича Лермонтова — это лирический герой европейского романтизма. Он отражает личность автора на глубинном, «задушевном» уровне, но при этом из образа сознательно исключается все лишнее, не связанное с «участью» поэта, отмечала литературовед Ирина Роднянская в «Лермонтовской энциклопедии».

Для Лермонтова как для поэта-романтика лирический герой — это способ самопрезентации, «игры в себя». «Это легендарная правда о поэте, предание о себе, завещанное поэтом миру», — объясняла Роднянская.

Функцию авторской самоподачи выполняют и трагические персонажи Лермонтова — Печорин, Демон, Мцыри. Внутренний мир «лермонтовского героя» един, но в различных произведениях доминируют разные его черты: вольнолюбие Мцыри, эгоцентризм Демона, рефлексия Печорина.

Основные черты лирического героя Лермонтова:

• Это человек с непростой судьбой, трагическими воспоминаниями

• Он ищет и не может найти свое предназначение

• Разочарован в жизни

• Мечтает о свободе и покое

• Вечный странник, свободолюбивый сын природы

• Одинокий и гордый

• Спорит с роком, сам создает свою судьбу

• Чувствует в себе энергию, которой нужен выход

• Предчувствует раннюю и трагическую гибель

Что такое лирический герой?

Штудии

Надежда Мирова

---

Что такое лирический герой?

Имеет смысл, рассматривая
вопрос о том, что такое лирический герой в
поэтическом произведении, обратиться к статье
Ю.Н. Тынянова, написанной вскоре после смерти
Блока; в ней говорится: “…Печалятся о поэте. Но
печаль слишком простодушна, настоящая, личная,
она затронула даже людей мало причастных к
литературе. Правдивее другой ответ, в глубине
души решённый для всех: о человеке печалятся.
<…>

И однако же, кто знал этого человека?

Блока мало кто знал. Как человек он остался
загадкой для широкого литературного Петрограда
<…>

Но во всей России знают Блока как человека,
твёрдо верят определённости его образа, и если
случится кому увидеть хоть раз его портрет, то
уже чувствуют, что знают его досконально.

Откуда это знание? <…>

Блок — самая большая лирическая тема Блока.
Эта тема притягивает как тема романа ещё новой,
нерождённой… формации. Об этом лирическом
герое и говорят сейчас. Он был необходим, его
окружает легенда. <…> В образ этот
персонифицируют всё искусство Блока; когда
говорят о его поэзии, почти всегда за поэзией
невольно подставляют человеческое лицо —
и все полюбили лицо, а не искусство. <…>

…Этот лирический образ стремился втесниться в
замкнутый предел стихотворных новелл. Новеллы
эти в ряду других стихотворных новелл Блока
выделились в особый ряд; они то собраны в циклы,
то рассыпаны: Офелия и Гамлет, Царевна и Рыцарь,
Рыцарь и Дама, Кармен, Князь и Девушка, Мать и Сын.

Здесь и возник любимый всеми образ Блока…
<…>

Эмоциональные нити, которые идут
непосредственно от поэзии Блока, стремятся
сосредоточиться, воплотиться и приводят к человеческому
лицу за нею” («Блок», 1921).

Говоря об особенностях поэзии Блока, Тынянов
вводит в науку о литературе понятие “лирический
герой”; определяющий это понятие термин после
статьи Тынянова стал широко употребляться в
критике и литературоведении.

Cложность этого понятия и
непрекращающиеся споры вокруг него объясняются
близостью в поэзии авторского “я” и лирического
героя. Возможен ли вообще некий герой, кроме
автора, в лирическом стихотворении? Ведь
сущность лирического в искусстве — это
самораскрытие автора, поэт вкладывает в стихи
свою душу, она живёт в его “заветной лире”.

Истинный поэт самобытен, неповторим. Он говорит
собственным языком, несмотря на то, что опирается
на традиции предшественников (ведь нет
значительных явлений в искусстве вне традиций) и
зависит в той или иной мере от действующих
стихотворных норм своего времени. Он
преодолевает инерцию выработанных стилей,
преображает или отбрасывает возникшие и
закрепившиеся в поэтическом языке формулы для
выражения чувств, поэтизмы, превратившиеся в
клише. В стихах подлинного поэта мы слышим его
собственный неповторимый голос, только ему
свойственную интонацию. Так, высокая патетика
звучит естественно в строках Тютчева, который
мыслит в масштабах всечеловеческих и
космических.

Как океан объемлет шар земной,
Земная жизнь объята снами;
Настанет ночь — и звучными волнами
Стихия бьёт о берег свой.
…………………………………
Небесный свод, горящий славой звездной,
Таинственно глядит их глубины, —
И мы плывём, пылающею бездной
Со всех сторон окружены.
(1830)

В произведениях Блока — голос человека,
который доносит до нас звуки “мирового
оркестра”, но в его стихах мы слышим и узнаём эту
музыку как звучащую в нём, как музыку его мира,
его души.

В лёгком сердце — страсть и беспечность,
Словно с моря мне подан знак.
Над бездонным провалом в вечность,
Задыхаясь, летит рысак…
(«Чёрный ворон в сумраке снежном…», 1910)

О, нищая моя страна,
Что ты для сердца значишь?
О, бедная моя жена,
О чём ты горько плачешь?
(«Осенний день», 1909)

Под ветром холодные плечи
Твои обнимать так отрадно:
Ты думаешь — нежная ласка,
Я знаю — восторг мятежа!
(1907)

Мы всегда узнаём поэта по характерной для него
интонации, даже по ритму, который словно передаёт
его дыхание, его походку. Лидия Гинзбург пишет,
что “Маяковский безошибочно узнаваем по любому
фрагменту своих стихов. Всё индивидуально:
ритмика, рифма, метафора” («О лирике». Л., 1964). И
так же по нескольким строкам мы узнаём и Блока, и
Белого, и Пастернака, и Мандельштама, и Ахматову,
и Цветаеву. Мы различаем голоса, ведь в
творчестве поэта проявляются его
индивидуальность, его личность.

Поэтому читателю нередко представляется, что
автора в лирике невозможно отделить от героя. Об
этом пишет М.Бахтин в работе «Автор и герой в
эстетической деятельности». Он говорит, что в
лирическом произведении автор словно бы
“растворяется”, “кажется, что его нет, что он
сливается с героем, или наоборот, нет героя, а
только автор”. Но это всё-таки не так, автор и
лирический герой не одно и то же. Лирический
герой, по мнению Бахтина, никогда не может
полностью совпасть с автором.

Рассматривая проблему соотношения автора и
героя в лирике, Бахтин анализирует пушкинское
стихотворение «Для берегов отчизны дальной…»
(1830). Он подчёркивает автобиографический
характер произведения (“лирический герой” в
данном случае — объективированный автор, и
“она”, вероятно, Ризнич), но при этом утверждает:
“…Герой-человек может совпадать с автором-человеком,
что почти всегда и имеет место, но герой
произведения никогда не может совпадать с
автором — творцом его, в противном случае мы не
получим художественного произведения. <…>
Разве наша пьеса исчерпывается… тоном скорби,
разлуки, реалистически пережитой, эти
реалистически-скорбные тона есть, но они
охвачены и обволакиваются воспевающими их
совсем не скорбными тонами: ритм и интонация —
«в час незабвенный, в час печальный я долго
плакал пред тобой» — не только передают
тяжесть этого часа и плача, но и вместе и
преодоление этой тяжести и плача, воспевание их;
далее, живописно-пластический образ
мучительного прощания: мои хладеющие руки, мой
стон просил не прерывать… — вовсе не передаёт
только мучительность его…” В произведении
искусства мучительная реакция, замечает Бахтин,
становится “предметом отнюдь не мучительной, а
эстетически-милующей реакции… <…>
переживание как бы само себя воспевает; скорбь и
скорбит предметно (этически), и воспевает себя
одновременно, и плачет, и воспевает свой плач
(эстетическое самоутешение); конечно, раздвоение
на героя и автора здесь есть, как и во всяком
выражении, только нечленораздельный
непосредственный вой, крик боли не знают его…” (Бахтин М.
Автор и герой. СПб., 2000).

О том, как претворяется в искусстве реальный
“крик боли” в поэтический образ, как он
приобретает поэтическое звучание, то есть о роли
автора — “творца формы” в любом
художественном произведении пишет Л.Выготский в
книге «Психология искусства» (М., 1965). Речь идёт о
том, что Выготский называет преодолением в
искусстве сопротивления жизненного материала
формой. Так, в главе о рассказе Бунина «Лёгкое
дыхание» Выготский показывает, как автор
преодолевает сопротивление жизненного
материала, и “мы читаем об убийстве, о смерти, о
мути, о всём ужасном, что соединилось с именем Оли
Мещерской”, испытывая, вместо мучительных
переживаний, “высокое и просветляющее ощущение
лёгкого дыхания”, автору удаётся “заставить
ужасное говорить на языке лёгкого дыхания…
житейскую муть заставить звенеть и звенеть, как
холодный весенний ветер”.

Роль творца, создателя формы, преобразующей
жизненный материал, в высшей степени важна и
явственно ощутима в лирике Маяковского. Это
имеет значение для решения спорного вопроса о
лирическом герое в его творчестве. Б.Сарнов в
книге «Маяковский. Самоубийство» (М., 2006)
утверждает, что термин “лирический герой”,
который утвердился в критике и
литературоведении “с лёгкой руки Тынянова”, к
Маяковскому “уж точно неприложим. Едва ли не
самая характерная особенность лирики
Маяковского состоит как раз в том, что между
конкретным лирическим «Я» поэта и его
«лирическим героем» нет ни малейшего разрыва, ни
даже крошечного «зазора». Маяковский входит в
стих таким, каков он есть, со всеми — частными,
казалось бы, даже не идущими в дело, не слишком
существенными деталями и подробностями своего
повседневного быта и бытия”.

Но вот одно из самых интимных, самых
пронзительных лирических стихотворений
Маяковского — «Лиличка! Вместо письма»
(1916) — о трагедии безответного чувства, о муках
ревности — на самом деле воспринимается
читателем как “воспевание” любви, пусть и
мучительной и отвергнутой, как утверждение
торжества великой любви и вечной преданности.
Автор преодолевает “сопротивление жизненного
материала”, стихотворение завершается
катарсисом.

“Зазор” между автором и образом лирического
героя здесь, безусловно, есть. Голос авангардного
автора, создающего новые формы в поэзии (новый
поэтический язык), в этом раннем стихотворении
явственно слышен; особенно в той его части, где,
говоря о силе своего чувства, он использует
отрицательные параллелизмы, весьма экзотические
(скреплённые богатыми “небывалыми” рифмами:
“уморят — нету моря”, “песке — и с кем”).

Если быка трудом уморят —
    он уйдёт,
        разляжется в холодных
водах.
Кроме любви твоей,
    мне
        нету моря,
            а у любви
твоей и плачем
                не
вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон —
    царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
    мне
        нету солнца,
            а я и не знаю,
где ты и с кем.

Эти образы не только передают силу невиданной
любви, которая соотносится с целым безграничным
миром, где есть пустыни с раскалённым песком и
холодные моря, слоны, быки, — они
предназначены и для того, чтобы удивить читателя,
остановить на себе его внимание, заставить
почувствовать их новизну, смелость и
своеобразие. Это тот случай, когда форма
“выпирает”, ощущается как сложная конструкция и
поэтому не усиливает выражение чувств, а,
напротив, несколько ослабляет. Самые
проникновенные, самые искренние слова о
любви — в смелых прозаизмах, которые словно
прорывают поэтическую ткань стихотворения (“Не
надо этого, // дорогая, // хорошая, // дай простимся
сейчас”; “а я и не знаю, где ты и с кем”). В этих
строках живая, интимная разговорная интонация,
не поэтическая, а повседневная, порой сниженная
речь (“День ещё — выгонишь, может быть,
изругав”) и точные бытовые подробности жизни
реальной (“Вспомни — // за этим окном // впервые
// руки твои, исступленный, гладил”, “В мутной
передней долго не влезет // сломанная дрожью рука
в рукав”). Эти прозаические детали, эти просто
сказанные слова поражают читателя
откровенностью, психологической правдой и силой
чувства. В них лирический герой стихотворения
наиболее близок к автору, почти полностью
сливается с ним. И всё же остаётся “зазор” между
поэтом и его лирическим героем.

В контексте стихотворения “прозаизмы”
соотносятся с образной поэтической речью,
выделяются на её фоне, и возникает эффект
контраста. Прозаические, нелитературные фразы
(“выгонишь, может быть, изругав” или “а я и не
знаю, где ты и с кем”) воспринимаются нами как
предмет (объект) изображения. Бытовая деталь —
жест (“долго не влезет сломанная дрожью рука в
рукав”) даётся крупным планом (как в
кинематографе) и приобретает особую
значительность. Таким образом, можно сказать, что
прозаизмы в стихотворении являются приёмом,
элементом художественной формы.

Как и у Пушкина, а впоследствии и у Некрасова,
элементы прозаической, разговорной речи у
Маяковского, включённые в поэтический текст, не
снижают его, не ослабляют лирической
напряжённости стихотворения. Напротив, слова
обыденные приобретают поэтическое звучание,
речь прозаическая превращается в высокую поэзию.
И жизнь земная, “обыкновенная”, действительная
не представляется низкой, преходящей, в ней
проявляются черты вечные.

Читатель не может не замечать формальной
сложности и новизны, всегда присущей Маяковскому
(свойственной всем произведениям поэта), он и не
может забыть об авторе, постоянно ощущает его
присутствие. Поэтому можно утверждать, что
лирический герой и автор не вполне сливаются
даже и у Маяковского.

Лидия Гинзбург в книге «О лирике» (Л., 1964),
написанной через сорок с лишним лет после статьи
Тынянова о Блоке, пользуется его термином лирический
герой. Но, рассматривая проблему воплощения в
лирике авторского сознания, уточняет и углубляет
это понятие. Она замечает, что “термином лирический
герой несомненно злоупотребляли”. Безусловно,
в лирическом произведении всегда раскрывается
личность автора (о чём уже шла речь выше), но не
всегда создаётся образ лирического героя. Он
возникает тогда, когда автор — субъект лирики,
“носитель переживания”, — становится
предметом изображения, когда он сам является
темой поэтического произведения. Так, в поэзии
А.Белого есть сквозные идеи, образы, интонации,
мелодии, узнаваемые читателем, но нет
объективированного образа лирического героя, а в
лирике Блока он есть. И прав Ю.Тынянов, когда в
статье, которая цитировалась выше, утверждает,
что “Блок — самая большая лирическая тема
Блока. Эта тема притягивает как тема романа”.

Недаром в предисловии к собранию своих
стихотворений Блок пишет, что три книги его
стихов составляют трилогию с
персонифицированным лирическим героем: “…Всю
трилогию я могу назвать «романом в стихах»: она
посвящена одному кругу чувств и мыслей, которому
я был предан в течение первых двенадцати лет
сознательной жизни” (9 января 1911 г.).

“Лирический герой не существует в отдельном
стихотворении. Это непременно единство, если не
всего творчества, то периода, цикла,
тематического комплекса, — говорит
Л.Гинзбург. — В подлинной лирике, разумеется,
всегда присутствует личность поэта, но говорить
о лирическом герое имеет смысл тогда, когда она
облекается некими устойчивыми чертами —
биографическими, психологическими, сюжетными”.

Лирический герой в таком понимании впервые,
безусловно, появляется в творчестве Лермонтова.
Это мощная, титаническая личность, мыслящая,
воплощающая в себе идеи свободы, индивидуальной
и всеобщей, глубокая и страстная, трагическая и
протестующая, одинокая и открытая для любви.
Узнаваемая читателями, эта личность является не
только лирическим субъектом, но и объектом
изображения в произведениях Лермонтова.
Белинский в статье «Стихотворения Лермонтова»
(1841) говорит о единстве миропонимания, о
нравственной высоте личности поэта,
объединяющей все его произведения. По сути, речь
идёт об устойчивом образе лирического героя,
который возникает в поэтическом творчестве
Лермонтова. Белинский пишет о стихотворении «1-е
января»: “Личность поэта является в этой
исповеди в высшей степени благородною… читая её,
мы опять входим в совершенно новый мир, хотя и
застаём в нём всё ту же думу, то же сердце,
словом — ту же личность, как и в прежних”. Эта
лирическая личность — сложная и многогранная.
У Белинского звучит мысль о безусловном единстве
реальной личности поэта и лирического героя в
творчестве Лермонтова. Читателя в этом убеждает
подлинность, достоверность чувств, глубочайшая
искренность, свойственная его лирике.

У Маяковского, как и у Лермонтова,
действительная личность поэта чрезвычайно
близка лирическому герою.

Л.Гинзбург считает, что “в истории русской
лирики несколько раз возникали условия для того,
чтобы наиболее отчётливым образом сложилось человеческое
лицо, «подставляемое» вместо своего
литературного двойника. Самые отчётливые лица
русской лирики — Лермонтов, Блок,
Маяковский”. В творчестве Маяковского (особенно
раннего) так отчётливо проявляется человеческое
лицо, личность автора, потому что столь ярок и
убедителен у него образ его литературного
двойника, его лирического героя. Это авторское
“я”, ставшее в его поэзии предметом и
романтического, и реалистического изображения.

Именно об этом восторженно пишет Пастернак в
«Охранной грамоте», вспоминая о своём первом
впечатлении (в 1913-м году) от трагедии «Владимир
Маяковский»: “Заглавье скрывало гениально
простое открытие, что поэт не автор, но —
предмет лирики, от первого лица обращающийся к
миру. Заглавье было не именем сочинителя, а
фамилией содержания”.

Начиная с самых ранних произведений
Маяковского и до конца его жизни лирический
субъект, сам поэт, его облик, переживания, судьба
и творчество являются предметом изображения,
становятся объектом его лирики.

В этом смысле творчество Маяковского
представляет собой безусловное единство. Его
лирический герой (сложный, противоречивый,
меняющийся и поэтому — живой) встаёт со
страниц всех его произведений.

Являясь предметом изображения, “настоящий
лирический герой чаще всего зрительно
представим. У него есть наружность”, — пишет
Л.Гинзбург. Читатели знали о тяжёлом взгляде
тёмных глаз Лермонтова, о росте и голосе
Маяковского. В ранних стихах Ахматовой можно
найти подробное изображение героини.

На шее мелких чёток ряд,
В широкой муфте руки прячу,
Глаза рассеянно глядят
И больше никогда не плачут.

И кажется лицо бледней
От лиловеющего шёлка,
Почти доходит до бровей
Моя незавитая чёлка…

Блок то прекрасный юноша («Зачатый в ночь, я в
ночь рождён…», 1907):

Влюблённость расцвела в кудрях
И в ранней грусти глаз, —

то трагический, кающийся поэт:

Я сам, позорный и продажный,
С кругами синими у глаз…
(«Клеопатра», 1907)

Лирический герой Маяковского тоже зрительно
представим, намечены черты его внешнего облика. В
«Облаке в штанах»:

Мир огромив мощью голоса,
    иду — красивый,
        двадцатидвухлетний.
…И вот,
        громадный,
            горблюсь в
окне,
                плавлю
лбом стекло окошечное.

В «Письме Татьяне Яковлевой»:

Ты одна мне
        ростом вровень,
стань же рядом
        с бровью брови…
…Иди сюда,
        иди на перекрёсток
моих больших
        и неуклюжих рук.

Реалистическое изображение лирического героя
может вбирать в себя моменты реальной биографии
автора, даже подробности его бытовой жизни.

Биографизм, включение в поэтический текст
подробностей собственной реальной жизни —
характерная черта произведений Маяковского.
Л.Гинзбург (О лирике. М.–Л., 1964) отмечает, что
Маяковскому “присуща пушкинская биографическая
конкретность… <…>

Вероятно, со времени Пушкина русская лирика не
знала биографичности, введённой в столь прямой
форме — с именем любимой женщины, с именами
родных и друзей («сквозь свой до крика
разодранный глаз лез, обезумев, Бурлюк»), с
адресом — не метафорическим, а настоящим:

Я живу на Большой Пресне,
36, 24.
Я и Наполеон”.

Задача Маяковского — преодолеть
поэтическую условность, разрушить границу между
миром художественным и действительным; в
стремлении его выйти за пределы художественного
текста в эмпирическую реальность можно видеть
продолжение пушкинской традиции. Идя по этому
пути, Маяковский преобразует традиционный жанр
поэмы, он совсем отказывается от литературного
повествовательного сюжета, в его лирических
поэмах — сюжеты его собственной жизни,
реальной современности, изображение того, что
происходит в его душе и в его судьбе в
современном ему мире, происходит “в самом деле”.

Об этой особенности Маяковского говорит
Ю.Тынянов в статье «Промежуток» в 1924 году:
“Маяковский в ранней лирике ввёл в стих личность
не стёршегося «поэта», не расплывчатое «я» и не
традиционного «инока» и «скандалиста», а поэта с
адресом. Этот адрес всё расширяется у
Маяковского; биография, подлинный быт, мемуары
врастают в стих («Про это»). Самый
гиперболический образ Маяковского, где связан
напряжённый до истерики высокий план с
улицей, — сам Маяковский. Ещё немного — и
этот гиперболический образ высунет голову из
стихов, прорвёт их и станет на их место”.

Творчество Маяковского-лирика действительно
неотделимо от его реальной любви, от его жизни и
смерти.

Особенность поэзии Маяковского в том, что, в
отличие от своих предшественников, он
сознательно постоянно подчёркивает единство
автора и героя своих произведений; таков его
поэтический замысел, так он выстраивает,
формирует образ своего лирического героя. Он
стремится создать у читателя, начиная с трагедии
«Владимир Маяковский», впечатление, что его
герой — это он, сам автор, реальный человек
Владимир Маяковский. Выраженные им чувства и
мысли — это то, чем он живёт в
действительности.

Достигается это в поэзии Маяковского разными
средствами.

Во-первых, его произведения подчёркнуто
автобиографичны. Об этом говорили, как мы видели,
и Ю.Тынянов, и Л.Гинзбург. К строкам, которые
цитировались, можно добавить и другие.
Действительно, Маяковский называет по именам
друзей (не только Бурлюка, но и Теодора Нетте,
Николая Асеева, Тараса Кострова), своих близких:
“— Здравствуй, Володя! // — Здравствуй, Оля!
// — Завтра новогодие // — нет ли соли?”,
“Двенадцать квадратных аршин жилья. // Четверо в
помещении — // Лиля, Ося, я и собака Щеник”
(«Хорошо!», 1927), указывает свой настоящий адрес:
“Живу в домах Стахеева я, // теперь Веэсэнха…”
(«Хорошо!»).

Во-вторых, единство личности реальной и
поэтической подчёркивается тем, что лирический
герой предстаёт перед нами всегда как поэт: от
ранних произведений (“…а я вам открыл столько
стихов шкатулок, // я — бесценных слов мот и
транжир” («Нате!», 1913); “Я, златоустейший, чьё
каждое слово // душу новородит, именинит тело, //
говорю вам: мельчайшая пылинка живого // ценнее
всего, что я сделаю и сделал!” («Облако в штанах»,
1914–1915) — до самых последних (“Я хожу, стихи
пишу в записную книжечку…” — «Письмо
товарищу Кострову из Парижа о сущности любви»,
1928); “Но я себя смирял, становясь // на горло
собственной песне…”, “Мой стих трудом громаду
лет прорвёт // и явится весомо, грубо, зримо…”
(«Во весь голос», 1929–1930).

В-третьих, читатель верит, что в стихотворениях
и поэмах Маяковского звучит его собственный
живой голос, так как лирический герой его всегда
прямо обращается к слушателю, к собеседнику от
своего имени, от первого лица: “Я сразу смазал
карту будня…” («А вы могли бы?», 1913); “Я иду.
Глухо. // Вселенная спит, положив на лапу // с
клещами звёзд огромное ухо” («Облако в штанах»,
1914–1915); “Всё чаще думаю — // не поставить ли
лучше // точку пули в своём конце. // Сегодня я на
всякий случай // даю прощальный концерт”
(«Флейта-позвоночник», 1915); “В какой ночи,
бредовой, недужной, // какими Голиафами я зачат —
// такой большой и такой ненужный?” («Себе,
любимому, посвящает эти строки автор», 1916);
“Александр Сергеевич, разрешите представиться.
// Маяковский”. («Юбилейное», 1924); “Нет, Есенин,
это не насмешка. //В горле горе комом — не
смешок” («Сергею Есенину», 1926); “Слово поэта —
ваше воскресение, // ваше бессмертие, гражданин
канцелярист” («Разговор с фининспектором о
поэзии», 1926); “Здравствуй, Нетте! // Как я рад, что
ты живой…” («Товарищу Нетте — пароходу и
человеку», 1926); “Я волком бы выгрыз бюрократизм”
(«Стихи о советском паспорте», 1929).

Интересно, что эти слова от автора —
реального человека всё-таки не звучат “как в
жизни”, как прозаический диалог или монолог: они
не адресованы конкретному человеку или
конкретной аудитории, как это бывает в реальной
жизни. Нет, они обращены “ко всем”, к огромной
аудитории, не ограниченной ни местом, ни
временем: “Послушайте! Ведь, если звёзды
зажигают — // значит — это кому-нибудь нужно?”
(«Послушайте!», 1914); “Эй, господа! Любители
святотатств, преступлений, боен…” («Облако в
штанах», 1914–1915); “Люди, // слушайте! // Вылезьте из
окопов. // После довоюете” («Флейта-позвоночник»,
1915); “И он, свободный, ору о ком я, // человек —
придёт он, // верьте мне, верьте!” («Война и мир»,
1915–1916); “Уважаемые тов. потомки! <…> Слушайте,
товарищи потомки, // агитатора, горлана-главаря”
(«Во весь голос», 1929–1930).

Такие обращения обнаруживают свойственную
поэтическому тексту условность; они, как всякое
художественное слово, многозначны и заключают в
себе обобщение. Такие слова явственно отличаются
от тех, которые звучат в реальной разговорной
речи. Они обращены, по словам О.Мандельштама
(статья «О собеседнике», 1913), к провиденциальному
собеседнику.

О том, что подлинно поэтические, лучшие его
строки обращены к миру, к человечеству, к
будущему, Маяковский сказал в своём предсмертном
стихотворении. Оно звучит как интимное,
доверительное, предназначенное для одного
конкретного человека, но в то же время — как
торжественное, патетическое, с многозначным,
обобщающим вечным смыслом.

Ты посмотри, какая в мире тишь,
Ночь обложила небо звёздной данью.
В такие вот часы встаёшь и говоришь
    векам, истории и мирозданью.

Мы чувствуем полное единство поэтической и
реальной личности, мы знаем, что все слова этой
строфы выражают “на самом деле” реальное
душевное состояние говорящего (нас захватывает,
притягивает их искренность, достоверность), и при
этом возникает в стихотворении художественный
образ, образ лирического героя, заключающий в
себе обобщение, вбирающий в себя идеальные черты
истинного поэта.