Как найти свое место свой город

Не могу выбрать город проживания

За две недели до начала проекта мой друг, который умеет видеть чуть дальше линии горизонта, поинтересовался: не планирую ли я уехать из Иркутска и что-то изменить в своей жизни. Я живу размеренно, менять ничего не собираюсь, строю планы на отпуск. Над идеей о возможном переезде я тогда посмеялась, хотя не иркутянка и город своим назвать не могла. Может быть, поэтому определиться с местом, которое хотелось бы назвать своим, оказалось сложно. Я хорошо знаю Иркутск, отлично ориентируюсь в нем, за двадцать лет было много перемещений и переездов. Но где оно — мое место?

Первая неделя проекта прошла в воспоминаниях, созерцании и новом восприятии. Я осознала: не город не любит и не принимает меня, а я не вижу и не чувствую его поддержки. Я стала благодарить Иркутск за все, что происходило со мной здесь. За то, что всегда находилось жилье, за друзей, которых я обрела здесь, за новый опыт, за рожденного в Иркутске сына. Как только я осознала, что значит для меня город, как он поддерживает меня все эти годы, место нашлось — рядом с биолого-почвенным факультетом ИГУ и воспоминаниями из студенческой жизни.

Когда мы учились, ходили байки, что 20−30 лет назад были популярны совместные межвузовские вечера для близкого знакомства студентов и создания прочных ячеек общества. Студентов ИВАТУ приглашали в мединститут, нархоз ходил в гости к студентам иняза. А вот девушки с биофака танцевали со студентами физмата. Отсюда и повелось расшифровывать БПФ (биолого-почвенный факультет) — боевые подруги физмата. Было так на самом деле или нет, сказать не могу (я вышла замуж за культуролога), но многие мои однокурсницы — жены физиков и математиков. Налицо проникновение мифа в жизнь.

Кстати, к последнему занятию я купила в Иркутске новую квартиру с чудесным видом на город. Теперь я принадлежу как он принадлежит мне. А значит, и его мифы, легенды и истории — тоже часть меня.

Раннее утро. Я выхожу на остановке Чкалова и иду по набережной до работы. Тихо, свежо, малолюдно и хорошо. Улыбаюсь солнцу, смотрю на уток и чаек. Эти 15 минут неспешной прогулки — одно из лучших событий дня. Мне 23 года. Впереди целая удивительная и интересная жизнь, новая работа в иностранной компании, где все увлекает.

До этого я успела поработать в неповоротливой бюджетной организации со строгой иерархией, и вдруг попала в другой мир — полный хаоса и драйва. Генеральный директор — американец в ковбойских сапогах — свистком-манком на оленей созывает сотрудников на утреннюю планерку. Заместитель по технической части в сапогах с окованными железом носами и шпорами — тяжёлый, кряжистый, неразговорчивый. Американцы, монголы, южноафриканцы. Разные люди, города, языки. Работаем по 12-14 часов, без выходных, но и гуляем, веселимся, рисуем стенгазеты, пишем стихи, влюбляемся. Спим по пять-шесть часов, но каждое утро бодры и готовы жить и работать дальше с удовольствием.

Офис находился на бульваре Гагарина, в одном из зданий Иргиредмета. Он стал центром моей новой вселенной и граница, которая отделила мое затянувшееся детство от взрослой жизни. Это мой миг полной свободы и легкости бытия, когда ещё нет долгов и обязательств, когда ещё все живы и здоровы, нет никаких проблем.

Иргиредмет притянул в мою жизнь множество мифов и метафор, основа которых — золото. В том числе — личную историю. Здесь важно и место, и сам по себе «редкий металл», хотя собственно в институте я никогда не работала.

Однажды я оказалась в командировке в Бодайбо. Там меня пригласили в гости в другую гостиницу — к таким же командированным из Иркутска. Они работали в банке, где обслуживалась наша компания. В конце вечера молодой человек вызвался меня проводить. Мы проболтали с ним почти всю ночь, обменялись телефонами и договорились встретиться в Иркутске. Так я познакомилась со своим будущим мужем.

Когда родители мужа, учившиеся в Иркутске, но всю жизнь проработавшие «на северах», переехали сюда из Магадана, они первым делом начали встречаться с друзьями молодости. Как-то один из старых друзей, разглядывая альбом со свежими фотографиями, ткнул пальцем в мое фото и сказал: «А вот эту девушку я знаю!». Оказалось, что в студенческие годы он увлекался спелеологией и вместе с моими родителями исходил немало троп.

Удивительно, что не только я, но и все мы оказались связаны с золотом. Родители мужа — геологи, искали золото на севере. Муж работал в кредитном отделе банка и в основном золотодобывающими артелями. Мой отец — астрофизик, научный сотрудник — чем только ни занимался после кризиса 90-х и развала науки, но в конце концов, тоже пришёл в золоторазведку, а теперь работает начальником участка на построенной им золотой фабрике.

В детстве у меня была мечта: выучиться и уехать из родного города. Время было сложное: высшее образование не востребовано, зарплаты маленькие да и те в основном бартером, рынки с дешевой китайской одеждой, нищета, разбой, пьянство, серость и грязь. Такая атмосфера витала в моем родном городе в эпоху перестройки.

Я единственная из класса (спасибо родителям) поступила в ВУЗ сразу после школы. Остальные побоялись оставить родной город и хлебнуть воздуха самостоятельности. Во мне же, напротив, рос неподдельный интерес к новому. Таким новым оказался Иркутск — город, абсолютно иной по духу.

Каждую неделю я приезжала в Иркутск, и он неизменно встречал меня холодным ветром в районе вокзала и в Солнечном — именно он приютил меня первым. Это длилось полгода: с огромными сумками, обдуваемая всеми ветрами, с закоченевшими руками и ногами, я забегала в подъезд, на шестой этаж дома № 13 по проспекту Карл-Маркс-Штадт (сейчас — Маршала Жукова).

С тех времен в памяти остались дом, в котором я тогда жила и конечная остановка троллейбусов Лодочная, где я ждала «единицу». Сейчас он ходит раз в пятнадцать минут, а тогда график был непредсказуем, и я успевала окончательно замерзнуть, даже не начав свой путь. Спрятаться было негде: от остановки только трубы, рядом — лавочка без реек. А дом был крайний, сразу за ним начиналась ширь, красота, поля, мороз, солнце, дни чудесные — совершенно пушкинские виды и строки.

Моя тетка работала актрисой в Иркутском драмтеатре. Как-то раз она взяла меня на спектакль. Провела сначала в гримерку, а потом в зал. До сих пор помню коробочку с гримом, трюмо с подсветкой из двух ламп, старинные платья и живую игру актеров — людей, в повседневной жизни таких же, как и ты. Я смотрела спектакль, переполненная эмоциями, фантазия бурлила. Словно где-то не здесь, словно это не я. Видела сцену, ходила по ней после спектакля, впитывая энергию от оваций и игры. Тогда здание показалось таинственным — и до сих пор таким ощущается.

Сейчас это выглядит забавно: обезумевшая от восторга девочка, которая верит, что судьба заведет ее куда надо, а потому можно свыкнуться и с доставучим морозным ветром, и с опаздывающим троллейбусом. Ведь каждое утро меня встречало разное солнце, которое вселяло в меня надежду.

Так продолжалось четыре месяца. Поиски новых знакомств, новых эмоций и бесконечная учеба. Потом пришлось сменить место жительство, хотя именно в Солнечном я ощущала себя как дома и представляла, что здесь я хотела бы жить. Разве я могла предполагать, что мечта сбудется спустя семнадцать лет. В Солнечный я вернулась уже с семьей. Подыскивая квартиру, исходила район пешком, узнавая его все больше и больше: тропы, арки, лазейки, переходы знаю теперь наверняка. За годы микрорайон сильно изменился: проспект переименовали, облагородили спортивные площадки, появилась мемориальная аллея, выросли новые дома, а за домом, в котором я жила у тетки, выстроили целый микрорайон из многоэтажек и элитных домов.

Неожиданностью стала аллея вдоль главной дороги. Вероятно, она существовала и в студенческие годы, просто я ее не замечала. Может быть, потому что деревья были малы, может, оттого, что обычно, спеша, проезжала мимо, без интереса глядя в окно. А теперь заметила.

В очередной раз возвращаясь с работы, уставшая и измотанная, вспомнила, что надо зайти в магазин. Я вышла не на той остановке и побрела пешком не по привычной дороге, а по тропе через аллею. Стояла осень. Золотые березы кидали листья мне под ноги. Подумалось — чтобы мне ступалось мягко. Солнце проникало сквозь стволы и листву, застилая землю не только желтым цветом, но и желтым светом. На долю секунды я забыла, где я — то ли в лесу, то ли в городе. Звук машин уже не тревожил. Вдруг я вспомнила родные леса, где мы с мамой собирали рыжики. И запах сырой земли, и прогулку к фабрике Арманд по аллее в Пушкино. Тогда мне было восемь лет. Та аллея точно также отливала желто-оранжевым и словно протекала среди огромных деревьев, которые я видела впервые. Те деревья были большими, потому что сама я была маленькой. Чтобы заметить эти, потребовалось вырасти и деревьям и мне самой.

Пока я витала в облаках воспоминаний, тропинка меня вывела на асфальт и в реальность. Но стоило обернуться назад — и картинка вновь проявилась. Я поняла, что эта аллея теперь всегда будет со мной.

Позже я вернулась на аллею уже не одна, а с дочерью. Мы собрали материал для гербария и картины, а во мне жило легкое чувство удовлетворения, что моя память всегда со мной и я могу легко пробудить ее, пройдя по небольшой аллее прямо посреди шумного города. Кусочек сибирского леса и детских воспоминаний в городе, рядом с домом, среди суеты, гама и двух дорог, который я смогла увидеть и осознать лишь когда деревья выросли. И я вместе с ними.

Задумываясь о собственной иркутской истории, которой уже больше 20 лет, вспоминаю строки из песни:

«У каждого из нас на свете есть места,
Куда приходим мы на миг уединиться,
Где память как строка почтового листа
Нам сердце исцелит, когда оно томится…»

Хорошо и спокойно оттого, что такое место — свое место — есть и у меня. В городе, который принял меня много лет назад. Небольшой, но уютный скверик в моем микрорайоне — Университетском. Здесь я бываю часто.

Судьба сквера чем-то напоминает мою собственную иркутскую историю. Нам с мужем было суждено сменить четырнадцать адресов, пока мы наконец обустроились на постоянном месте жительства. Место, на котором сейчас сквер, тоже постоянно менялось. Сначала был пустырь. В середине 1990-х предприимчивые ребята оборудовали его под автостоянку. Ее закрыли, и вновь образовавшийся пустоту засадили деревьями и кустарниками. Но вскоре еще более предприимчивые горячие парни возвели здесь кафе с громким и патриотичным названием «Россия». Просуществовала «Россия» совсем недолго. По решению городского суда, кафе буквально стерли с лица земли.

Сегодня здесь сквер с фонтаном, лавочками и даже небольшим амфитеатром. Работают кафе и магазины. Сюда любят приходить люди разных возрастов. И каждый находит свою атмосферу. Для меня это место — связующая ниточка с нашей собакой Диной. Несколько лет ей пришлось прожить на автостоянке — именно на том месте, где сейчас обустроен наш сквер.

Собака была удивительная, хотя и обыкновенная дворняга. Мы жили на севере. Совсем крошечным щенком муж подобрал ее в придорожной канаве в холодный октябрьский день. Несмотря на крошечный размер и возраст, она стойко пережила суровую зиму в будке, на мягкой подушке из сена и соломы.

Летом того же года мы переехали в Иркутск. Дину забрали с собой. Это было ее первое путешествие на грузовом самолете, которое она стоически перенесла. Первым нашим пристанищем был небольшой загородный домик. Здесь я принимала у Дины ее первых щенков. Помню выражение ее глаз и благодарность, с которой она лизала руки. Мы никогда не привязывали ее. Она знала свою территорию и свое место. Каждый раз бежала встречать нас, услышав еще далекий звук машины. Она умела обходить стороной соседей, их детей и собак, не привлекая к себе лишнего внимания.

Ей, как и нам, пришлось сменить много пристанищ. Но мы всегда были вместе. Особую роль в жизни Дины сыграл мой папа. Именно он выручил ее из беды, когда местные подростки пытались придушить Динку, обмотав вокруг ее шеи колючую проволоку. Дины не стало несколько лет назад, и папа похоронил ее у нашего загородного дома.

Часто всей семьей мы вспоминаем эту умную, добрую и удивительную собаку. В память о ней у нас остался ее портрет, написанный молодым иркутским художником. Для нашей семьи Дина навсегда останется примером безусловной и бескорыстной любви, преданности, верности, доброты и мужества. Теперь она стала не просто историей, но нашим личным семейным мифом, который, как добрый тотем, охраняет и оберегает нашу семью своим незримым присутствием.

В моей истории главные герои — дом и книга. Они вплетены в причудливый узор моей жизни таким фантастическим образом, что остается лишь развести руками и повторить вслед за мастером Угвеем: случайности не случайны.

Я не иркутянка, родилась в Ангарске и все детство прожила там. До 16 лет мои познания об Иркутске ограничивались аэропортом, автовокзалом, цирком и Музеем декабристов. Мои родители Иркутск не любили, противопоставляя его чистенькому, понятному, монохромному Ангарску. Но я, приехав в Иркутск учиться, осталась здесь, приняла и полюбила этот город с его кружевными «деревяшками», кривыми улочками, разношерстными районами и интереснейшей историей.

Дом

Особый интерес у меня вызывал один дом. Если все мировые дороги ведут в Рим, то все мои пути в городе вели к этому дому. Он сразу поразил меня своей простотой, строгостью и индивидуальностью. Подобно офицеру, он стоял на центральной улице города и практически ежедневно отдавал мне честь, когда я проходила или проезжала мимо. Если я присоединялась к городской экскурсии, то там обязательно рассказывали про этот дом. Если меня приглашали на свидание, то он был ориентиром. Если я записывалась на курсы рисования, одним из обязательных заданий было нарисовать дом. Если увлекалась краеведением, одной из поразительных историй была история про дом. Если кто-то рассказывал про этот архитектурный и исторический памятник, я восклицала «О! Да это же про „мой“ дом».

Книга

Я из тех людей, кто читает запоем. Если мне попадается интересная книга, я не ем, не сплю, отодвигаю даже срочные дела и читаю. Влюбляюсь в героев, погружаюсь в атмосферу, примеряю события на себя.

Однажды мы возвращались от бабушки и дедушки. Мне было 15. Шесть тысяч километров и пять суток железнодорожного пути. Еще на подъезде к Новосибирску я прочитала все свои запасы и загрустила. И тут попутчица предложила мне книгу. Я прочитала её на одном дыхании. Книга была о моих ровесниках, которых учитель сподвиг на историческое расследование. Школьники искали факты о судьбе человека, который жил в их городе еще до революции. Герои книги работали в архиве, общались со старожилами, устраивали засады на кладбище. Особенно мне запомнился эпизод, в котором ребята нашли усадьбу героя. Она оказалась прямо под носом. Теперь там была городская поликлиника, и многие из них бывали там неоднократно. «Вот это жизнь! — думала я. — Есть же место интересным открытиям и в наше время».

Много лет я вспоминала эту книгу. Не помнила название повести и имен главных героев, но очень хорошо запомнила цвет обложки, шрифт текста и даже запах. И самое главное — я помнила автора.

Лет пять назад начались поиски. Я спрашивала книгу в библиотеке, в книжных магазинах и букинистических лавках. Ее нигде не было. Четыре месяца назад в очередном букинисте я чрезвычайно расстроилась, узнав, что недавно трехтомник этого автора ушел в неизвестном направлении. Муж посоветовал поискать на «Авито». Набрав в строке поиска нужный запрос, я увидела предложение о продаже интересующего меня трехтомника в Москве. Чудо было бы не полным, если бы в паспорте у меня не лежали билеты в Москву на ближайшие выходные.

Приехав в Москву, я выкупила книги. Первый том был моей книгой. Твердая обложка цвета молочного шоколада, буквы с золотым тиснением. Конференция, которая была причиной поездки в Москву, прошла мимо. Я снова, как тогда в детстве, читала книгу.

Вопреки привычке, читала, точнее перечитывала, вдумчиво, смакуя каждую деталь. На 34-ой странице дыхание мое остановилось, сердце стало биться чаще. Место действия повести — Иркутск. Усадьба, которую разыскали подростки в этой книге — «мой» дом.

Мое любимое место в городе — маленький островок живой природы в самом сердце Свердловского района, в предместье Глазково. Это территория между Глазковским кладбищем и Ботаническим садом. Раньше участок леса принадлежал Ботаническому саду, а потому его флора причудливо разнообразна: деревья, кустарники, ягоды, грибы, полевые цветы. Местные жители называют его просто — роща.

Наше знакомство состоялось летом 2012 года, когда я купила квартиру по соседству. Сначала прогуливалась там по вечерам с собакой, потом с дочкой. Воздух в роще упоительный, глаза отдыхают, есть тропинки с мягкой пушистой травой, где дети с удовольствием бегают босиком, да и взрослые от них не отстают. Летом в роще можно спастись от жары, устроить пикник, полакомиться шиповником, малиной и лесной земляникой двух сортов, нарезать маслят и груздей. Осенью — насобирать материалов для поделок — шишек, сосновых иголок, листьев разной формы, размера и окраса. Зимой мы катаемся с горки, играем в снежки, лепим снеговиков и делаем снежных ангелов, кормим белочек и всевозможных птичек, включая дятлов. И все эти удовольствия — в шаговой доступности, никуда не нужно ехать.

Я называю рощу сосновым бором из-за большого количества сосен. Однажды я узнала, что когда-то в народе это место называлось «Царь-Девица». Одна из легенд Глазковского предместья гласит: «В районе, где сегодня расположен технический университет, некогда стояла кузница Титова. Кузнец преуспевал: дорога вдоль его дома была оживлённая, а потому он всегда имел много заказов. Дочь кузнеца Маша помогала отцу в его нелёгком ремесле. Как-то раз, когда отец был в отъезде, на дом кузнеца напали разбойники. Девушка не растерялась и расправилась с несколькими хулиганами. За отвагу и решительность её прозвали Царь-Девицей, а позднее это имя стало носить место загородных гуляний иркутян — сад «Царь-Девица»*.

Мне кажется, наша роща, по-прежнему находится под защитой легендарной Царь-Девицы — дочери кузнеца Титова. Только она переродилась в большую сову с ярким необычным оперением, поэтому ее сложно увидеть. Иногда я как будто слышу сквозь сон совиное уханье, хотя, может, это стук колес проходящего мимо поезда. Все может быть.

Мне повезло. Чтобы вернуться в детство, достаточно сесть в автобус № 90 и выйти у танка, на остановке «1-я Советская». Танк — настоящий, боевой, в свое время мы с братом облазили его вдоль и поперек. Особым шиком считалось обхватить руками и ногами его гладкое дуло и повиснуть, как обезьянка на дереве. Мама сердилась, а нам все было ни по чем.

Сразу «за спиной» танка начинался Дунькин сад. Был он темным, неуютным, неухоженным лесочком, и мои детские воспоминания не сохранили никакой усадьбы внутри. В памяти остался только страх от быстрой ходьбы по его грязным тропинкам мимо ветхих домишек, когда, нарушая родительский запрет, я срезала путь темными вечерами, возвращаясь домой с тренировок.

Сегодня в этом саду — музей-усадьба В. П. Сукачева, резные обновленные домики, грациозные кованые лавочки, кусты роз и благородные деревья — приятное место для прогулок. Но туда, за металлический забор, меня по-прежнему совсем не тянет. Потому я спускаюсь вниз по другой стороне любимой улицы, вдоль трамвайной линии, где на месте деревянных покосившихся домов времен моего детства сейчас — каскад новых кирпичных зданий.

«Она живет в серых домах» — говорили обо мне одноклассники. «Серые дома» — это сталинки, обступающие площадь Декабристов. Широкие лестничные пролеты и площадки, почти трехметровые потолки и огромные окна, кухня в десять квадратных метров, где обычно собирались все вместе: бабушка, дедушка, родители, братья… А еще — гонки на трехколесном велике по коридору. Выйдя замуж и переехав в однокомнатную хрущевку, я задыхалась от ограниченности окружающего меня пространства.

Стук в дверь: «А Таня выйдет?» — и мы убегали с друзьями-мальчишками играть в войнушку и лазить по крышам кладовок и гаражей, или купаться в фонтанах на площади Конституции. Правда, потом следовал вызов родителей в школу: «Ваша дочь — отличница, с примерным поведением, но во внеурочное время…»

Время бежит, несется с умопомрачительной скоростью. Новые дети катаются на новых самокатах, но кормят, кажется, все тех же голубей на площади. Один из голубей подходит с важным видом поближе, клюет упавшую у моих ног семечку одну, другу — и счастливый, улетает. Сизокрылый голубь моего детства.

В самом центре старого Иркутска, в доме номер три по улице, которая нынче носит имя украинского гетмана Богдана Хмельницкого, а раньше была 5-й Солдатской, квартирует городской дух Антресолио. Настоящего своего имени он и сам не помнит. Хорошо только помнит, что жил некогда в солнечной Италии, где-то на самом юге. Именно жил, потому что был в ту пору живым человеком. Молодым, горячим и охочим до приключений. Так и оказался, несмотря на шумные и бурные протесты своей большой семьи, в далекой Сибири на строительстве новой железной дороги, известной как КБЖД. А все оттого, что был он не просто отличным парнем и завидным красавцем, но и очень толковым инженером, и когда ему предложили неплохую должность на новом строительстве, долго не раздумывал, решил почти сразу — еду.

Байкал понравился молодому инженеру сразу — уж больно походило озеро в яркий солнечный день на море в Неаполе. Такая же синь, даль и глубина. Только холодно. Но любоваться видами долго не пришлось, через несколько месяцев, только-только приступив к возведению виадука, инженер попал под обвал, да так и не приходя в сознание, скончался в городской больнице, куда был спешно доставлен.

В положенное время, на общем собрании городских духов, итальянца — в новой его ипостаси — определили присматривать за каменным особняком. Новой своей ролью дух инженера как-то тяготился. Больше скучал и предавался сплину. Однако, будучи натурой ответственной, время от времени спохватывался и рьяно брался за дело, чем страшно пугал обитателей купеческого дома. Среди девок и даже барышень ходили слухи о чернокудром красавце, чье отражение мелькало иногда в зеркалах. За что Антресоли, который тогда еще так не звался, даже получил благодарность от Старшего Городского Духа — за вклад в общее дело.

Но чаще всего бывший инженер, большой любитель живописи и искусства, любовался в доме весьма недурной для провинции потолочной росписью да предавался бесплодным мечтаниям. В этом полузабытье летело время, которое теперь и считать-то было ни к чему. Очнулся он, когда со второго этажа все настойчивей стал доносится стук шагов и стрекот пишущей машинки: наверху завелся институт торговли. Вскоре удалось свести короткую дружбу с юным духом с кафедры иностранных языков. Определить его на постоянное место пребывание Собрание отчего то не спешило, и новоиспеченный дух, бывший в прошлой жизни переводчиком-немцем, новому знакомству был очень рад.

Что именно пробудило нашего Антресолио, доподлинно не известно. То ли автобусы маршрута № 20, которые останавливались прямо напротив окон и шли аккурат до железнодорожного вокзала, то ли цоканье каблучков-шпилек сверху, то ли аппетитные запахи, доносившиеся из диетической столовой, открывшейся в соседнем доме. Сам дух инженера сказал бы о двух детских голосах, что зазвучали в бывшей купеческой столовой, где теперь расположилась квартирка. Помещение было небольшим, но с замечательным секретом. Особняк строился с известным размахом, поэтому потолки были высокими, и чтобы до них добраться, приходилось влезать на стол да еще брать в руки швабру. Зато в кухне удалось устроить очень симпатичные антресоли, этакий полуэтажик, где взрослому приходилось ходить согнувшись, а детям лет семи было как раз впору.

Именно там и стал замечать Антресолию мелькавшие косички, хвостики и банты — на полуэтаже обосновались две маленькие девочки: дочь хозяев квартиры и ее гостья. Играли они так самозабвенно и азартно, что совершенно невозможно было не увлечься, оказавшись рядом. Вот дух дома и увлекся. А спустя какое-то время, стал полноправным участником всех их затей и игр. Ведь детям, как известно все равно, кто их спутник в мире фантазий — животное, скамья, река или городской дух. Главное, чтоб был хороший выдумщик.

Ах, какие миры рождались на те самых антресолях! Пластилиновые леса, опасные экспедиции, сказочные замки, швейные мастерские и лавочки с волшебным товаром. Сколько событий произошло и игрушечных жизней было прожито. Какие смелые планы рождались и волнующие трагедии разыгрывались. И если девочкам нужно было хотя бы время от времени возвращаться к своей жизни, то Антресолио пропадал под потолком кухни безвылазно. Дело дошло до того, что в собрании городских духов стали поговаривать о том, чтобы выделить в дом номер три отдельную единицу для ведения надлежащей работы, но дело ограничилось разговорами и тем, что Антресолио стал зваться именно так.

Шло время, девочки стали подрастать, а значит — меньше играть. Все реже встречались они на антресолях, хотя и продолжали дружить. Антресолио стал скучать, а когда все квартиры переделали под кафе и магазины, совсем затосковал. До сих пор, в печали по прежним временам, он пугает тех, кто пытается расположиться в той самой столовой. Поэтому кафе, магазины и бутики там долго не задерживаются, и, не успев открыться, закрываются.

А девочки, которые сегодня совсем уже большие, иногда приезжают к дому, заходят внутрь или просто стоят на улице, вспоминая, как это быть ребенком и дружить с духом дома. Одна из них — я.

Вальдорфский детский сад находится в центре Иркутска и при этом скромно прячется в глубине двора бывшей усадьбы. Я оказалась там в год его открытия, когда на деньги спонсоров была выкуплена первая квартира в деревянном доме. В разговоре с молодой преподавательницей по зарубежной литературе я — тогда студентка иняза — упомянула, что готовлю доклад на семинар по вальдорфской педагогике. И она предложила мне забрать ее сына «именно из такого садика».

Первое впечатление — ощущение дома. Запах еды, настоящей печи, тканные полосатые коврики-дорожки, приятные глазу, украшения из колосков, игрушки из шерсти и ткани, тихие спокойные голоса, добрые разговоры. Позже мы с дочерью случайно оказались на музыкальных занятиях в соседнем доме в этой же усадьбе. И снова тепло внутри. Когда сыну пришло время пойти в детский сад, я уже знала то место, где ему будет комфортно и уютно вырастать. Оказалось, место наполнено духами.

Между детским садом и спортивной площадкой в выгребной яме живет Жиродей, и к нему лучше не подходить. А где жить ужасному Жиродею как не в выгребной яме. Иногда сюда приезжает Выгрибка — тот, кто «выгрибает» из Жиродеевой ямы нечистоты. Сын показал на водителя-ассенизатора — я приветливо кивнула Выгрибке.

В самом дальнем, нижнем углу усадьбы есть волшебный сад. Входишь — и оказываешься на верхней ступеньке, остальные ступени исчезают, поворачивая и уходя вниз. Спускаться нужно медленно, иначе тайны не получается, портал не срабатывает. Если все делать правильно — ты уже не в этом городе, не в это время, и даже время года всегда как будто другое — из детства. Вместо неба — кроны старых черемух, сильных и приветливых, и ты в их высоте — ребенок. Хочется протянуть руку и ощутишь свою ладошку в крепкой надежной папиной или маминой руке. Выстроившись по периметру и раскинув ветви высоко над твоей головой, черемухи заботливо защищают от дождя, городского шума, палящего солнца и любопытных глаз. Здесь все растягивается и в то же время все помещается. На небольшом клочке земли раскинулись необъятные пространства — и шалаш-вигвам из досок, и место для костра с полукруглой скамейкой, и палуба большого корабля с лазом-люком, и песочница, и качели-тарзанки, привязанные к толстым ветвям, и старые шины, которые так здорово скатывать со склона: чья быстрее, дальше и смешнее стукнется о забор.

Здесь есть место неиссякаемых кладов. Несколько лет подряд сын (а до него еще несколько «поколений» дошкольников) откапывали сокровища. Однажды нашлась модная в 1950-х женская туфля — жаль, что одна. В другой раз — скелет кабана: сын уверял, что лично видел — нет, не кот, а кабан. Как-то юные кладоискатели нашли куски алмазов, сапфиров и изумрудов размером с голову младенца. Взрослые сразу нашли скучное объяснение — толстое техническое стекло. Но по глазам детей было видно — сокровища «настоящные». Тогда возникло правило: сокровища из сада не выносить, но на следующий день они исчезли. «Наверное, ушли обратно, в землю» — сделали вывод кладоискатели.

Мне и самой однажды повезло — местные духи дали почувствовать силу этого места. Сын откопал и подарил мне флакончик советских духов. Я открутила пожелтевшую крышку из твердой пластмассы с отколотым краешком, из нее вылетел джин. И показал мне картинки из моего детства — трюмо, мамина косметика и точно такой же бутылек. А в зеркале и в двух его боковых створках — мои профили, правый и левый. Флакончик я храню до сих пор. И пока не открываю — чтобы детство не выветрилось совсем.

Элизабет Гилберт рассказала одну теорию…о совместимости с городом… каждой отдельной личности!

» …Помню, что сказал мне как-то раз муж Марии Джулио. Мы сидели в открытом кафе и болтали по-итальянски, и он спросил, каковы мои впечатления о Риме. Я ответила, что мне здесь очень нравится, но в глубине души я понимаю, что это не мой город, не то место, где я хотела бы прожить остаток дней. В Риме есть что-то такое, что не совсем согласуется с моей натурой, только вот никак не пойму, что именно. И тут, прямо во время нашего разговора, наглядный ответ на мой вопрос сам прошел мимо… Это была типичная римлянка — фантастически ухоженная, обвешанная драгоценностями дама сорока с небольшим на десятисантиметровых шпильках, в обтягивающей юбке с разрезом «по самое не хочу» и темных очках, сверкающих, как гоночный автомобиль (и стоящих наверняка не меньше). Она прогуливала крошечного модного песика на усыпанном брильянтами поводке, а меховой воротник ее облегающей куртки выглядел так, словно был сделан из шкурки второго такого же модного песика. Весь ее вид источал ауру нечеловеческого гламура и говорил без слов: «Можете меня разглядывать, но я на вас и не подумаю взглянуть». Если бы мне сказали, что эта женщина в жизни хоть раз, хоть десять минут, ходила с ненакрашенными ресницами, ни за что бы не поверила. 

Я показала ее Джулио и сказала:

— Гляди, Джулио, вот это римлянка. Мы с ней в одном городе не уживемся. Здесь место лишь одной из нас. И кажется, мы оба знаем, кому именно.

На что Джулио ответил:

— Может, у вас с Римом просто разные слова.

— Как это?

И тут Джулио объяснил ,  что каждому городу соответствует девиз, определенное слово, которое характеризует место и людей, в нем живущих. Если бы можно было прочесть мысли людей, идущих по улице в одном и том же городе, оказалось бы, что большинство из них думают об одном и том же. Это и есть слово, соответствующее месту. И если то слово, что ты считаешь главным, не вяжется с девизом города, тебе там делать нечего.

— И какое же слово у Рима? — спрашиваю я.

— СЕКС, — отвечает Джулио.

— Это же римский стереотип!

— Вовсе нет.

— Но должны же быть в Риме люди, которые не думают о сексе!

— Нет. В Риме все без исключения думают об этом целыми днями.

— Даже в Ватикане?

— В Ватикане все иначе. Это не часть Рима. У них там другой девиз. ВЛАСТЬ.

— А я думала — РЕЛИГИЯ…

— ВЛАСТЬ, — повторил Джулио. — Поверь мне. Но у Рима — СЕКС.

Так вот, если верить Джулио, этим маленьким словом — СЕКС — в Риме вымощены все тротуары под ногами. Оно струится в фонтанах и гудит в воздухе, как уличный шум. Все только тем и занимаются, что думают о нем, одеваются ради него, ищут его, размышляют о нем, отказываются от него, превращают его в спорт и игру. Теперь мне понятно, почему Рим, вопреки своему очарованию, не представляется мне городом, где я могла бы поселиться. По крайней мере, сейчас. Ведь СЕКС — не мое слово. Были времена, когда оно было моим, но не сейчас. Поэтому главный посыл Рима, кружась по улицам, натыкается на меня и отскакивает в сторону, не производя никакого эффекта. Главное слово меня не касается, поэтому я вроде как живу здесь неполноценной жизнью. Дурацкая теория, которую невозможно доказать, но мне она нравится.

Джулио спрашивает:

— А у Нью-Йорка какое слово? Я недолго думаю и отвечаю:

— Это глагол, иначе и быть не может. Мне кажется, ДОСТИГАТЬ.

(Что касается слова для Лос-Анджелеса, здесь есть одно тонкое, но значительное отличие, хотя это тоже глагол — ДОСТИЧЬ. Я рассказываю об этой теории моей шведке Софи, и она решает, что девиз Стокгольма в таком случае — ЕДИНООБРАЗИЕ, а это нагоняет тоску на нас обеих.)

Я спрашиваю Джулио:

— А у Неаполя какой девиз?

Он хорошо знаком с югом Италии.

— БОРОТЬСЯ, — отвечает он. — А каким словом ты бы охарактеризовала свою семью?

Вопросик на засыпку. Вот бы придумать слово, сочетающее в себе понятия БЕРЕЖЛИВОСТЬ и ОТСУТСТВИЕ ПОЧТЕНИЯ К КОМУ БЫ ТО НИ БЫЛО. Но Джулио не дожидается ответа и переходит к следующему очевидному вопросу: а твое слово?

На этот вопрос у меня точно нет ответа.
…
Так что ответа у меня нет, но ведь я отправилась в путешествие на год именно за тем, чтобы его найти. Найти свое слово. Одно знаю точно — это не СЕКС.

 Мне так понравилась эта идея, что я тут же задалась вопросом: какое моё слово и с каким городом оно гармонизирует?

К чему я стремлюсь? — Гармонии.
Что для меня важно в окружении? — Доброта, радость, счастье, красота, шарм, шик, изысканность, чистота.
Когда я чувствую себя «на месте»?  — Когда развиваюсь, когда есть перспективы роста, когда есть солнце и всё пропитано духом равновесия и гармонии.
Без чего я погибну в городе? — Без красивых уголков природы, без радости, веселости, гармонии.

Короче, понятно ))

Харьков же для меня — это ТИШИНА
Киев — ШИК
Питер — ОТЗЫВЧИВОСТЬ
Москва — ВЫГОДА
Одесса —  ВЕСЕЛЬЕ, РАДОСТь

Список явно мал и ужасно субъективный.
Помогите, а?

Перепостите плиз ссылку на вопрос, буду оч балгодарна!

Лав ю

Как найти свой город: идеи поиска собственного места на земле

Поиск своего идеального города может быть непростой задачей, но это возможно. В этой статье мы рассмотрим несколько идей, которые помогут вам найти свой город.

1. Определите свои приоритеты

Прежде чем начинать поиски, стоит определиться, какие критерии для вас наиболее важны. Например, это может быть доступность работы, климат, качество жизни, культурная сцена и т.п. Каждый из этих параметров может оказаться решающим для вас, поэтому хорошо продумайте, что именно вы ищете.

2. Исследуйте города

Создайте список городов, которые соответствуют вашим приоритетам. Затем начните небольшие исследования каждого города: читайте блоги, новости, отзывы, смотрите фотографии и видео. Это поможет вам получить более полное представление о городе, прежде чем вы туда переехали.

3. Посетите город

После того, как вы сузили список до нескольких городов, лучше всего посетите каждый из них лично. Это позволит вам получить подлинный опыт жизни в городе и понять, насколько он соответствует вашим ожиданиям.

4. Поговорите с местными жителями

Не стесняйтесь обратиться к местному сообществу: задайте вопросы, посетите местные мероприятия, заведите новые знакомства. Местные жители могут помочь вам получить дополнительные сведения или просто рассказать о своем городе.

5. Помните о финансах

Конечно же, стоит учитывать свой бюджет при выборе города. Разные города имеют разный уровень жизни, и вам следует убедиться, что вы сможете позволить себе жизнь в выбранном городе.

6. Побывайте в разное время года

Некоторые города выглядят привлекательнее в разное время года. Например, жизнь в курортном городе может казаться более привлекательной в летний период, но зимой она может быть не такой увлекательной. Поэтому попробуйте посетить город в разное время года, чтобы получить более полное представление о жизни там.

Вывод

Найти свой город может быть непросто, но если вы продумаете свои приоритеты и проведете небольшой исследовательский и выборочный уровень анализа, то вы сможете найти идеальное место для своей жизни.