Как найти золото в якутии

Республика Саха (Якутия) самый большой регион Российской Федерации, более того, Якутия превосходит площадь Аргентины!

Несмотря на внушительные размеры, плотность населения в регионе самая низкая. Во многом из-за суровых природных условий. Все это, несомненно оказывает влияние на развитие региона, особенно при освоении месторождений полезных ископаемых. Одно из них – золото. Всегда представляло наибольший интерес для государства и людей, чьи интересы и заработки связаны через поколения с этим металлом.

Россыпное золото, благодаря особенностям и простоте в добыче, имеет самое широкое распространение, нежели рудное. Примером этому служат многочисленные прииски, артели по добыче желтого металла не только в Якутии, но и по всему Северу нашей Родины. В период массового освоения северных территорий СССР велась грандиозная работа по поискам, разведке и разработке множества месторождений. На сегодняшний день многие из них имеют историю, длящуюся десятилетиями. Истоки которой уходят в 50-70 гг, а некоторые в 20-30 гг.

Добыча золота во времена СССР велась октрытым и подземным способами, причем на первый приходилось порядка 70-80%, благодаря простоте и неглобокому залеганию полезного ископаемого. Во времена 90-х годов был явный спад в добыче золота, из-за массового оттока специалистов. Многие работали на Севере сезонами и не относились к местному наслению, поэтому покинули Якутию без сожаления. Позднее, к концу 90-х-началу 2000-х годов, Якутия получила второй шанс на развитие россыпей, люди поехали, технику повезли. Но многое было потеряно безвозвратно. Некогда мощные базы разворованы, техника сдана на металлолом, зимники заросли. Сложилась ситуация, при которой практически в нуля началось освоение, за одним исключением – самые богатые месторождения были отработаны или списаны.

Как раз в эти времена началось ище более активное использование окрытого способа добычи россыпного золота. Технология была проста – бульдозер, примрибор и насос. В буквальном смысле именно так.

Люди стремились максимально быстро вернуть вложения и снизить затраты. Отрабатывали старые отвалы, недоработки в бортах, в приплотиковой зоне, мезлоту мыли. Кто-то и вовсе работал незаконно, используя прямоточную схему водоснабжения. Другими словами, брал воду из реки и сливал с прибора ее туда же.

Несомненно, вред был ненасен водотокам. Если взглянуть на северные реки в период половодья не на картике, а в живую, вы оцените влияние паводка на водоток. Реки смывают берега, намывают новые русла. Причем это происходит не только в период весенного половодья, а при каждом затяжном дожде. Во много поэтому сложно судить о фактическом вреде водоемам от нарушителей технологии золотодобычи.

Простота отработки и технологии без использования химикатов, сложных технологических схем, появление новой мощной землеройной техники, все это подвигло к новому витку добычи россыпного золота в Якутии.

Сегодня золотодобыча идет в новых рамках, реалиях, которые показались бы странными тридцать лет назад. Тем не менее, технология добычи соблюдается старательнее, улучшен быт работников, появилась стабильная связь, повышена безопасноть работ и сохранность золота.

Цена на золота, самый главный критерий, который позволяет решать – добывать или нет. Тенденции в современном мире таковы, что роль золота трудно переоценить, спрос растет, это хорошо. Все больше и больше предприятий нацеленно идут на отработку техногенных месторождений. Работают с хорошей прибылью благодаря новым технологиям ведения горных работ и обогатительному оборудованию, нового типа.

Давным-давно, еще на заре моих полевых экспедиций, работали мы как-то в Верхоянье в Якутии. По заданию ЦНИГРИ переопробовали старые разведочные канавы на золото и занимались маршрутной рекогносцировкой. И на один из участков работ нас как обычно забросили на вертолете. Всё бы ничего, но основной состав отряда отправился сплавом по Адыче, а мы с Сашей, тоже молодым геологом, должны были вдвоем переопробовать канавы в верховьях впадающей в Нельгесе реки Сордонг.

Стоял конец августа и это был последний этап нашей трехмесячной экспедиции. После выброски нас на болото, мы перетащили весь бутор и тонну проб за сезон в перелесок на ручье и разбили там лагерь. На руках у нас была советская карта-полтинник и простенький gps-приемник без карт. 

Река Нельгесе, которую мы пролетали на вертолете

Начальник отряда перед выброской из вертолета сказал, что до канав идти всего пару километров или меньше, но все оказалось не так просто. Поставив точку лагеря на карте и в джипиэске, мы вышли в сторону канав. Ориентируясь по рельефу, устьям ручьев и местным водоразделам, вскоре мы добрались до точки на карте, где были указаны канавы. Но визуально никаких следов разведочных работ видно не было.

Конечно, нужно делать скидку, что дикая природа живет и меняется, а между нашей и экспедицией предшественников прошло более 35 лет. Изменились русла ручьев, возможно, сместились их устья. Но пройденные взрывом канавы зарасти за это время не могли. В недоумении мы вернулись в лагерь. 

Следующий день мы потратили на поиск старого лагеря предшественников, чтобы от него отследить тропу до канав. Мы были изрядно удивлены, обнаружив в километре от нас каркасы геологических палаток, сквозь которые протекал ручей. Очевидно, его русло ранее было в десятках метров в стороне.

Я. С геологическим молотком и маршрутным рюкзаком с пробами.

По старой вездеходке через кочкарник мы прошли еще пару часов, но вскоре поняли, что этот путь имеет направление отличное от предполагаемого градусов на 90. На всякий случай отмыв лотком пару шлихов в верховьях нашего ручья, мы снова вернулись в лагерь в расстройстве. За следующие пару дней мы облазили фактически все притоки ручья, на котором стояли. Если тут и были геологические работы ранее, то точно без проходки поисковых канав.

Время, отведенное для этого участка работ, было на исходе, уже через несколько дней нас должен был забрать вертолет. А учитывая начало сентября, снег мог пойти вообще в любой момент, что уже окончательно закрыло бы наш полевой сезон.

Сев вечером с картой и джипиэской, мы стали думать, где ошибка. Топографическая карта, как и карта с нанесенными выработками, врать не могли. И обследованный нами ручей и его притоки почти повторяли таковые на карте с выработками. 

Марь и граница леса вдоль нашего ручья Геологический

Однако, самих выработок там не было точно! Но пока мы их искали, я забивал в джипиэску опорные точки в устье всех ручьев и в их истоках, а также наивысшие точки, которые мы проходили. И тут мне пришла идея сделать подобие триангуляции и наложить известные по джипиэске расстояния на обе карты. Тут же выяснилось, что мы стоим совсем не на том ручье, который обозначил на карте начальник отряда при выброске.

И тут же появились две мысли. Первая — найти искомые канавы на топоснове и привязать их в навигаторе можно попробовать не выходя из лагеря. А вторая – что если начотряда не забил точку нашей выброски в свою джипиэску, то он нас будет искать на другом ручье!

Но в результате нехитрых манипуляций с наложением имеющихся расстояний между устьями ручьев и мелкими вершинами на топоснову, мы таки выяснили, что высадили нас в 7 километрах в стороне от нужного ручья, в соседнюю от канав долину! Так как именно там расстояния между точками в gps-ке совпали максимально близко.

Ястребиная сова, которую мне удалось снять из лагеря прямо во время завтрака

Понятно теперь стало, почему канав на нашем ручье мы не нашли. Но почему наш ручей совпадал по визуальным ориентирам с описание соседнего Сордонга? А вот тут постаралась матушка природа, сделав в верховьях двух соседних ручьев одинаковое количество притоков и очень похожие формы русла среди практически одинаково денудированных сопок с курумником.

Это надо же так, а. Перепутали два ручья. Но мы то с Сашей аппелировали к тому, что начальник отряда высадил нас на нужный ручей и правильно поставил нам точку на карте! И скорее думали о расхождении современного рельефа с очень старой топосновой, чем на ошибку начотряда. А сопрячь gps-приемник без карт в системе координат WGS-84 с советской картой в системе СК-42 в полевых условиях не представлялось возможным.

Но нам еще предстояло воочию проверить гипотезу о нашем местонахождении. И следующим утром мы отправились на поиск канав в новом направлении. И тут нужно понимать, что 7 километров между ручьями и еще около 3 до предполагаемого места с канавами это не просто тропинка в лесу.

Марь и курумник это самые тяжелые для преодоления поверхности. Марь состоит из кочкарника и верховых болот, воды в них немного, болотников по высоте хватает, но каждый шаг – это мучения. Травяные кочки высотой по колено торчат из ледяной воды на много километров.

Идти по кочкам невозможно, они ломаются под ногами и в результате можно упасть в воду, а идти сразу по воде не легче, так как на дне под водой часто бывают мерзлотные бугры пучения из чистой глины, к которой резиновый болотник прилипает на каждом шагу. Вот так и идешь, отрывая сапоги со дна болота и задирая ноги выше колена.

А курумник это такой свал камней, традиционно покрывающий большинство северных склонов. Состоит из острых обломков разных размеров, от десятков сантиметров до пары метров. И самое неприятное, что эти обломки очень живые, стоит наступить на них, как они уезжают из-под ног, заставляя перепрыгивать на такие же неустойчивые соседние камни до тех пор, пока ты не упадешь. Или идти очень медленно, проверяя каждую глыбу на ее устойчивость.

Три светло-коричневых пятна на вершине серой сопки и есть те самые искомые нами канавы

Так что пройти эти 10 км туда и столько же обратно это практически сверхзадача, особенно учитывая, что нужно уложиться в уже короткий световой день. Но пройдя половину пути, мы поняли, что все усилия не зря – с очередного водораздела открылся вид на соседнюю долину той самой реки Сордонг, и всего в километре от нас на соседнем склоне мы увидели пробитые в курумнике поисковые канавы! Счастью не было предела!

Добежав до вожделенных канав, мы принялись спешно их описывать, привязывать и отбирать пробы. Там было много арсенопирита и других сульфидов, что, учитывая местную геологию, было поисковым признаком на золото. Но дело клонилось к вечеру, и понимая, что всю работу за день мы не сделаем, приняли решение вернуться сюда следующим днем по короткому пути.

Серебристый минерал — арсенопирит, спутник золота в этих краях

Придя в лагерь тем вечером, мы ощутили дикую усталость и на утро решили сделать банный день. Вертолет за нами должен был прийти дня через три, а работы на канавах оставалось на день, так что сделать разгрузочный день мы вполне могли себе позволить.

Мы жили в классических брезентовых палатках «домиком», которые быстро ставились при помощи П-образного каркаса из трех бревен, заготавливаемых на месте, а затем растягивались веревками на колышках и снабжались дровяной печкой с трубой.

Для бани мы поставили вторую такую же П-образную «четверку» с печкой, обложили печку галькой с ручья и натопили печку до максимума. Конечно, привычной парилки не получилось, но учитывая сентябрьский дубак, в палатке были вполне жаркие плюс 40 градусов.

Вероятно, мы выловили в нашем ручье всего хариуса, что там обитал

Но долго расслабляться не получилось. Вскоре, после завершения нами банных процедур, мы услышали рокот двигателя! Первая мысль – вертолет! Но почему так рано? У нас ничего не готово, да и даже чтобы просто собраться, нам нужно несколько часов – демонтировать две палатки с печкой, собрать и упаковать костровой бутор и всю еду, перетащить все вьючники и баульники из перелеска на болотистую поляну, где может сесть вертолет – для двоих это задача явно не пяти минут.

А вертолетное время стоит дорого. Поэтому в первые секунды рокота у нас в глазах была, мягко сказать, паника. Но прислушавшись, мы быстро поняли, что это не вертолет. По прерывистому урчанию дизеля мы догадались, что это скорее всего вездеход. Километрах в 15 от нас за перевалом на Эгандже работала еще одна партия местных геологов.

Но спустя несколько минут мы убедились, что вездеход едет именно к нам. Поэтому вылезшие из машины вездеходчики были слегка удивлены нашим недоуменным лицам. Но еще больше они были удивлены полностью разобранному лагерю! Оказывается, начальник нашего полевого отряда договорился с соседней партией, чтобы они на вездеходах вывезли нас на свою базу, а вертолет заберет нас уже оттуда, что выйдет дешевле, учитывая совместный с другими геологами рейс.

Наш ручей Геологический, на котором мы стояли

Но предложение погрузить нас и уехать в тот же день было нами тут же отвергнуто по причине оставшейся работы на канавах. Поэтому, раз мы уже наладили связь, договорились с вездеходчиками, что они приедут за нами через два дня. Но сидя у костра и уплетая с чаем привезенный свежеиспеченный хлеб, вдруг до нас дошло – а как они вообще нас нашли? Ведь мы должны были стоять в долине соседнего Сордонга, а реально стояли на ручье с говорящим названием Геологический!

Но зоркий глаз штурмана увидел с перевала наши накрытые пленкой мешки с пробами на окраине леса. И они решили просто проверить наличие инородного для лесотундры объекта. К слову, единственный на наш отряд спутниковый телефон естественно остался у нашего начотряда, так как им на сплаве все такие он был нужнее. Поэтому вездеходчики могли нас попросту и не найти, а вертолет прилетел бы на Эганджу, но обо всем этом мы бы даже и не догадывались.

В центре кадра у полоски леса можно заметить белое пятнышко нашего накрытого пленкой бутора 

Но благо, что все наладилось, и весь следующий день мы, чистые и свежие, провели в работе на канавах. Отобрали все нужные пробы и на всякий случай задокументировали канавы в пикетажке и в фотоаппарате. Имея все нужные точки в навигаторе, мы пересекли марь с кочкарниками по максимально короткому пути, а перед курумником было принято решение сменить сапоги на ботинки, бросить сапоги внизу подъема и забить точку их местонахождения в навигатор. 

Бегать по крурумнику и по канавам в ботинках, а не в сапогах, было гораздо удобнее, поэтому работу завершили быстро. На обратном пути решили сделать небольшой крюк и завернули на перевале к триангопункту. Там стоял типичный турик из камней с торчащим бревном и прибитой жестянкой, вырубленной из банки тушенки.

На ржавчине гвоздем были насквозь пробиты буквы: «Верховье Сордонга. 1975 г». «Так вот ты какой, Сордонг, твою мать – только и вырвалось тогда у меня. – Как же долго мы тебя искали.»

У нас оставался еще день на сборы и дальше за нами должен был вернуться вездеход. Мы успели собраться до обеда и свободный вечер посвятили фотосъемке и рыбалке – прямо в нашем ручье все еще кормился осенний хариус. Но планы снова пошли наперекосяк, когда мы поняли, что и на следующий день вездеход на нами не приедет.

Кубик льда из ведра, обнаруженный на утро

Плюс минус день ничего не решит, работа сделана, будем рыбачить и дальше ждать нашей эвакуации. Но прошло еще дня два, а вездехода все не было. Хариус в ручье кончился, и начались суровые заморозки. Вода в ведре утром превратилась в кубик льда, а ручей обзавелся заберегами.

Одним утром часов в 5 нас разбудил дикий птичий стрекот и галдёж. Я, конечно, не придал этому значения и вставать не стал. А когда мы встали, то оказались без завтрака. У геологов часто принято готовить раз в сутки, вечером, а завтрак – это недоеденный ужин. Так вот, галдели рано утром кукши, которые бились за нашу кашу с тушенкой. Они скинули крышку со сковороды и съели все, что там было. Так что, на все остальные ночи мы были вынуждены заваливать крышки на котелках большими камнями.

Та самая кукша, воровавшая наш завтрак

Спустя несколько дней тишины стало немного не по себе, ведь мы не знали причину задержки вездехода. Но мы благоразумно поставили на карте штурмана точку, где стоял наш лагерь, и сомнений в том, что вездеход снова найдет наш лагерь, у нас не было. Но пока стояла ясная погода без снегопадов, и мы чувствовали себя вполне комфортно.

И вдруг слышим знакомый рокот! Ура, за нами едут! Мы уже несколько дней сидели на почти собранном лагере, так что к моменту заезда вездехода в наш лагерь, мы были почти готовы грузиться.

Я хорошо помню тот момент, когда вездеход сорвался с места, выпустив облачко сизого дыма, и помчался по мари. По той самой мари, по которой мы с тяжелыми рюкзаками, уставшие, голодные и в облаке мошки перемещались со скоростью от силы 2 километра в час. А вездеход даже на второй скорости бежал по ней, наверное, раз в десять быстрее. Вот бы нам такую технику, когда мы эти канавы искали!

Преодолев перевал, мы спустились в долину Эганджи и увидели огоньки партии местных геологов. И вскоре мы уже ужинали вареной сохатиной и вяленой щукой. У ребят сезон тоже близился к концу, и в последние дни они успели сгонять на охоту и на рыбалку. Из-за этого, кстати, они и приехали за нами на несколько дней позже, но мы были согласны с их решением, что сначала щука, а потом мы.

Начало снегопада на Эгандже

А на следующее утро грянул сильнейший снегопад. Навалило по колено снега, и нам на старом лагере пришлось бы худо в этот день. Так что все закончилось весьма вовремя. Несколько дней на Эгандже в ожидании вертолета пролетели весьма быстро, так как мы помогали обустраивать стационарный лагерь на следующий сезон. В двадцать рук быстро возвели сруб для бани, построили забор вокруг склада взрывчатых веществ и навялили домой сохатины.

Потом прилетел вертолет и отказывался вывозить всех сразу из-за перегруза. Но мы всей командой уговорили вертолетчиков взлетать и бедный Ми-8, чтобы набрать высоту, был вынужден как самолет взять горизонтальный разбег. Ситуацию осложнял кривой кочкарник, но вертолетчики тоже не первый день за штурвалом — поднялись в воздух благополучно, хоть и не с первого раза. Конечно, на этом полевой сезон не закончился, и впереди было много работы в дробилке и в камералке поселка Батагай, так что в Якутск мы вернулись только в конце сентября.

Наш долгожданный вертолет, прилетевший на Эганджу

На этом сегодня, пожалуй, всё! Я рассказал всего лишь о двух неделях одного из полевых сезонов в Якутии, который традиционно длился более трех месяцев. Когда-нибудь я напишу и про первые месяцы той экспедиции, где у нас было нашествие оленей и лесные пожары, встречи с медведями и летний снег.

А пока лишь поблагодарю всех, кто осилил дочитать до конца! Вы тоже герои!

Что-что, а золото во все времена всегда было в большой цене. Это и некий эквивалент денег, и украшение, а есть и отрасли промышленности, где этот жёлтый металл очень даже кстати. Даже в нашем теле есть немного (около 0.2 миллиграмма) золота. Короче, спрос на него есть, а вот где и в каких условиях его добывают, теперь для меня совсем не загадка. А всё почему? Просто я отправился в суровую Якутию, где своими глазами увидел, как происходит его добыча. А сейчас и Вам всё покажу.

2. Итак, друзья, мы с вами на месторождении «Таборное», расположенное на юго-западе Республики Саха (Якутия) на территории Олёкминского улуса в пределах восточной части Олёкмо-Чарского нагорья.

Якутским геологам это место в бассейне ручьёв Тёмный и Таборный приглянулось ещё в 1979 году. В 90-е годы была проведена предварительная оценка объекта, после чего он был переведен в разряд месторождений с общими запасами в 27 тонн золота. До 2000 года на месторождении «Таборное» велась добыча россыпного золота. В 2000 году было создано горнодобывающее предприятие «Нерюнгри-Металлик». С 2002 года они начали опытно-промышленную отработку месторождения, которая в то время осуществлялась в маленьком карьере, механическим способом «на рыхление» горной массы, еще без применения буровзрывных работ. Сейчас масштабы, конечно, совсем уже другие.

3.

4. Оператором проекта является ООО «Нерюнгри-Металлик» (дочка Nordgold). Кстати, «Нерюнгри-Металлик» также имеет лицензию на добычу золота и серебра на перспективном месторождении «Гросс», находящемся в 4-х км отсюда. Но о нём я расскажу в следующий раз.

5. Природа тут иногда такой бой даёт: ветер, снег, «Генерал Мороз» постоянно наступает, но наши бравые работяги каждый день, 24 часа в сутки грузят, опять взрывают и снова грузят, чтоб получить этот жёлтый металл.

Компания Nordgold была создана в 2007 году путём выделения золотодобывающих активов из Группы «Северсталь».Позже были сделаны дополнительные приобретения, а в январе 2012 года Nordgold и вовсе окончательно отделилась от материнской компании. Сегодня эти ребята занимают существенную долю в мировой золотодобыче, а их интересы распространяются на Западную Африку, Французскую Гвиану, Канаду, Казахстан и, конечно же, Россию. Так по итогам прошлого года компания произвела 868,8 тысячи унций (27 тонн) золота. Численность персонала Nordgold составляет более 8 000 человек.

6.

7.

8. Буровая установка. Именно с неё всё и начинается на карьере.

9.

10.

Сегодня на руднике добывается и перерабатывается до 3,5 млн тонн золотосодержащей руды и выпускается до 2-2,5 тонн аффинированного золота в год. А всего за всю свою 16-летнию историю здесь уже произвели около 30 тонн золота.

11.

12. Что касается автопарка, то здесь задействованы Komatsu и БелАЗы, а также Caterpillar, Metso, бурение взрывных скважин производится станками «Atlas Copco». Всего около 50 единиц техники.

13.

14. Само месторождение выполнено из нижнепротерозойских красноцветных терригенно-осадочных пород. Руда же состоит из калиевых метасоматитов и метасоматически измененных песчаников и относится к типу окисленных убого-сульфидных руд, без вредных примесей.

15. Глубина карьера в настоящее время составляет около 200 метров (проектная глубина — 350 м).

16.

17.

18. На карьере работает более 800 человек. Причём приезжают сюда со всей страны, есть целые династии. Для интереса спросил, а из Перми есть? Посмотрели и ведь нашли.

19. Для меня, если честно, это уже не первый карьер (я уже видел карьеры, занесенные в Книгу рекордов Гинесса, был там, где добывают уголь, медь, никель и т. д.) поэтому вау-эффекта от масштабов получить достаточно трудно, я теперь ищу другие фишки. А вот чем мне он точно запомнится, так это своим очень красивым тёмно-песочным цветом. Жаль, на фотках это передать не смогу, не совсем с погодой повезло. Лишь в день прилёта он показал своё личико и раскрылся, а мы…

20.

21. Делай раз…

22. Делай два…

23.

24.

25. Представляете, чтобы добыть 1-1,5 грамма золота здесь нужно перелопатить целых две тонны руды.

26.

27.

28.

29.

30.

31.

32. Небольшой перерыв и снова за работу

33. Весовая

34. Самосвалы, даже не останавливаясь, проезжают по весам и уже на них всё досьё готово, сколько, откуда и куда…

35.

36. Добытую руду в карьере привозят на Дробильно-сортировочный комплекс

37.

38. Где она измельчается и отправляется для укладки в штабель.

Но не всё так просто, конечно, как кажется. Тут целая наука, чтобы из добытой руды получить драгоценный металл необходимо пройти через процесс кучного выщелачивания. Если вкратце, этот процесс можно описать следующим образом. Руда измельчается до технологически оптимальной фракции, выкладывается в виде кучи на геомембрану, которая служит как дренажная система от потери раствора и для защиты окружающей среды, затем в течение определенного по технологии времени и содержания куча орошается раствором цианида натрия с целью растворения золота в жидкую фазу. После этого он поступает в специальные сорбционные колонны, в которых золото осаждается, а регенерированный раствор вновь отправляется на кучу.

39.

Кучное выщелачивание руд благородных металлов с использованием цианирования впервые было предложено Горным бюро США в 1967 г. Первое коммерческое применение этого процесса было осуществлено в конце 60-х годов компанией Карлин Голд Майнинг в северной Неваде. В настоящее время примерно половина мировой добычи золота приходится именно на такую технологию кучного выщелачивания.

40.

41. Таких комплексов здесь два

42. И всё-таки в какой же красоте работают люди

43.

44.

45. Общий вид на вахтовый посёлок

46. Большое спасибо всей пресс-службе компании Nordgold за организацию такой интересной поездки и лично Ивану Томских, Специалисту по коммуникациям «Нерюнгри-Металлик» за сопровождение на месте! А наша история только набирает обороты, продолжение следует…