Как нашли первую нефть в ссср

Большая советская нефть, которая стала поступать во  второй половине двадцатого столетия, позволила СССР совершить большой скачок в своем экономическом развитии. Как происходило развитие советской нефтедобычи – тема нашей статьи.

Краткий экскурс в историю

В начале двадцатого века в России была только одна крупная нефтяная провинция – бакинские нефтепромыслы.

В начале века их добываемой там нефти хватало для того, чтобы полностью  удовлетворить внутренние потребности Российского государства, и кое-что даже уходило на экспорт.  Бакинские месторождения так и оставались единственными в России вплоть до известных событий 1917-го года, после которых началась Гражданская война.

 Загрузка …

Окончание гражданской войны и последовавшего за ней  периода НЭП-а ознаменовалось бурной индустриализацией молодой советской республики, для которой понадобилось гораздо больше нефти, чем добывалось в те времена. Нефтепромыслы вокруг Баку уже не могли обеспечить быстро растущие потребности внутренней экономики, да и их близость к государственной границе делала их весьма уязвимыми для воздушных бомбардировок (к слову, бомбить их планировали и французы, и англичане еще в 1940-ом году) и для прямого захвата иностранными армиями.

Стране была жизненно необходима альтернативная нефтяная база, расположенная в глубине её территории, которая позволила бы снизить зависимость экономики от бакинских месторождений и обеспечила бы  надежный резерв этого полезного ископаемого.  Понимая это, руководство государства дало команду начать поиск такого региона.

Первые предположения о наличии нефтяных пластов между Волгой и Уралом высказал академик И.М. Губкин. Он еще в 1918-ом году стал членом Главного нефтяного комитета,  после этого возглавил  сланцевый комитет, активно изучал  Курскую магнитную аномалию.

В начале 30-х годов на свет появился его фундаментальный труд «Учение о нефти», в котором были собраны все имевшиеся на тот момент данные нефтяной геологоразведки.

Именно опубликованные в этой книге данные и позволили Губкину сделать вывод о наличии нефтяных продуктивных пластов в районе Поволжья и в Зауралье. Свои мысли по этому вопросу он высказал в 1932-ом году в своем докладе на сессии советской Академии наук.

Академик от слов перешел к делу, и организовал первые разведывательные работы на восточном побережье Волги. Достаточно быстро его предположения стали подтверждаться.

В том же  1932-ом году было открыто месторождение, названное Ишимбаевским. Именно этот промысел и стал первым промышленным месторождением советской нефти в этом нефтеносном регионе.

Одним из ярых сторонников геологоразведки в Заволжье был ставший в 1940-ом году замнаркомом советской нефтяной промышленности Н.К. Байбаков (впоследствии именно он возглавил Министерство нефтяной промышленности). Понимая острую необходимость открытия новых месторождений перед лицом надвигающейся военной угрозы, он оказывал всемерную поддержку геологам.

Результатом этих масштабных работ стало открытие (причем – и во время Великой отечественной войны) ряда татарских и башкирских нефтяных месторождений, комплекс которых назвали  «Вторым Баку». Промышленная нефтедобыча на этих промыслах была начата со второй половины 40-х годов прошлого века, а уже в начале 50-х объемы добываемого здесь сырья превысили объемы бакинской добычи.

Открытие  сибирской нефти СССР

Геологоразведка продвигалась в все дальше на восток, приближаясь к Уралу. В 1948-ом году на уровне правительства было принято судьбоносное решение.   был сделан качественно новый шаг. Бывший в то время министром геологии СССР Малышев подписал знаменитый  приказ номер 108, который положил начало широкомасштабным поисковым работам по поиску черного золота и природного газа в западносибирском регионе. В том же году основали Тюменскую нефтеразведочную экспедицию.

Первую разведывательную скважину с литерой  Р-1  пробурили в том же 48-ом недалеко от Тюмени. Бурение проводила  бригада, которой руководил Б.Н. Мелик-Карамов. Несмотря на то, что первая скважина нефти не дала, именно с неё началось освоение этого богатого нефтяного региона.

Поисковое бурение стало смещаться к северу. и через четыре  года произошло событие, доказывавшее правоту академика Губкина.

В сентябре 1953-го года бурение вблизи деревни Березово привело к  мощному выбросу природного газа.

Причем, это произошло практически случайно, поскольку работы в этом районе были уже на грани завершения. Однако, настойчивость советских геологов принесла долгожданный результат. После описанного выше случая интенсивность работ значительно выросла.

В январе 58-го была организована комплексная Ханты-Мансийская разведочная экспедиция, работа которой в 1959-ом ознаменовалась следующим крупным успехом. Поисковая скважина за номером 6, которую по ошибке пробурили в двух километрах от планировавшегося ранее места привела к открытию большого нефтегазоносного слоя в окрестностях села Шаим, расположенного к северу от города Тюмень.

Пробурила её  бригада, в которой было всего семь геологов, под руководством  Семена Урусова.

Это была по сути большая советская нефть Западной Сибири, которую можно было разрабатывать в промышленных масштабах.

Вслед за этим месторождения стали открывать одно за другим.

За несколько лет в окрестностях Сургута обнаружили сразу несколько промыслов промышленного масштаба, на которых были значительные объемы нефти и газа: Усть-Балыкское, Западно-Сургутское, Пунгинское, Мегионское и другие.

В 1962-ом открыли первое заполярное месторождение природного газа. В честь ближайшего поселка под названием Таз его назвали Тазовским. В 1964-ом объемы нефтедобычи в этом регионе превысили запланированные вдвое – вместо планируемых ста тысяч тонн было добыто 209 тысяч.

В декабре 1963-го Совет Министров СССР принял постановление, которое предписывало организовать подготовительные работы для промышленного освоения вновь открытых месторождений нефти и газа в Тюменской области и продолжить разведку этого региона. Эта директива и дала толчок к полномасштабному освоению регионов Западной Сибири и пограничного с ней  Крайнего Севера.

В этом же году было начато строительство первого сибирского  магистрального трубопровода Шаим – Тюмень, которое успешно завершилось в 1965-ом году. Вообще этот год стал для Западной  Сибири судьбоносным, поскольку в Ханты-Мансийском округе (Нижневартовский район) открыли нефтяное месторождение, ставшее одним из самых больших в мире – Самотлорское.

Промышленная нефтедобыча здесь началась в 1969-ом.  Этот же год ознаменовался открытием колоссального по свои запасам Заполярного месторождения газового конденсата.

Спустя один год было открыто всем хорошо известное  Уренгойское нефтегазовое месторождения. В 67-ом поисковики разведали газовые месторождения Надымское и Медвежье, а в 69-ом – еще одно громадное месторождение газового конденсата – Ямбургское.

Упорный труд геологов, плановая организация геологоразведки, комплексное развитие соответствующей инфраструктуры, в котором принимала участие практически вся страна, позволили Советскому Союзу  всего за десять лет стать первым в мире государством по количеству газовых запасов и одним из мировых лидеров по разведанным запасам черного золота. Страна приобрела энергетическую независимость на многие годы вперед.

В 1970-ом году  промыслы Западной Сибири дали стране 31 миллион тонн нефти, в 1975-ом эта цифра выросла до 148 миллионов тонн, а в 1980-ом в этом регионе установили абсолютный рекорд – 312 миллионов тонн сибирской советской  нефти.

Какое влияние развитая нефте- и газодобыча оказала на этот регион?

Разумеется, развитие Западной Сибири пошло стремительными темпами. Бывшие поселки и деревни за короткое время превратились в крупные города, а на месте бывших рабочих поселков, в которых жили буровики и геологи, стали возникать новые советские города. К примеру, таким образом в 1976-ом появился Ноябрьск, получивший городской статус уже в 1982-ом.

Сургут, основанный еще в 1594-ом, в середине 80-х годов уже насчитывал 250 тысяч жителей. Причем всего двадцать лет назад в нем проживало всего шесть тысяч.  В 70-х  сюда из Тюмени была проложена железная дорога от Тюмени, которая шла до самого Нижневартовска.

Годом основания Нефтеюганска считается 1961-ий, когда на этом месте появился первый поселок геологоразведчиков. Городом он стал в 1967-ом, а к середине 80-х здесь уже проживало 90 тысяч человек.

Вторая половина 80-х ознаменовалась окончанием строительства  магистрального газопровода «Уренгой – Помары – Ужгород», посредством которого советский газ пошел в Западную Европу. Ранее, в 60-х – 70-х годах были проложены знаменитые магистральные нефтепроводы под названием “Дружба” и “Дружба-2”, советская нефть через которые поставлялась странам-членам СЭВ.

Ох, братцы, искупаться в Черном море — красота!

Да что там море, душ сойдет и ванна…

Но только у геолога заветная мечта:

Умыться черной нефтью,

Умыться теплой нефтью,

Умыться первой нефтью из фонтана…

Песня из художественного фильма «Северный вариант» (1974 год)

Второе освоение Сибири — это нефтяная эпопея, давшая стране богатство сибирских нефтяных месторождений. О том, что нефть в Западной Сибири есть, говорили и в начале 30-х годов, и ранее. Однако первые фонтаны больших месторождений, давшие промышленную нефть, забили в начале 60-х годов.

Искать нефть геологи отправились почти сразу после Великой Отечественной войны. Особенно остро вопрос встал в конце 50-х годов, когда уровень добычи нефти во «Втором Баку» — Башкирии и Поволжье — начал постепенно снижаться. Первые геологи пошли в Сибирь еще в 30-х годах, когда прогноз о существовании нефти на восточном склоне Уральского горного хребта выдвинул в 1932 году основоположник советской нефтяной геологии академик Иван Губкин.

21 апреля 1948 г. был подписан приказ №108 по Главному управлению нефтяной геологии Министерства геологии СССР «О развитии геолого-разведочных работ на нефть и газ в Западной Сибири и неотложной помощи Центральной Западно-Сибирской нефтеразведочной экспедиции — о бурении опорных скважин». 17 июня 1948 г. по тому же министерству был издан новый приказ, №375 — «Об утверждении Западно-Сибирской экспедиции по разведке нефти и природных газов — круглогодичной». В конце 50-х годов ХХ века на тюменских просторах приступила к работе геологоразведочная экспедиция.

Советские геологи пробурили первую скважину в 1948 году — она находится почти в центре современной Тюмени, на улице Мельникайте. Вместо нефти скважина в 2 тыс. метров дала минеральную воду, однако работы по поиску нефти и газа в Западной Сибири это не остановило. Основные направления геолого-разведочных работ были утверждены в конце ноября 1950 г. в Новосибирске на совещании геологов, геофизиков, нефтяников Министерства геологии и АН СССР.

Было принято решение покрыть Западно-Сибирскую низменность густой сетью опорных глубинных скважин и рассечь из конца в конец геофизическими профилями. Нефть и газ начали искать на юге Западной Сибири, в Омске, Томске, а затем началась разведка на севере Западно-Сибирской низменности. Об открытии первой нефтегазоносной провинции в Западной Сибири возвестил газовый фонтан, забивший из опорной скважины Р-1 вблизи села Берёзово. Скважину по указанию геолога Александра Быстрицкого пробурила бригада под руководством мастера Василия Мельникова.

Говорили, что газовый фонтан забил по чистой случайности, мол, буровая бригада уже закончила работу и собиралась уходить со скважины. Однако, это не так — удача и «счастливые случайности» всегда сопутствуют тем, кто вел длительную, планомерную работу, и кто тяжело трудился над поставленной задачей. И особенно тем, за чьей спиной стоит огромное государство, сконцентрировавшее свои силы на решении вопроса о поиске нефтяных богатств Сибири.

Имена тех, кто нашел первые нефтяные месторождения, вписаны в историю. В нечеловеческих условиях, без транспортной техники — где высадились, там и начинали бурить, были найдены залежи нефти. На севере Тюменской области, на берегах Конды начальник одной из буровых бригад Семён Урусов нашел первую нефть. Ее дала скважина 2Р, пробуренная в районе маленького села Шаим, немного — всего полторы тонны в сутки. Вторая скважина была более результативной — 12 тонн нефти в сутки.

Там же, на берегу Конды, когда геологи еще сомневались, а есть ли здесь нефть, 21 июня 1960 года ударил большой фонтан — из скважины под номером 6Р, почти 400 тонн нефти в сутки. Позже за это открытие Семену Урусову было присвоено звание Героя Социалистического Труда, а его бригада получила почетное звание «Лучшая буровая бригада Министерства геологии СССР». Так было открыто первое в Западной Сибири месторождение.

Первую промышленную нефть Западной Сибири дало Мегионское месторождение, первый фонтан там забил 21 марта 1961 года. Пробурил скважину, открывшую одно из крупнейших и первых месторождений в Сибири, геолог, будущий доктор геолого-минералогических наук, член-корреспондент РАН (1991) и Герой Социалистического Труда Фарман Салманов. С этим бурением в районе Сургута связана почти детективная история: работы над скважиной начались практически самовольно и тайком. С 1955 по 1957 год Салманов работал начальником Плотниковской и Грязненской нефтегазоразведочных экспедиций в Кемеровской и Новосибирской областях. Идея была в том, что нефть есть и в Кузбассе, в чем не был убежден Салманов.

Оставив поиски в Кузбассе, Салманов увез свою геологическую партию тайком в Сургут в августе 1957 года. Приказ о переброске партии позднее подписали задним числом, разрешив группе остаться там, где решил геолог. Когда первая скважина в районе селения Мегион дала фонтан, Салманов написал в Москву «В Мегионе на скважине № 1 с глубины 2180 метров получен фонтан нефти. Ясно? С уважением, Фарман Салманов». После того как и из второй скважины в районе Усть-Балыка забил фонтан, Салманов отправил начальству радиограмму: «Скважина лупит по всем правилам». Большая нефть в Сибири была найдена.

Позже были открыты другие месторождения, всего более десятка, в том числе супергигант Самотлор — шестое по величине нефтяное месторождение в мире. Добыча нефти в Волго-Уральском регионе продолжала снижаться, и к середине 67-х годов разницу полностью покрыла Западная Сибирь.

В планах советской власти было довести добычу нефти в Западной Сибири до 100−120 млн тонн к 1975 году (за пять лет), и они казались нереальными — ведь в Татарии на это потребовалось 23 года. Сибиряки справились, несмотря на совершенно другие условия добычи и сложности с транспортировкой нефти. Первопроходцам было нелегко, бурить приходилось, вырубая леса, осушая болота и борясь с вечной мерзлотой.

Время подвигов освоения Сибири было не делом добычи природных ресурсов — оно, по воспоминаниям, например, моего отца, не геолога, но строителя БАМа, было делом преобразования природы, творчества, подвига и героев. На Западе опять не верили, что СССР сможет достичь заявленных планов по добыче нефти к 1975 году, хотя опыт уже должен был научить, что в СССР возможно было и невозможное.

Британская Financial Times писала с сомнением, что, «посмотрим, смогут ли они осуществить то, о чем мечтают…» Смогли и осуществили, изменив мир вокруг себя силой человеческой воли и разума. Россия до сих пор, до самого сегодняшнего дня экономически живёт во многом благодаря этому подвигу.

Первые геологи пошли в Сибирь еще в 1930-х годах, когда прогноз о существовании нефти на восточном склоне Уральского горного хребта выдвинул в 1932 году основоположник советской нефтяной геологии академик Иван Губкин

Второе освоение Сибири — это нефтяная эпопея, давшая стране богатство сибирских нефтяных месторождений. На том, что нефть в Западной Сибири есть, говорили и в начале 30-х годов и ранее. Однако первые фонтаны больших месторождений, давшие промышленную нефть, забили в начале 60-х годов.

Искать нефть геологи отправились почти сразу после Великой Отечественной войны. Особенно остро вопрос встал в конце 50-х годов, когда уровень добычи нефти во «Втором Баку» — Башкирии и Поволжье, начал постепенно снижаться.

Первые геологи пошли в Сибирь еще в 30-х годах, когда прогноз о существовании нефти на восточном склоне Уральского горного хребта выдвинул в 1932 году основоположник советской нефтяной геологии академик Иван Губкин.

21 апреля 1948 г. был подписан приказ №108 по Главному управлению нефтяной геологии Министерства геологии СССР «О развитии геолого-разведочных работ на нефть и газ в Западной Сибири и неотложной помощи Центральной Западно-Сибирской нефтеразведочной экспедиции — о бурении опорных скважин».

17 июня 1948 г. по тому же министерству был издан новый приказ, №375 — «Об утверждении Западно-Сибирской экспедиции по разведки нефти и природных газов — круглогодичной». В конце 50-х годов ХХ века на тюменских просторах приступила к работе геологоразведочная экспедиция.

Советские геологи пробурили первую скважину в 1948 году — она находится почти в центре современной Тюмени, на улице Мельникайте. Вместо нефти скважина в 2 тыс. метров дала минеральную воду, однако работы по поиску нефти и газа в Западной Сибири это не остановило.

Основные направления геолого-разведочных работ были в конце ноября 1950 г. в Новосибирске на совещании геологов, геофизиков, нефтяников Министерства геологии и АН СССР.

Было принято решение покрыть Западно-Сибирскую низменность густой сетью опорных глубинных скважин и рассечь из конца в конец геофизическими профилями.

Нефть и газ начали искать на юге Западной Сибири, в Омске, Томске, а затем началась разведка на севере Западно-Сибирской низменности. Об открытии первой нефтегазоносной провинции в Западной Сибири возвестил газовый фонтан, забивший из опорной скважины Р-1 вблизи села Берёзово.

Скважину по указанию геолога Александра Быстрицкого пробурила бригада под руководством мастера Василия Мельникова.

Говорили, что газовый фонтан забил по чистой случайности, мол, буровая бригада уже закончила работу и собиралась уходить со скважины.

Однако, это не так — удача и «счастливые случайности» всегда сопутствуют тем, кто вел длительную, планомерную работу, и кто тяжело трудился над поставленной задачей. И особенно тем, за чьей спиной стоит огромное государство, сконцентрировавшее свои силы на решении вопроса о поиске нефтяных богатств Сибири.

Имена тех, кто нашел первые нефтяные месторождения, вписаны в историю. В нечеловеческих условиях, без транспортной техники — где высадились, там и начинали бурить, были найдены залежи нефти.

На севере Тюменской области, на берегах Конды начальник одной из буровых бригад Семён Урусов нашел первую нефть. Ее дала скважина 2Р, пробуренная в районе маленького села Шаим, немного — всего полторы тонны в сутки. Вторая скважина была более результативной — 12 тонн нефти в сутки.

Там же, на берегу Конды, когда геологи еще сомневались, а есть ли здесь нефть, 21 июня 1960 года ударил большой фонтан — из скважины под номером 6Р, почти 400 тонн нефти в сутки. Позже за это открытие Семену Урусову было присвоено звание Героя Социалистического Труда, а его бригада получила почетное звание «Лучшая буровая бригада Министерства геологии СССР». Так было открыто первое в Западной Сибири месторождение.

Первую промышленную нефть Западной Сибири дало Мегионское месторождение, первый фонтан там забил 21 марта 1961 года. Пробурил скважину, открывшую одно из крупнейших и первых месторождений в Сибири геолог, будущий доктор геолого-минералогических наук, член-корреспондент РАН (1991) и Герой Социалистического Труда Фарман Салманов.

С этим бурением в районе Сургута связана почти детективная история: работы над скважиной начались практически самовольно и тайком. С 1955 по 1957 годы Салманов работал начальником Плотниковской и Грязненской нефтегазоразведочных экспедиций в Кемеровской и Новосибирской областях. Идея была в том, что нефть есть и на Кузбассе, в чем не был убежден Салманов.

Оставив поиски в Кузбассе, Салманов увез свою геологическую партию тайком в Сургут в августе 1957 года. Приказ о переброске партии позднее подписали задним числом, разрешив группе остаться там, где решил геолог.

Когда первая скважина в районе селения Мегион дала фонтан, Салманов написал в Москву «В Мегионе на скважине № 1 с глубины 2180 метров получен фонтан нефти. Ясно? С уважением, Фарман Салманов».

После того, как и из второй скважины в районе Усть-Балыка забил фонтан, Салманов отправил начальству радиограмму: «Скважина лупит по всем правилам». Большая нефть в Сибири была найдена.

Позже были открыты другие месторождения, всего более десятка, в том числе супергигант Самотлор — шестое по величине нефтяное месторождение в мире. Добыча нефти в Волго-Уральском регионе продолжала снижаться, и к середине 67-х годов разницу полностью покрыла Западная Сибирь.

[quote align=»left»]

«Германский реваншизм»: Чем калининградский губернатор вызвал гнев Запада?

[/quote]В планах советской власти было довести добычу нефти в Западной Сибири до 100−120 млн тонн к 1975 году (за пять лет), и они казались нереальными — ведь в Татарии на это потребовалось 23 года. Сибиряки справились, несмотря на совершенно другие условия добычи и сложности с транспортировкой нефти.

Первопроходцам было нелегко, бурить приходилось, вырубая леса, осушая болота и борясь с вечной мерзлотой.

Время подвигов освоения Сибири было не делом добычи природных ресурсов — оно, по воспоминаниям, например, моего отца, не геолога, но строителя БАМа, было делом преобразования природы, творчества, подвига и героев.

На Западе опять не верили, что СССР сможет достичь заявленных планов по добыче нефти к 1975 году, хотя опыт уже должен был научить, что в СССР возможно было и невозможное.

Британская Financial Times писала с сомнением, что «посмотрим, смогут ли они осуществить то, о чем мечтают…». Смогли и осуществили, изменив мир вокруг себя силой человеческой воли и разума. Россия до сих пор, до самого сегодняшнего дня экономически живёт во многом благодаря этому подвигу.

Автор: Анастасия Громова

Несбывшиеся надежды

В середине 1960-х годов Советский Союз приступил к реализации беспрецедентного углеводородного мегапроекта — освоению уникальных нефтяных и газовых месторождений Западной Сибири. Немногие тогда верили, что подобное начинание окажется успешным. Природные богатства Сибири были запечатаны в непроходимых болотах глухой тайги и суровой тундры. На сотни километров — никакой инфраструктуры. Беспощадный климат — экстремальные температуры, ветра. Естественно, возникал вопрос: удастся ли покорить сибирские кладовые? Поначалу преобладал скепсис.

Реальность, однако, превзошла самые смелые ожидания. В кратчайшие сроки с нуля в тяжелейших условиях героическими усилиями (а по-другому и не скажешь) геологов, строителей, транспортников, нефтяников и газовиков была создана новая энергетическая база страны. К середине 1980-х здесь добывалось более 60% общесоюзной нефти и более 56% газа. Благодаря Западно-Сибирскому проекту страна вышла в мировые энергетические лидеры. В 1975 году СССР добыл почти 500 млн тонн «черного золота» и обогнал многолетнего чемпиона по нефтедобыче — США.

Для тех, кто стоял у истоков освоения Западной Сибири, — прорыв к богатейшим месторождениям нефти и газа означал надежды на светлое будущее. Люди верили: их труд принесет стране процветание и достаток. Не скупились на радужные прогнозы и американские аналитики. В 1972 году, например, исследователи Л. Рокс и Р. Рангон под влиянием «западно-сибирской эпопеи» так рисовали перспективы СССР: через два десятилетия Советский Союз, оставаясь сверхмощной военной державой, будет иметь самый высокий уровень жизни. Они предсказывали отсутствие каких-либо отрицательных тенденций в развитии СССР по меньшей мере до 2000 года¹. Как известно, история пошла совсем по другому пути.

Через два десятилетия Советский Союз удивил мир не высочайшим уровнем жизни, а системной катастрофой, хотя исторический опыт свидетельствовал, что открытие мощных энергетических ресурсов способствовало качественному обновлению индустриально развитых стран. Так, например, английская промышленная революция стала возможной благодаря доступу к йоркширскому и уэльскому углю. Стремительное развитие экономики США, поголовная автомобилизация опирались на бурные успехи американской нефтяной промышленности в первой трети XX столетия. Мощным толчком для развития обедневшей после Второй мировой Франции стало открытие уникального серогазоконденсатного месторождения Лакк. Да и в самом Советском Союзе помнили, как «черное золото» Урало-Поволжья помогло стране залечить страшные раны Великой Отечественной…

Что же произошло в СССР? Почему государство, которое ежегодно добывало нефти больше, чем какая-либо другая страна (20% мировой добычи), оказалось на пороге исторического краха? Как случилось, что из «живительного лекарства» нефть превратилась в сильно действующий наркотик? Почему нефть не уберегла страну от страшных потрясений? Да и могла ли она это сделать?

Энергетический кризис 1973 года

Об энергетическом кризисе на Западе говорили с начала 1970-х. На фоне быстро растущего энергопотребления периодически возникали проблемы с увеличением поставок нефти. Предложение не поспевало за спросом, а масла в огонь подливали страны-экспортеры, объединившиеся в 1960 году в ОПЕК и «играющие» на повышение нефтяных цен.

В 1967 году они впервые применили такой инструмент давления, как эмбарго. В ходе Шестидневной арабо-израильской войны Саудовская Аравия, Кувейт, Ирак, Ливия, Алжир запретили отправку нефти в страны, дружественные Израилю — США, Великобританию и частично в ФРГ. Однако выборочное эмбарго не могло иметь успеха: запрет легко преодолевался через третьи государства.

В октябре 1973 года началась четвертая арабо-израильская война, известная как война Судного дня. Чтобы поддержать Египет и Сирию, члены ОПЕК вновь применили нефтяное эмбарго, только на этот раз более продуманное. Помимо полного запрета экспорта в США, Нидерланды, Португалию, Южную Африку и Родезию было предусмотрено главное — растущее ограничение добычи нефти — первоначальное сокращение и дополнительное на 5% каждый месяц. Реакция мирового рынка стала незамедлительной — более чем трехкратное увеличение цен на нефть и нефтепродукты. В странах — импортерах «черного золота» началась паника.

Энергетический кризис имел далеко идущие последствия. По прошествии многих лет о нем говорят, как о начале структурной перестройки послевоенной экономики западных стран, мощном толчке к новому этапу научно-технической революции, важной, основополагающей предпосылке перехода от индустриального общества к постиндустриальному обществу в развитых странах. С высоты XXI века с этим нельзя не согласиться. Но тогда все казалось иным — падение промышленного производства, сокращение внешнеторгового оборота, депрессивное состояние экономики и рост цен.

Страны — импортеры нефти пытались найти новых надежных партнеров, но вариантов было не так уж много. В 1973 году в состав ОПЕК входили Иран, Ирак, Кувейт, Саудовская Аравия, ОАЭ, Венесуэла, Катар, Индонезия, Ливия, Алжир, Нигерия, Эквадор. Кто же мог вмешаться в опековские планы? Взоры покупателей (прежде всего европейских) устремились в сторону Советского Союза, который в 1970е годы стремительно наращивал добычу нефти в Сибири. Однако ситуация была далеко не однозначной. В противостоянии Израиля и арабских государств СССР традиционно поддерживал последних. Возникал вопрос: не захочет ли Советский Союз разыграть нефтяную карту в идеологическом ключе — присоединиться к ОПЕК и шантажировать западный мир высокими ценами на углеводороды? Начались сложные переговоры.

Руководство страны оценило те уникальные возможности, которые открывал энергетический кризис. Советский Союз, несмотря на идеологическую риторику, направленную против «израильской военщины», занял принципиальную позицию: мы не собираемся участвовать в нефтяном запугивании западных стран (ведь пострадают-то трудящиеся), а наоборот — готовы всячески помочь в преодолении энергетического кризиса и стать надежным поставщиком энергоресурсов, в частности нефти². Европа вздохнула с облегчением. Началась масштабная экспансия советской нефти на западный рынок.

Немного истории

В истории нефтяного экспорта СССР были разные времена. Сразу после завершения Гражданской войны страна изо всех сил наращивала вывоз нефти. К концу 1920-х экспорт сырой нефти составлял 525,9 тыс. т, а нефтепродуктов — 5 млн 592 тыс. т, что в разы превосходило уровень экспорта 1913 года. Советская держава, отчаянно нуждавшаяся в валюте, активно использовала нефть как значимый источник поступления средств для обновления и развития экономики.

В 1930е СССР почти отказался от нефтяного экспорта. В стране шла форсированная индустриализация, неотъемлемой частью которой стала всесторонняя моторизация народного хозяйства, немыслимая без значительных объемов нефтепродуктов. Коренные изменения коснулись армии — развивалась авиация, танковые соединения, для чего также требовались горюче-смазочные материалы. За несколько лет страна переориентировала нефтяной потенциал на внутренние нужды. В 1939 году поставки на экспорт составили всего лишь 244 тыс. т нефти и 474 тыс. т нефтепродуктов.

После завершения Второй мировой войны Советский Союз, несмотря на собственные ограниченные возможности (в 1945 году добыча нефти составляла 19,4 млн т нефти, или 60% довоенного уровня), взял на себя обязательства по снабжению нефтью стран Восточной Европы, вошедших в соцлагерь и лишенных собственных источников «черного золота». Поначалу это были довольно малые объемы, но по мере освоения в 1950е годы Волго-Уральской нефтегазоносной провинции — «Второго Баку» и бурного роста советской нефтяной промышленности (в 1955 году нефтедобыча составляла 70,8 млн т, а через 10 лет уже 241,7 млн т), цифры нефтяного экспорта начали расти. К середине 1960-х страна экспортировала 43,4 млн т нефти и 21 млн т нефтепродуктов. При этом главным потребителем оставался соцлагерь. Так, в рамках «взаимовыгодного сотрудничества и братской помощи» в 1959-1964 годах был построен нефтепровод с символическим названием «Дружба», по которому нефть Урало-Поволжья транспортировалась в Венгрию, Чехословакию, Польшу и ГДР. Тогда это был самый протяженный нефтепровод мира — 4665 км, а проектная мощность — 8,3 млн т.

Кстати, именно в конце 1950-х произошла принципиальная перестройка структуры советского нефтяного экспорта. Если до 1960 года преобладали поставки нефтепродуктов, то после — уже сырой нефти. Подобная трансформация связана, с одной стороны, с нехваткой собственных перерабатывающих мощностей (хотя в первое послевоенное двадцатилетие было построено 16 крупных НПЗ, но добыча нефти росла опережающими темпами), с другой стороны — изменениями в мировой торговле «черным золотом». На заре становления нефтяной промышленности нефть не являлась предметом международной торговли. Сделки по сырой нефти считались скорее экзотикой. Торговали продуктами ее переработки, сначала осветительным керосином и смазочными маслами, затем — моторным топливом. После Второй мировой положение изменилось. Страны-импортеры оценили прибыли и переориентировались на импорт сырой нефти.

Нефтедоллары

После энергетического кризиса 1973 года СССР быстро наращивал объемы нефтяного экспорта в западные страны, которые, в отличие от союзников по соцлагерю, расплачивались свободно конвертируемой валютой. С 1970 по 1980 год этот показатель вырос в 1,5 раза — с 44 до 63,6 млн т. Еще через пять лет он достиг 80,7 млн т.³ И все это на фоне стремительно растущих цен на нефть.

Объемы валютных поступлений СССР от нефтяного экспорта поразительны. Если в 1970 году выручка СССР составляла 1,05 млрд долларов, то в 1975 году — уже 3,72 млрд долларов, а к 1980 году возросла до 15,74 млрд долларов. Почти в 15 раз! Это был новый фактор развития страны⁴.

Казалось бы, освоение Западной Сибири и мировая конъюнктура цен обеспечили благоприятные условия для внутреннего развития экономики (за счет высокой энергообеспеченности), так и для ее модернизации за счет доходов от экспорта. Но все пошло не так. Почему?

Роковое совпадение

В 1965 году в стране было объявлено о начале так называемой косыгинской реформы. Официальная формулировка — «совершенствование планирования и усиление экономического стимулирования». По сути, попытка ввести отдельные рыночные регуляторы в начавшую буксовать планово-распорядительную среду, или, как тогда говорили, выдвинуть вперед экономические методы управления в противовес административному подходу. Во главу угла было поставлено предприятие. Разумеется, все должно было происходить в рамках социализма. Тем не менее у реформы имелись и влиятельные противники, считавшие новые веяния идеологически сомнительными и опасными. На Л.И. Брежнева оказывалось давление, но Генеральный секретарь понимал, ничего не менять нельзя. Реформа шла и приносила первые результаты. Однако в начале 1970-х в связи с внутренними противоречиями назрел вопрос, продолжать ли реформы (прежде всего отпуск оптовых цен и замену Госснаба рыночным механизмом оптовой торговли). И вот тут «некстати» в страну хлынули нефтедоллары.

Под влиянием новых финансовых источников у советского политического руководства сложилось стойкое представление о том, что теперь острейшие экономические и социальные проблемы можно решать не за счет повышения эффективности хозяйственной системы, а за счет растущих доходов от экспорта нефти и газа. Наметившийся путь обновления системы был отброшен. Выбор казался очевидным. Зачем мучительные и сомнительные с идеологической точки зрения преобразования, когда в наличии такие финансовые поступления? Плохо работает промышленность, не хватает товаров для населения? Не беда! Купим их за валюту! Все хуже дела в сельском хозяйстве, колхозы и совхозы не справляются? Тоже не страшно! Привезем продовольствие из-за границы! Внешнеторговый баланс тех лет ужасает. Уродливая программа — «нефть в обмен на продовольствие и товары ширпотреба»!

«С хлебушком плохо — дай 3 млн тонн сверх плана»

Во второй половине 1970-х — начале 1980-х годов в представлении высшего руководства страны существовала четкая взаимосвязь нефтедолларов и обеспечения населения продовольствием и товарами народного потребления. Председатель Совета министров СССР А.Н. Косыгин, имевший непосредственные контакты с начальником Главтюменнефтегаза В.И. Муравленко, лично обращался к нему примерно с такими просьбами: «С хлебушком плохо — дай 3 млн тонн сверх плана»⁵. И нехватку хлеба решали, добывая 3 млн т нефти сверх и так крайне напряженного плана.

Недавно рассекреченные рабочие записи заседаний Политбюро ЦК КПСС содержат интересные свидетельства того, как высшее руководство при обсуждении экспорта углеводородов напрямую увязывало его с продовольственным импортом и закупками товаров народного потребления. Так, например, в мае 1984 года на заседании Политбюро председатель Совета министров СССР Н.А. Тихонов констатировал: «Главным образом нефть, которую мы продаем в капиталистические страны, идет на оплату продовольственных и некоторых других товаров. В связи с этим, видимо, целесообразно при разработке нового пятилетнего плана предусмотреть резерв для возможной дополнительной поставки нефти в количестве 5-6 млн. тонн за пятилетие»⁶.

Советское руководство не желало слушать предупреждения о том, что подменять работу экономики импортом крайне опасно. Народное хозяйство работало все хуже. С каждым годом становилось все труднее обеспечивать и без того очень скромный уровень жизни населения.

Самым больным, конечно, был продовольственный вопрос. Кризис сельского хозяйства стал неотъемлемым сюжетом партийных совещаний брежневской эпохи, начиная с мартовского Пленума ЦК КПСС в 1965 году. Правительство заявляло об увеличении капиталовложений в сельское хозяйство, о механизации и электрификации производства, о мелиорации и химизации. Но, несмотря на это, сельское хозяйство и пищевая промышленность не могли удовлетворить запросы населения. Чтобы накормить людей, все больше и больше продовольствия покупалось за рубежом. Если в 1970 году импортировалось 2,2 млн т зерна, то в 1975м — уже 15,9 млн т. К 1980 году закупка зерна выросла до 27,8 млн т, а еще через пять лет составила 44,2 млн т. За 15 лет — двадцатикратный рост! Медленно, но верно продовольственный дефицит приобретал угрожающие масштабы.

Особенно плохо было с мясом и мясными продуктами. В Москве, Ленинграде, столицах союзных республик и некоторых крупнейших городах еще как-то удавалось обеспечивать приемлемый уровень снабжения. А вот в других населенных пунктах… Это из тех лет загадка о продуктовой электричке: длинное, зеленое, пахнет колбасой. Несмотря на резкое наращивание мясного импорта (к началу 1980-х страна закупала почти миллион тонн!) душевое потребление мяса росло лишь до середины 1970-х, а затем практически остановилось на уровне 40 кг на человека. Колоссальные закупки фуражного зерна и прямой импорт мяса лишь компенсировали общий развал сельского хозяйства.

Не лучшая картина складывалась и с товарами народного потребления. Легкая промышленность откровенно не справлялась с установкой: больше товаров хороших и разных! Поначалу беспокоились о качестве: «Огромные резервы заложены в улучшение качества и ассортимента продукции, — отмечали на состоявшемся в 1976 году XXV съезде КПСС. — В прошлом году, например, выпуск кожаной обуви составил около 700 миллионов пар — почти три пары на человека. И если спрос на обувь еще не удовлетворяется, то дело не в количестве, а в том, что не хватает высококачественной модной обуви. Примерно так же дело обстоит со многими видами тканей, швейной и галантерейной продукции»⁷. В начале 1980-х речь шла уже о невыполнении планов по количеству: «Ведь это факт, — печально констатировали на XXVI съезде КПСС (1981 год), — что из года в год не выполняются планы выпуска многих товаров народного потребления, особенно тканей, трикотажа, кожаной обуви…»⁸ Чтобы одеть и обуть народ, нажимали на импорт. Но как и в случае с продовольствием, закупки лишь поддерживали и без того не слишком высокий уровень. Так, потребление на душу населения трикотажа остановилось на уровне 2,1 изделия, а обуви — 3,2 пары на человека.

Обиднее всего было то, что, закупая за валюту продовольствие и товары народного потребления, советское руководство практически не использовало нефтегазовые доходы для широкомасштабной технологической модернизации. Казалось бы, в условиях научно-технической революции следовало коренным образом переориентировать импорт и вложиться в современное оборудование и технологии. Но ничего такого не происходило. Роковые последствия для Советского Союза имело игнорирование мировых достижений в сфере развития вычислительной техники — именно в этой области произошли те глобальные изменения, которые впоследствии привели к формированию информационного общества.

1970-е годы для Советского Союза стали временем упущенных возможностей. В передовых странах шла структурная перестройка экономики и закладывались основы постиндустриального общества, в котором снижалась роль сырья и ресурсов, а СССР не только консервировал индустриальную модель развития, но и формировал ресурсную экономику, где последовательно росла зависимость страны от углеводородов и мировой конъюнктуры цен. Как показало последнее десятилетие существования СССР, односторонняя ориентация на углеводородный сектор, на который возлагалась задача компенсации неэффективности работы народного хозяйства, оказалась крайне уязвимой позицией, не способной вывести страну из экономической стагнации.

НЕФТЯНОЙ ЭКСПОРТ СССР (млн т)

^{Примечания}

• ^{1. Дьяконова И.А. Нефть и уголь в энергетике царской России в международных сопоставлениях. М., 1999. С. 155.}
• ^{2. Громыко А.А. Во имя торжества ленинской внешней политики: Избранные речи и статьи. М., 1978. С. 330-340.}
• ^{3. Здесь и далее имеется в виду экспорт нефти и нефтепродуктов, пересчитанных на нефть.}
• ^{4. Подробнее см.: Славкина М.В. Триумф и трагедия. Развитие нефтегазового комплекса СССР в 1960-1980е годы. М., 2002. С. 113-131.}
• ^{5. Там же. С. 193.}
• ^{6. РГАНИ. Ф. 89. Оп. 42. Д. 66. Л. 6.}
• ^{7. XXV съезд КПСС: Стенографический отчет. Т. 1. М., 1976. С. 78-79.}
• ^{8. XXVI съезд КПСС: Стенографический отчет. Т. 1. М., 1981. С. 66.}