Как нашли пещеру альтамира

Видео: Пещера Альтамира

Общая информация

Наскальные рисунки в пещере Альтамира

Красочные рисунки на сводах и стенах пещеры Альтамира были сделаны 10-15 тысяч лет назад. Они относятся к так называемой Мадленской культуре, которая была распространена на территории современных Германии, Франции, Бельгии, Испании и Швейцарии. Жившие в те времена люди умели обрабатывать кости, делать кремниевые резцы и наконечники, а также охотиться на мамонтов, диких лошадей и северных оленей, водившихся в Европе в конце ледникового периода.

Пещера Альтамира протянулась на 270 м и состоит из сдвоенных коридоров и залов. Самое большое помещение имеет длину 18 м и высоту потолка от 2 до 6 м. Наскальные изображения можно увидеть не только в главном зале, но и в коридорах, и в других залах. Прекрасно сохранившиеся полихромные рисунки поражают туристов и профессиональных художников. На стенах пещеры видны бизоны, лошади, кабаны и контуры ладоней доисторических художников. Красочный слой нанесен при помощи естественных красителей – охры, угля, каолина, марганца и гематита. Первобытные люди рисовали в пещере Альтамира руками и специальными приспособлениями. По технике изображения испанские рисунки напоминают наскальную живопись, найденную на территории Северной Италии и Скандинавии.

Сегодня пещера Альтамира известна по всему миру. Ученые до сих пор не пришли к единому мнению, сколько художников участвовало в создании рисунков. Кроме того, не известно, были ли изображения реализацией единого замысла, или фигуры животных в пещере накапливались постепенно, от поколения к поколению.

Как была открыта пещера Альтамира

Землями, на которых находится пещера Альтамира, владел испанец Марселино Санс де Саутуола. Он занимался юриспруденцией, был страстным археологом-любителем, а также увлекался геологией и биологией. Жившие вокруг люди знали о существовании большой подземной полости, но не придавали ей большого значения. Издавна пастухи пережидали здесь дождь, а охотники останавливались на ночлег. Пещера получила известность лишь в 1868 году, после того, как в ней побывал охотник Модесто Кубильяс Перес. Его собака застряла в расщелине, и хозяин, помогая псу выбраться, нашел заросший травой вход, ведущий под землю.

Диорама в музее археологии Каталонии в Барселоне

Спустя 10 лет, Саутуола побывал на Всемирной выставке в Париже и познакомился там с коллекциями артефактов каменного века. Вернувшись на родину, он приступил к исследованию пещеры и нашел в ней орудия труда первобытных людей. В 1879 году в пещере побывала 9-летняя дочь землевладельца Мария, которой удалось разглядеть на каменном своде цветные пятна, напоминающие быков. Девочка позвала отца и показала ему изображения бизонов.

Саутуола верно предположил, что рисунки могли быть сделаны людьми, жившими в каменном веке. В дальнейших исследованиях пещеры Альтамира принимал участие археолог из Мадридского университета Хуан Виланова-и-Пьера, который был автором книги «Происхождение, природа и возраст человека». Результаты своей работы ученые обнародовали в 1880 году.

Однако, общественное признание к ним не пришло. Французские археологи категорически не желали верить в существование прекрасно сохранившейся древней наскальной живописи в пещере Альтамира. Они выступили против Саутуолы и Вилановы-и-Пьера на доисторическом конгрессе, который состоялся в 1880 году в Лиссабоне, и обвинили их в подделке. Саутуола сильно переживал несправедливость и через 8 лет умер с клеймом обманщика.

В 1895 году похожие наскальные изображения обнаружили во Франции. Правоту испанского археолога сумели доказать в 1902 году, во время новых раскопок. Знаменитый французский археолог Эмиль Картальяк, считавшийся ярым критиком Саутуолы, изменил свою точку зрения и публично признал ошибку. После этого Саутуолу и его дочь Марию объявили первыми, кто открыл миру искусство людей каменного века.

Фотографии наскальных рисунков пещеры Альтамира

Что можно увидеть в пещере Альтамира

Большой плафон пещеры Альтамира имеет площадь порядка 100 м² и целиком покрыт красочными изображениями. На нем есть уменьшенные рисунки бизонов и изображения животных в натуральную величину. Примечательно, что первобытные художники создавали их с учетом рельефа. Они рисовали на выпуклостях потолка, поэтому изображения кажутся объемными.

Сталактиты и сталагмиты в пещере Альтамира

Всех, побывавших в пещере Альтамира, поражает точная техника рисунков. Линии нанесены твердой рукой и не имеют поправок. Фигуры животных выглядят очень динамично, а движения и позы переданы с максимальной реалистичностью. Любопытно также, что древние художники использовали те же приемы, которые много веков спустя были «открыты» в живописи, благодаря импрессионистам. По мнению исследователей, все рисунки в пещере созданы в интервале от 200 до 500 лет, но остается неизвестным, какие обряды проводили здесь люди.

В наши дни доступ в уникальную пещеру ограничен. Это сделано, чтобы сберечь наскальные изображения для потомков. В сутки внутри могут побывать всего несколько человек по специальному пропуску, поэтому очередь из желающих увидеть чудо пещеры Альтамира расписана на 3 года вперед.

Тем не менее, многие путешественники приезжают в район пещеры, чтобы просто оказаться рядом с ней. Возле входа стоит простой каменный памятник, посвященный Марселино Санс де Саутуоле.

Точные копии наскальных рисунков выставлены на всеобщее обозрение в Музее древней истории и археологии в приморском городе Сантандере, в 30 км от пещеры Альтамира. Музей принимает гостей во все дни, кроме понедельника. Он открыт: с мая по октябрь с 9.30 до 20.00, с ноября по апрель с 9.30 до 18.00. По воскресеньям и в праздники экспозиция закрывается в 15.00.

Как добраться

Из России до Сантандера можно долететь с пересадкой в Лондоне или Мадриде. Ближайший к городу аэропорт расположен в 18 км, в Мальяно. От аэропорта до Сантандера добираются на электропоездах, рейсовых автобусах и такси. Сантандер – крупный морской порт, поэтому сюда три раза в неделю ходит морской паром. Дорога от английского Плимута до Сантандера занимает сутки. Из города до пещеры Альтамира можно доехать на такси.

Альтамира — обширная известняковая пещера на севере Испании, близ города Сантандер, в Кантабрийских горах. Сегодня она приобрела всемирную известность благодаря найденным здесь древнейшим наскальным изображениям животных. Ее называют «Сикстинской капеллой первобытного искусства». В историю навсегда вошло имя испанского археолога-любителя дона Марселино де Саутуолы, первооткрывателя росписей Альтамиры.

Пещера, вход в которую еще в древности был засыпан обвалом, была случайно обнаружена в 1868 году неким местным жителем — не то охотником, не то пастухом. Спустя несколько лет здесь побывал Марселино де Саутуола, страстный любитель древностей. Он исследовал пещеры в окрестностях Сантандера, где жил в то время. Альтамиру он впервые посетил в 1875 году. В пещере Саутуола нашел кости и зубы древних животных, скелет пещерного медведя и грубо оббитые обломки кремня, в которых опознал орудия древних людей.

Спустя три года Саутуола побывал на Всемирной выставке в Париже. Осмотрев экспонировавшиеся здесь материалы из раскопок французских археологов, он был особенно поражен миниатюрными изображениями зверей, выгравированных на кости и камне людьми каменного века. Места находок этих изображений позволяли сделать вывод, подобное может быть и в земле Испании. Саутуола решил еще раз осмотреть Альтамиру.

Возвратившись в ноябре 1879 года в Сантандер, Саутуола начал раскопки в пещере. Он обнаружил новые орудия из камня, кости, оленьих рогов и следы палеолитического очага. В один из дней он взял с собой девятилетнюю дочь Марию. Ей все здесь было интересно, а рост позволял свободно рассматривать своды пещеры там, где отец мог пройти лишь согнувшись.

Поэтому неудивительно, что именно Мария неожиданно обнаружила на низком потолке бокового грота удивительные рисунки, покрывавшие темные своды пещеры. Это были необыкновенно реалистичные изображения быков высотой в полтора-два метра, нарисованные яркими красными и оранжевыми красками.

Изучив рисунки, Саутуола пришел к выводу, что их автор несомненно был человеком сведущим и талантливым, его рука уверенно вписывала изображения в неровности скал. Пройдя из первого зала пещеры во второй, Саутуола и там увидел рисунки зверей и геометрические фигуры. В слое культурных отложений на полу пещеры он нашел куски охры того же цвета, каким выполнялись росписи. И самое главное — Саутуола после тщательных исследований собрал убедительные доказательства того, что в этих залах со времен каменного века никого никогда не было! То есть авторами рисунков могли быть только те самые голые и волосатые «троглодиты», которые, по представлениям тогдашней науки, лишь нечленораздельно мычали и остервенело бегали за дичью, размахивая корявыми дубинами.

Это была сенсация. Саутуола был убежден, что живопись Альтамиры — следы неизвестной до сих пор деятельности ископаемого человека. Но, трезво оценивая свои возможности, он понимал, что стоит всего лишь на пороге; открытия. Определить точный возраст изображений Альтамиры и вынести окончательный «приговор» ему, любителю, было не под силу.

Саутуола довольно долго раздумывал, стоит ли ему публично выступать с сообщением о своей находке. Лишь год спустя, в 1880 году, преодолев сомнения, он опубликовал небольшую брошюрку и отослал ее в редакцию французского журнала «Материалы по естественной истории человека» — печатного органа, вокруг которого в то время группировались все исследователи первобытности. В своей брошюрке Саутуола с удивительной для дилетанта скромностью писал, что всего лишь «обязан подготовить путь более компетентным лицам, которые захотят раскрыть истоки и обычаи первобытных обитателей этих гор». Объявив на весь мир о том, что найденные им рисунки являются, скорее всего, художественным произведением палеолитического человека, Саутуола предоставлял вынести окончательное решение по этому вопросу более искушенным, чем он, исследователям. Забегая вперед, отметим, что собранных им доказательств оказалось вполне достаточно для такого решения. Но это, увы, выяснилось лишь через двадцать лет…

Известие о сделанном Саутуолой открытии попало в местную печать. Вскоре и мадридские газеты заговорили о находке росписей, принадлежащих доисторическим людям. Жители Сантандера и ближайших окрестностей были взволнованы открытием своего земляка. Альтамира стала местом туристского паломничества. Даже сам король Испании Альфонс XII побывал в пещере, оставив свой «автограф» на стене подземного зала, сделанный копотью от факела.

И тут наконец в дело вступила «артиллерия крупного калибра» — о находке заговорили крупнейшие ученые мужи того времени. «Дерзкая» брошюрка Саутуолы вызвала их единогласное возмущение. Во всем научном мире поднялась буря гнева и негодования. Саутуолу обвиняли в подлоге и в фальсификации находки. Более миролюбивые говорили, что он сам, скорее всего, стал жертвой обмана: было высказано подозрение, что автором рисунков мог быть один французский художник, друг Саутуолы, гостивший у него в момент открытия.

В это нелегкое время рядом с Саутуолой оказался лишь один человек — профессор геологии Мадридского университета Вилланова. Побывав вместе с Саутуолой в Альтамире, он обнаружил новые росписи, куски явно «несовременной» засохшей краски, и даже раковину, служившую когда-то палитрой первобытному художнику. В заложенных в пещере контрольных шурфах Вилланова обнаружил кости ископаемых животных, в том числе и пещерного медведя.

Ученый полностью поддержал выводы Саутуолы. Но его голос был одинок в мощном хоре противников великого открытия. «Древность» и «каменный век» даже для многих людей науки были в те годы еще понятиями совершенно неопределенными. Большинство ученых находилось под влиянием в высшей степени сомнительных дарвиновских теорий. Для них было невозможным поверить в то, что человек каменного века обладал столь развитым искусством, свидетельствующим о высокой художественной культуре и талантливости первобытных людей. Тогда, в середине XIX века, не знали искусства старше древнеегипетского или кельтского, поэтому предполагалось, что любые предшествующие формы, которые еще могут быть открыты, неизбежно будут более примитивными. Никому и в голову не могло прийти, что уже 20 тысяч лет назад в Европе существовало искусство, достойное восхищения. А между тем росписи Альтамиры ясно доказывали, что творческий гений человека не зависит от технического уровня цивилизации и что он был присущ уже охотникам на мамонтов. Иными словами, для существования высокоразвитой культуры вовсе не требуется высокоразвитая цивилизация, и проблема первичности духа и материи однозначно решается в пользу духа.

Восприятие этой, в общем-то простой идеи требует, однако, определенной широты взглядов и научной эрудиции. Но в науке тех лет господствовали узкие рационалистические воззрения, и эта зашоренность не позволяла даже светилам первой величины увидеть подлинное значение открытия Саутуолы. Находясь в плену вульгарно-материалистических теорий, они «прозорливо» видели в росписях Альтамиры… происки церковников.

Габриэль де Мортилье — один из величайших археологов, человек светлого ума, ученый, создавший, по сути дела, современную археологию первобытного мира, — взывал к коллегам: «Будьте начеку! Остерегайтесь испанских клерикалов!. «Картальяк, дружище, будь осторожен, — писал Мортилье своему другу, профессору Эмилю Картальяку. — Это фокус испанских иезуитов. Они хотят скомпрометировать историков первобытности». Но Эмиль Картальяк — один из крупнейших авторитетов той поры и главный редактор журнала «Материалы по естественной истории человека» — и без этих предупреждений встал в первые ряды противников Саутуолы и Виллановы. Впоследствии он вспоминал: «Бесполезно настаивать на моих впечатлениях при виде рисунков Саутуолы — это было нечто абсолютно новое, странное в высшей степени». Картальяком и его последователями руководила боязнь того, что новый факт потребует ревизии считавшейся тогда «прогрессивной» дарвиновской концепции о происхождении человека. Но вспомним, что археология каменного века делала тогда свои первые шаги. И лишь много лет спустя все новые и новые находки подточили абсурдные воззрения дарвинистов.

Но все это было еще впереди, а пока собравшийся в 1880 году в Лиссабоне Всемирный конгресс антропологов наотрез отказался обсуждать доклад Виллановы о рисунках Альтамиры. Испанский ученый надеялся организовать для участников конгресса экскурсию в Альтамиру, но, едва заговорив об этом, увидел презрительные ухмылки. Картальяк демонстративно покинул заседание. Вилланова был вынужден замолчать. В кулуарах конгресса коллеги высказывали весьма нелестные мнения в адрес «изобретателя Альтамиры».

Впрочем, одно решение по проблеме конгресс все же принял: в 1881 году для экспертизы росписей Альтамиры и окончательного разоблачения «фокусов испанских иезуитов» в Сантандер был послан французский палеонтолог Арле, который должен был на месте провести экспертизу изображений. Саутуола с готовностью принял первого специалиста, заинтересовавшегося росписями, и проводил его в Альтамиру. Арле тщательно осмотрел пещеру.

Его заключение было беспощадным: рисунки имеют «новейшее происхождение» и, вероятно, могли быть исполнены в период между открытием пещеры и первым сообщением Саутуолы, то есть в 1875–1879 гг. Древними Арле счел лишь несколько неясных рисунков, но их возраст он определил как гораздо более поздний, чем палеолитический слой в пещере. Основными аргументами в пользу своих выводов Арле назвал следующие:

1. Все изображения на стенах Альтамиры находятся в кромешной тьме, их не достигает дневной свет. Для создания же фресок требовалось долгое искусственное освещение, чего не мог обеспечить человек ледниковой эпохи. В пещере нет следов применения осветительных средств, например копоти от факелов. В то же время фрески на плафоне Альтамиры написаны с величайшим артистизмом. Автор их играл цветовыми и световыми гаммами, явно стараясь передать эффекты освещения.

2. Поверхности пещеры покрыты древними сталактитовыми натеками, росписи нанесены на эти натеки; лишь в нескольких местах (это и явилось основанием считать их древними) наблюдается обратная картина: сталактиты покрывают часть фигур — лошади и других животных. Краска росписей влажная, свежая, ее легко снять пальцем. Нельзя представить себе сохранение таких красочных изображений в течение многих веков.

3. Охра, которой были нарисованы фрески, встречается не только в палеолитическом слое, но повсюду в этой местности, ею даже обмазывают дома местные жители.

Результаты экспертизы Арле укрепили в научном мире скептическое отношение к открытию Саутуолы. Но «изобретатель Альтамиры» и его друг Вилланова еще надеялись убедить ученых в своей правоте. Они послали свой доклад в Берлинское антропологическое общество, где он был зачитан 11 марта 1882 года. Результат — ноль. Члены общества отказались от обсуждения доклада.

28 августа 1882 года на конгрессе Французской ассоциации поощрения наук в Ла-Рошели Вилланова выступил с энергичным протестом против заключения Арле. Он заявил, что рисунки, сопровождающие отчет Арле, грубо искажены и не соответствуют действительности. Вилланова также привел аргументы, полностью опровергающие выводы Арле.

Во-первых, все изображения, выполненные резьбой и красками, одинаково нанесены на поверхности тех же древних пород, кусками которых в результате обвала был закупорен вход в пещеру до момента ее открытия. Резные линии этих изображений сделаны грубыми кремневыми инструментами, которыми не смог бы работать современный художник, но которые находятся в слое с ископаемой фауной. Более того, в этом же слое на костях четвертичных животных такими же кремневыми инструментами нарезаны ряды линий и даже фигурки зверей. Сделать их могли только древние обитатели пещеры. Для росписей ими был использован простейший красочный материал — размолотые натуральные охры разных тонов без последующей обработки, которой подвергаются краски современных рецептов.

Во-вторых, техника исполнения всех наскальных изображений Альтамиры одинакова, поэтому, признавая древними несколько из них, Арле должен перенести это заключение на весь комплекс. О большой его древности говорят несколько случаев перекрывания части изображений прозрачными пластинами сталактитовых натеков, а такие натеки есть в Альтамире лишь на бесспорно палеолитическом слое.

В заключение Вилланова призвал коллег не отметать открытие с порога, а тщательно разобраться в нем. Но его призыв не был услышан.

С точки зрения научной аргументации в пользу палеолитического возраста росписей Альтамиры выступление Виллановы было исчерпывающим. Оставался, правда, один нерешенный вопрос — об искусственном освещении Альтамиры. Но это и не очень-то волновало слушателей. Выступление Виллановы просто не было воспринято всерьез. Как вспоминал один из Участников конгресса, «Вилланова говорил агрессивно и даже яростно, на плохом французском языке, который смешил всех, так же как ворох сомнительных аргументов, перемешанных с несколькими здравыми мыслями, и как обвинения в намеренных ошибках Арле, которыми он повергал слушателей в еще более громкий смех». То есть дискуссии не получилось: какая там дискуссия, когда так смешно!

Всласть похохотав, ученые мужи пошли искать «недостающее звено» цепи эволюции от обезьяны к человеку (самые твердолобые ищут его до сих пор). Альтамирские рисунки без сколько-нибудь серьезного изучения и без доказательств были осуждены как подделка.

Научная репутация Виллановы повисла на волоске. Испугавшись за свою научную карьеру, профессор отрекся от своих взглядов. Имя первооткрывателя Альтамиры Марселино де Саугуолы было осмеяно и обесчещено. 1888 году он умер, уйдя в могилу с репутацией «изобретателя Альтамиры». Пятью годами позже скончался и Вилланова. Стена презрительного осуждения на двадцать лет окружила одно из величайших открытий исторической науки. И уже мало кто помнил, что в громком хоре голосов, осуждавших альтамирскую «фальсификацию», звучали и другие мнения.

Один из крупнейших археологов той поры, Э. Пьете, писал: «Я не сомневаюсь, что эти росписи могут быть отнесены к мадленской эпохе», (то есть период позднего палеолита, около 16 тыс. лет. — Авт.). Палеонтолог Постав Шове в вышедшей в 1887 году книге «Начала гравюры и скульптуры» поддержал выводы Саугуолы. Вокруг сенсационного открытия возникло что-то похожее на дискуссию. Но это была очень странная дискуссия: критика открытия здесь принималась за аксиому, а аргументация защитников открытия не удостаивалась внимания. Самое поразительное в этой истории было то, что открытие палеолитической живописи не было чем-то принципиально неожиданным в свете других фактов, накопленных первобытной археологией. Ведь уже были хорошо известны миниатюрные фигурки созданные первобытным человеком в эпоху верхнего палеолита, и роспись Альтамиры были, по существу, их явной аналогией. Вспомним — именно; установленный факт того, что ископаемые люди занимались изобразительным искусством, и натолкнул Саутуолу на мысль искать ее следы в Альтамире. И открытие монументальных росписей, подобных альтамирским, можно было предсказать заранее, теоретически. Более того: в год открытия Саутуолы во Франции, в гроте Шабо, были обнаружены наскальные гравюры. Копии и фотографии этих рисунков публиковались в местной печати, но в ученом мире к ним отнеслись так же, как к сообщению Саутуолы. Может быть, и здесь сыграл свою роль фактор «вторжения дилетанта» в высокую науку? Но первооткрывателями грота Шабо были профессиональные археологи Л. Широн и Олье де Марешан. Причем открыли они изображения в гроте Шабо независимо друг от друга.

Спустя двадцать лет А. Брейль, оправдывая своих коллег, отказавших Саутуоле в праве на открытие, сказал, что «нужно винить лишь значение самих фактов, которые требовали менее спорных и гораздо более многочисленных избыточных доказательств. Их продемонстрировали только через двадцать лет». Но подобные «избыточные доказательства» имелись задолго до признания Альтамиры. И все же на них внимания не обратили.

Между тем открытия наскальных рисунков в пещерах Европы множились. Одновременно множилось число находок различных скульптур и орнаментированных предметов, залегавших в культурных слоях, относящихся к верхнему палеолиту.

В 1895 году в пещере Ла Мут, расположенной в долине реки Везер (Цордонь, Франция), французский археолог Эмиль Ривьер обнаружил наскальные изображения ископаемых животных. Их древность не вызывала сомнений: они находились в галерее, закупоренной «пробкой» культурного слоя, содержащего палеолитические орудия. Однако судьба альтамирской находки заставила Ривьера быть предельно осторожным: по иронии судьбы, Ривьер еще недавно находился в числе яростных противников Саутуолы и хорошо помнил свои собственные инвективы в адрес «изобретателя Альтамиры». А тут судьба посылает ему самому сомнительный шанс прослыть «изобретателем» Ла Мута!

Тщательно изучив находку, Ривьер закрыл вход в пещеру и пригласил де Мортилье, Картальяка, Пьетта и других авторитетов осмотреть Ла Мут. «Это очень древние рисунки», — уклончиво говорит Ривьер, не желая попасть в положение Саугуолы. Э. Пьетт говорит более определенно: «Палеолитические». Единодушное мнение высоких гостей: древность наскальных рисунков вне сомнений.

Светила науки отбывают восвояси, а через несколько дней появляется слух, что… изображения в пещере Ла Мут нарисовал один из помощников Ривьера! Называется даже фамилия фальсификатора — Бертумейру. В Париже этот слушок принимают за чистую монету. Ривьер в отчаянии: кто ему теперь поверит?

Он старается не появляться в столице. Раскопки в пещере Ла Мут продолжаются, и вскоре Ривьер и его коллеги находят каменный светильник, относящийся к эпохе верхнего палеолита. Так вот каким образом первобытные художники освещали стены пещеры! Единственное возражение, которое не смогли опровергнуть Саутуола и Вилланова, снимается этой находкой!

Тут можно было бы и поставить точку в споре, если бы… Если бы спор был. Факты, найденные Ривьером, были очевидны — но лишь для того, кто хотел с ними знакомиться. А таких людей насчитывались единицы!

А тем временем…

Тулузский книготорговец и археолог Рейно обнаруживает в гроте Марсула наскальную живопись, сравнимую по технике с росписями Альтамиры. Его сообщение не принимается всерьез: Э. Картальяк отказывается осмотреть грот.

Археолог Дало в 1896 году в пещере Пэр-но-Пэр находит рисунки различных зверей, в том числе мамонта. Этот «зверинец» был хаотически разбросан на площади около 25 кв. м по вертикальной известняковой стенке, закрытой ранее культурным слоем древнекаменного века. Возраст рисунков тем самым доказывается неоспоримо. Дало публикует свои наблюдения и приглашает на место раскопок Мортилье. Мортилье долго, с сомнением изучает рисунки и в принципе признает, что красочные росписи на скальных поверхностях в темной глубине пещер могли быть созданы в палеолите. Значит, и живопись Альтамиры — тоже? Нет, отвечает Мортилье, «точная дата рисунков Альтамиры не может быть определена».

Таким образом, вопрос о существовании наскального искусства в эпоху палеолита остался открытым. Но — только до 1902 года. В этом году на конгрессе французских антропологов в Монтабане профессор Люсьен Капитан и его молодые соавторы Анри Брейль и Дени Пейрони докладывают об открытии ими в 1901 году двух огромных пещер — Комбарель и Фон-де-Гом — с наскальными изображениями. Древность находки подтверждается тем, что некоторые росписи покрыты прозрачной броней древних кальцитовых натеков…

Аудитория оживляется. Слышатся привычные смешки: вот, опять эти подделки… «Ваши копии сняты хорошо, — шутит Эли Массена. — Но ведь авторы подлинников — не ископаемые люди, а местные крестьяне, пастухи. Вот они-то от нечего делать и рисовали свой скот».

Попытки авторов доклада оправдаться выглядят неуклюжими: «Был прецедент признания палеолитического возраста наскальных рисунков в Пэр-но-Пэр…», — лепечут они. «Были наблюдения и находки в пещерах Ла Мут, Марсула, Шабо. Наконец, Альтамира…» Глупости какие! Смех и негодующие возгласы в зале звучат все громче. Уж этих простаков учили-учили, а они все за свое! Да современные эти рисунки, современные, неужели не ясно! А вот, кстати, и сам Картальяк встает. Допекли-таки маститого ученого эти мальчишки! Ну, сейчас он им врежет…

И Картальяк «врезал». Врезал так, что Эли Массена и другие весельчаки оцепенели с раскрытыми в припадке смеха ртами.

«Я призываю коллег не совершать той роковой ошибки, которую я совершил и продолжаю совершать вот уже на протяжении двадцати лет…»

В зале наступила звенящая тишина.

Картальяк заявил, что в ближайшем номере журнала «Антропология» будет опубликовано его раскаяние, а сейчас необходимо идти к самим пещерам и осмотреть те изображения, о которых докладывают доктор Капитан и его коллеги. И в день закрытия конгресса, 14 августа 1902 года, его участники направились сперва в Комбарель, затем в Фон-де-Гом, а оттуда в Ла Мут…

Вскоре весь ученый мир с волнением и изумлением читал статью Картальяка «Моя вина», в которой он публично признавался в своих ошибках. А 1 октября 1902 года Картальяк, сопровождаемый молодым аббатом Анри Брейлем — в будущем одним из крупнейших исследователей культуры каменного века, стоял у скрытой низким кустарником темной расщелины, ведущей в пещеру Альтамира. Перед этим он встретился с дочерью покойного Саутуолы Марией и попросил ее о прощении за несправедливость к ее отцу и его величайшему открытию и за то, что поставил под сомнение доброе имя Марселино де Саутуолы.

Вдвоем с Брейлем они спустились в пещеру. И здесь Картальяк впервые увидел то, против чего так решительно боролся на протяжении двадцати лет. Действительность превзошла все его ожидания: перед его взором предстало не менее ста пятидесяти поистине великолепных изображений. «Речь здесь идет об одной из вершин искусства, о вершине, которая попадается раз во многие сотни лет, может быть, раз в тысячелетия» — таков был окончательный вердикт исследователей. В это же время и другой оппонент Саутуолы — Арле, как и многие другие специалисты, также посетил Альтамиру и также отрекся от своих предыдущих высказываний и признал подлинность рисунков.

Открытие рисунков в Альтамире стало началом изучения пещерной живописи времен палеолита. Многие десятки подобных пещер с палеолитическими рисунками были обнаружены позднее в самых различных местах Европы и Азии. В числе самых значительных открытий палеолитического искусства — пещеры Ласко (1940), Руффиньяк (1956), Дель Ромито (1961), Капова пещера на Южном Урале (1959) и Хоит-Цэнкер Агуй (1972) в западной Монголии. На сегодняшний день расписных палеолитических пещер в одной лишь Западной Европе насчитывается более ста пятидесяти, и они многое поведали о людях каменного века. Рисунки, гравюры, разнообразные статуэтки свидетельствуют о том, что первобытные охотники были далеко не такими примитивными, какими они представлялись ранее. Эти современники мамонтов и шерстистых носорогов поднялись на такой художественный уровень, который оставался недостижимым для последующих поколений людей в течение многих тысячелетий. Но в отличие от позднейших эпох о том времени не осталось ни письменных сообщений, ни косвенных упоминаний, поэтому о смысле и назначении этого искусства специалисты могут только догадываться по размещению рисунков, гравюр и скульптур, по сюжетам изображений, а также на основании археологических находок.

Если бы можно было вернуться на двадцать лет назад…

1 октября 1902 года Эмиль Картальяк и Анри Брейль — крупнейшие исследователи культуры каменного века — со свечами в руках стояли у скрытой низким кустарником, темной расщелины, ведущей в пещеру Альтамира. Двадцать лет назад услышали археологи это название. Двадцать лет назад держал в своих руках Картальяк тоненькую — на двадцать восемь страниц — брошюру археолога-любителя Марселино де Саутуола, в которой он описывал быков и бизонов, нарисованных на сводах этой пещеры рукой человека древнекаменного века.

Тогда, двадцать лет назад, эта брошюра стала предметом насмешек, и стена презрительного осуждения на двадцать лет окружила одно из величайших открытий исторической науки. И Картальяк был одним из строителей этой стены.

О чем он думал теперь, стоя со свечой в руке перед пещерой, о чем говорил перед этим с Марией, дочерью безвременно скончавшегося Саутуолы, когда просил ее о прощении за величайшую несправедливость к отцу и его открытию? Этого мы не знаем. Но перед нами статья Картальяка «Раскаяние скептика», отчеты научных заседаний, воспоминания, документы тех лет. И постепенно вырисовывается сложная система отношений — научных и личных, которую невозможно объяснить чем-то одним, каким-то единым обстоятельством.

…Казалось бы, куда как просто было проверить сообщение Саутуолы. Надо было просто приехать в Сантандер, где была расположена пещера Альтамира, — обжитую, легкодоступную местность — и на месте посмотреть — прав ли Саутуола. Но все неожиданно и сложно запуталось… Однако по порядку.

В 1878 году дон Марселино де Саутуола, страстный любитель древностей, побывав на Всемирной выставке в Париже, осмотрев экспонировавшиеся здесь в особом разделе о доисторических людях материалы из раскопок французских археологов, был особенно поражен миниатюрными изображениями зверей, выгравированных на кости и камне людьми древнекаменного века.

(Как видим, сам факт изобразительной деятельности людей древнекаменного века в те годы уже не являлся чем-то необычным. Это был, естественно, удивительный, загадочный, но, по сути дела, признанный факт истории человечества.)

Места находок этих изображений позволяли сделать вывод: подобное может быть и в земле Испании. Возвратившись в Сантандер, Саутуола все свое время посвятил поискам подобных изображений. Особые надежды в нем вызывала пещера Альтамира, открытая за десять лет до этого местным пастухом — еще в 1875 году Марселино произвел первую разведку пещеры, увидел в глубине ее несколько черных рисунков… Но не придал им никакого значения. Мало того, он их и не искал, когда, вернувшись в ноябре 1879 года из Парижа, снова начал разведочные раскопки в пещере. Во время этих раскопок он обнаружил в пещере обработанные орудия из камня, кости, оленьих рогов и следы палеолитического очага. В один из дней он взял с собой шестилетнюю дочь Марию. Ей все здесь было интересно, а рост позволял свободно рассматривать своды пещеры там, где отец мог пройти лишь согнувшись. И именно Мария заметила в этот день на одном из сводов Альтамиры бизонов, нарисованных красной краской. «Торос, торос!» — закричала девочка.

Какое впечатление произвели они в полумраке, освещенные неровным пламенем, эти стопятидесятивекового возраста быки, — об этом мы ничего не знаем, ибо в брошюре, которую вскоре опубликовал Саутуола, об этом судить нельзя. Но можно сказать с определенностью: эмоциональное потрясение, интуитивное озарение, которое испытал в тот миг Марселино, явилось одним из тех факторов, из которых сложилось открытие.

И его отрицание.

Курьер «Вокруг света». Отступление первое

«…В ходе любого научного открытия всегда в решающий момент выступает на первый план интуиция», — пишет академик Б. Кедров.

Но объективные законы научной информации во многих случаях как бы отсекают от научной общественности этот основной творческий импульс — необъяснимый словами строгого отчета взлет мысли и воображения. Ведь «после того, как истина найдена или открыта, задача, стоящая перед исследователем, сразу и резко меняется — от ее поисков любыми путями и средствами он немедленно переходит к тому, чтобы оптимальным путем довести ее до сведения ученого мира, а главное — убедить этот мир в ее действительной истинности», — продолжает академик Б. М. Кедров. И, анализируя историю двух величайших открытий химической науки — открытия Дальтона и Менделеева, — заключает: «Если бы химики, узнавшие об открытии Дальтона или Менделеева, сами проделали хотя бы в основном, в общих чертах, ту работу, которая привела и того и другого к их великим открытиям, то, возможно, как результат проделанной работы, как разгадка того, что вначале лишь смутно витало перед мысленным взором самих первооткрывателей, сделанные ими открытия были бы лучше восприняты научным миром». Но ведь не может же ученый в строгую систему доказательств вставить мысль типа: это так, потому что меня осенило. Интуиция, озарение, сделав свое великое дело, становятся ненужными для доказательств.

…Забегая вперед, скажем, что, когда археологи читали брошюру Саутуолы, перед ними не вставали темные своды Альтамиры, они не видели оживших в отблесках свечного огня красных бизонов, им не дано было испытать то эмоциональное потрясение, которое стало у истоков открытия. Перед ними были просто двадцать восемь страниц текста, написанного неизвестным доселе человеком…

Саутуола понимал, что определить точный возраст изображений Альтамиры ему, любителю, не под силу. И он с удивительной для дилетанта скромностью писал, что всего лишь «обязан подготовить путь более компетентным лицам, которые захотят раскрыть истеки и обычаи первобытных обитателей этих гор». Саутуола, несмотря на свою уверенность, ничего не утверждал — он лишь ставил вопрос, окончательное решение которого он на себя не брал, хотя собранные им тогда же доказательства, как выяснилось спустя двадцать лет, были вполне достаточны для такого решения.

Изучая рисунки, Саутуола пришел к выводу, что автор их должен быть сведущим и талантливым, его рука уверенно вписывала изображения в неровности скал. Пройдя из, первого зала пещеры во второй, Саутуола и там увидел рисунки зверей и геометрические фигуры. В слое культурных отложений на полу пещеры он нашел куски охры того же цвета, каким выполнялись росписи полутора- и двухметровых бизонов. И самое главное — Саутуола после тщательных исследований собрал убедительные доказательства того, что в этих залах со времен древнекаменного века никого никогда не было. Саутуола был убежден, что живопись Альтамиры — следы неизвестной до сих пор деятельности ископаемого человека. Но, повторяем, вынесение окончательного «приговора» он на себя не брал.

Отослав свою брошюру в редакцию французского журнала «Материалы по естественной истории человека» — центрального в то время органа историков первобытности, — Саутуола решил познакомить с фресками Альтамиры своих соотечественников. Профессор Мадридского университета геолог Виланова, посетив Альтамиру и обнаружив в контрольных шурфах культурного слоя пещеры кости ископаемых животных, в том числе и пещерного медведя, поддержал выводы Саутуолы. Жители Сантандера и ближайших провинций были взволнованы открытием своего земляка. Сведения проникли в прессу — Альтамира стала местом туристского паломничества. Наконец, сам испанский король осчастливил пещеру своим посещением (какой-то расторопный подданный даже вывел поверх одной фрески дымом от факела имя Альфонса XII в память о столь важном событии).

Но Саутуола был достаточно сведущим человеком, чтобы понять — судьба Альтамиры решается не здесь и не королем Альфонсом, а там, в Париже, учеными.

Профессор Картальяк, глава редакции «Материалов», прочел брошюру Саутуолы, где были воспроизведены альтамирские фрески. Впоследствии он вспоминал: «Бесполезно настаивать на моих впечатлениях при виде рисунков Саутуолы — это было нечто абсолютно новое, странное в высшей степени. Я стал советоваться. Влияние, которое часто было более счастливым, здесь очень быстро ввергло меня в скептицизм: «Будь начеку! С французскими историками первобытности хотят сыграть шутку! — писали мне. — Остерегайтесь испанских клерикалов». …Картальяк не называет здесь имени человека, оказавшего столь пагубное для открытия Саутуолы влияние. И это был не консерватор от науки, не догматик, но один из величайших археологов, человек светлого ума и передовых взглядов, ученый, по сути дела, создавший современную первобытную археологию, Габриэль де Мортилье. Именно он написал Картальяку, своему ученику, когда до него дошла весть об Альтамире: «Картальяк, дружище, будь осторожен. Это фокус испанских иезуитов. Они хотят скомпрометировать историков первобытности».

Фигуры бизонов, созданные десятки тысячелетий назад, неожиданно стали одной из точек приложения мировоззренческих страстей, бушевавших тогда вокруг вопроса о происхождении человека.

Курьер «Вокруг света». Отступление второе

В истории науки зафиксировано много случаев, когда, общественный резонанс, вызываемый открытием, лишь весьма и весьма отдаленно бывал связан с самой сутью открытия.

Да, конечно, открытия глобальные — открытия Галилея, Джордано Бруно, Кеплера, Дарвина и другие подобные им по значению и влиянию на все движение научной мысли своего времени — безусловно, не могли не затронуть области, не связанные непосредственно с открытиями. Но и открытия конкретные, частного на первый взгляд порядка, неожиданно начинают будоражить не только научную, но и общественную жизнь.

…В XVI веке в медицинской науке вспыхнуло обсуждение вопроса о методах кровопускания. Одни медики считали, что кровь следует выпускать из вен, которые ближе всего расположены к воспаленному органу, дабы облегчить его, другие же считали, что это как раз привлекает кровь «к больному органу» и посему следует пускать кровь из отдаленных вен. Казалось бы, вопрос сугубо медицинский, не выходящий за пределы медицинской практики и не затрагивающий никаких «общих» проблем.

Но спор этот оказался настолько длительным и ожесточенным, настолько острым идеологически, что участники его вынуждены были апеллировать к римскому папе и королю Карлу V. «Длительность и остроту полемики, — пишет доктор медицинских наук Л. Салямон, — нельзя понять, если не учитывать, что метод кровопусканий из прилежащих вен соответствовал рекомендациям Гиппократа и что в средние века принято было «пускать кровь» по методу Галена из противолежащих вен. Предложение изменить систему кровопусканий означало правоту «еретика» грека Гиппократа и реабилитацию античной науки, оно означало право науки переосмысливать затверженные догмы. Это был бунт против косных канонов средневековой схоластики».

И тогда, когда чисто конкретное открытие становится точкой приложения общественных интересов — словно в отрицание хрестоматийно привычных коллизий, в которых новое всегда приветствуют передовые умы, а противниками всегда выступают реакционеры и консерваторы, — очень часто истинное открытие поддерживается косностью, а отрицается людьми прогрессивными.

Великий Пастер, например, доказал своими опытами, что самозарождение невозможно. Противниками Пастера выступили яростно, ожесточенно …атеисты. Они считали, что возможность самозарождения ниспровергает библейский догмат о едином акте божественного творения и четко согласуется с прогрессивной идеей эволюционного развития.

Печальные для Альтамиры слова Габриэлю де Мортилье продиктовала именно такая — интуитивная — боязнь того, что новый факт потребует ревизии прогрессивной концепции, будет на руку консерваторам от науки. Дело в том, что археология древнекаменного века делала лишь свои первые шаги. Палеолитические находки все больше и больше подтачивали библейское воззрение о сотворении мира и человека, делали абсурдной библейскую хронологию. И естественно, церковники моментально воспользовались бы ошибкой исследователей, если бы оказалось, что фрески Альтамиры — подделка. Воспользовались бы для того, чтобы дискредитировать саму науку, столь им опасную.

…«И я остерегся», — признается спустя двадцать лет Картальяк.

Но ведь Картальяк слышал и другие мнения.

Э. Пьетт — также один из крупнейших археологов — писал Картальяку: «Дон Марселино де Саутуола прислал мне свою брошюру… Я не сомневаюсь, что эти росписи могут быть отнесены к мадленской эпохе…» В 1887 году вышла книга палеонтолога Гюстава Шове «Начала гравюры и скульптуры», где также поддержано мнение Саутуолы. А в 1880 году один из сотрудников «Материалов», Эдуард Харле, захотел лично осмотреть нашумевшую пещеру.

Саутуола и его друг Дель Молино с готовностью приняли французского ученого. Харле тщательно осмотрел пещеру.

Основную часть росписей он считал выполненной недавно, «возможно, между двумя первыми визитами Саутуолы, от 1875 до 1879 года». Древними он считал лишь несколько неясных рисунков, но не такими же древними, как палеолитический слой в пещере. Харле приводил три основных доказательства своей правоты.

…Все изображения Альтамиры находятся в кромешной тьме, их не достигает дневной свет. Для создания же фресок требовалось долгое искусственное освещение, чего не мог обеспечить человек ледниковой эпохи. В пещере нет следов применения осветительных средств, например, копоти от факелов. В то же время фрески на плафоне Альтамиры написаны с величайшим артистизмом. Автор их играл цветовыми и световыми гаммами, явно старался передать эффекты освещения форм.

…Поверхности пещеры покрыты древними сталактитовыми натеками, росписи нанесены да эти натеки; лишь в нескольких местах (это и было основанием считать их древними) обратная картина: сталактиты покрывают часть фигур — лошади и других животных. Краска росписей влажная, свежая, ее легко снять пальцем. Нельзя представить себе сохранение таких красочных изображений в течение многих веков.

…Охра, которой были нарисованы фрески, встречается не только в палеолитическом слое, но повсюду в этой местности, ею даже обмазывают дома местные жители.

Этим визитом и закончилось изучение феноменов Альтамиры на месте. Последующие оценки складывались в сфере устных споров, которые начались еще до визита Харле, на Всемирном конгрессе антропологов в Лиссабоне в 1880 году. В предпоследний день работы конгресса одна из провинциальных газет северной Испании объявила, что «в этот час» Виланова докладывает в Лиссабоне об Альтамире. В расписании работы конгресса на 27 сентября действительно значилось посещение пещеры у Сантандера по приглашению профессора Вилановы.

Виланова прибыл на конгресс с пачкой экземпляров своей статьи об Альтамире в мадридском журнале «Иллюстрация». Он все еще надеялся организовать перед закрытием конгресса экскурсию в Альтамиру, которая находилась сравнительно недалеко от Лиссабона, и сразу сник, увидев в кулуарах реакцию — в лучшем случае скептические улыбки — на его первые слова об открытии. Все последующее время работы конгресса Виланова молчал о проекте экскурсии. Участники конгресса недвусмысленно дали понять о своем отношении к «изобретателю Альтамиры». Картальяк демонстративно покинул заседание. Экскурсия не состоялась.

Саутуола и Виланова посылают книгу и доклад в Берлинское антропологическое общество, их зачитывают 11 марта 1882 года, но они не вызывают никакой дискуссии. 28 августа 1882 года на конгрессе Французской ассоциации поощрения наук в Ла-Рошели Ви-ланова выступил с энергичным протестом против заключения Харле и его поддержки Карталья-ком. Виланова заявил, что рисунки в отчете Харле не соответствуют действительности. Затем привел аргументы, опровергающие выводы Харле. Испанский геолог подчеркнул, что все изображения, выполненные резьбой и красками, одинаково нанесены на поверхности тех же древних пород, кусками которых в результате обвала был закупорен вход в пещеру до момента ее открытия. Резные линии этих изображений сделаны грубыми кремневыми инструментами, которыми не смог бы работать современный художник, но которые находятся в слое с ископаемой фауной. Более того, в этом же слое на костях четвертичных животных такими же кремневыми инструментами нарезаны ряды линий и даже фигурки зверей. Сделать их могли только древние обитатели пещеры. Для росписей использован простейший красочный материал — размолотые натуральные охры разных тонов без последующей обработки, которой подвергаются краски современных рецептов. Техника исполнения всех наскальных изображений Альтамиры одинакова, поэтому, признавая древними несколько из них, Харле должен перенести это заключение на весь комплекс. О большой его древности говорят несколько случаев перекрывания части изображений прозрачными пластинами сталактитовых натеков, а такие натеки есть в Альтамире лишь на бесспорно палеолитическом слое, и т. д. Вполне обоснован поэтому был призыв Вилановы разобраться в тех сведениях об обнаруженном феномене, которые Харле не мог донести до своих коллег.

Этот призыв был отвергнут. Почему? Ведь с точки зрения научной аргументации в пользу палеолитического возраста росписей Альтамиры выступление Вилановы , было исчерпывающим. Оставался один вопрос — об искусственном освещении Альтамиры. Но ведь вопрос об освещении не очень-то и волновал слушателей. Так почему же были отвергнуты аргументы Вилановы? На этот вопрос можно ответить лишь по косвенным данным — Виланова и его выступление не воспринимались всерьез. Над горячностью геолога просто смеялись: судя по воспоминаниям участников конгресса, «Виланова говорил агрессивно и даже яростно, на плохом французском языке, который смешил всех, так же как ворох сомнительных аргументов, перемешанных с несколькими здравыми мыслями, и как обвинения в намеренных ошибках Харле, которыми повергал в еще более громкий смех».

Курьер «Вокруг света». Отступление третье

…Открытое отрицание можно преодолеть в открытом споре. Замалчивание, игнорирование — страшнее, но и в этом случае можно продолжать бой за свою идею, опираясь на ее сторонников. Но как бороться со смехом, который не признает никаких аргументов? С этим самым смехом, который рожден самоуверенностью, ощущением «мундирного», априорного превосходства профессионализма над дилетантизмом? И как часто в истории науки можно видеть примеры этого убийственного смеха, убийственного в прямом смысле этого слова…

В начале прошлого века в родильных домах Европы свирепствовала так называемая «родильная горячка». Число смертных случаев при родах иногда доходило до 30 процентов. Лучшие умы медицинской науки того времени пытались объяснить причины болезни, выдвигались во множестве теоретические построения, объяснявшие этот «бич женщин» то явлениями атмосферными, то космическими, то зависимостью от расположения линий солнечного спектра.

Этой проблемой решил заняться никому не известный молодой венгерский врач Игнац Земмельвейс.

Найти решение ему помог трагический случай. Друг Земмельвейса профессор Колечко порезал во время вскрытия трупа палец и умер. Симптомы, которые наблюдал Земмельвейс у своего погибающего друга, были абсолютно такие же, как и при «родильной горячке». И Земмельвейс понял, что смерть таилась на руках самих медиков, что сами акушеры переносили некие «трупные частицы» от одной женщины к другой. И Земмельвейс предложил революционное решение (сейчас трудно поверить, что это было именно революционное предложение): надо мыть руки перед операцией, а не после, как это делалось тогда! После ряда эмпирических опытов Земмельвейс предложил в качестве антисептической жидкости раствор хлорной извести. Результаты в клинике, где работал Земмельвейс, сказались сразу же. В апреле 1847 года смертность от «родильной горячки» в этой клинике составляла 18,3 процента. В мае Земмельвейс вводит свой метод антисептики. В июне смертность упала до 2,4 процента, в конце года составляла лишь 0,19.

Ситуация была, казалось бы, в десятки раз проще той, в которой оказался Саутуола, — там надо было хотя бы потрудиться приехать и осмотреть пещеру на месте. Здесь же — лишь попробовать мыть руки перед операцией. И все же…

«Земмельвейса сейчас называют «спасителем матерей». Но в то время, — пишет Л. Салямон, — его метод не перенимался, а отчаянные попытки Земмельвейса убедить своих коллег в том, что простой метод позволяет спасти человеческую жизнь, были встречены резкой критикой. Назвать это проявлением ужасающей косности — значило бы отделаться словесными отговорками. Нельзя же считать всех критиков Земмельвейса тупыми ретроградами. Среди них были Рудольф Вирхов, члены Медицинской академии Парижа, крупнейшие акушеры».

…Все началось со смеха. Дело в том, что Земмельвейс попытался создать теорию на основе своих опытов. Его рассуждения, облеченные в форму новой теории о природе «родильной горячки», вступили в противоречие с общепризнанными в то время положениями о том, что эта болезнь связана с какими-то естественными процессами, возникающими в организме будущей матери.

В принципе Земмельвейс был прав. Но только в принципе. Сама гипотеза молодого врача о неких таинственных «трупных частицах» была неправильна и слишком уязвима теоретически. Над научной несостоятельностью теории Земмельвейса светила науки просто потешались.

И если бы Земмельвейс успокоился, неприятие этого открытия ограничилось бы академическими насмешками, «генералов науки» над молодым ее новобранцем.

Но Земмельвейс не успокоился. Осознав, что его метод, простейший, практически очевидный, несет избавление от одной из «болезней века», он писал: «Совесть говорила мне, что я должен винить себя в гибели тех — только бог знает их число, — кто умер в результате моей неактивности… Нет, теперь есть только одно средство: сказать правду всем, кого она касается… Стоны умирающих громче ударов моего сердца». Приводя эти слова Земмельвейса, Л. Салямон комментирует их: «Мы слышим здесь голос совести молодого врача, но его коллеги слышали слова страшного обвинения».

Так насмешка над теоретизированиями неофита обернулась трагедией. Ирония, оберегающая коллегиальную традиционность взглядов от вторжения инакомыслящего ума, защищающая «честь мундира», переросла в преступление перед наукой и одним из ее подвижников. Земмельвейс в конце концов не выдержал, и после тринадцати лет безуспешной борьбы он сошел с ума и умер в психиатрической клинике.

Итак, на конгрессе дискуссии не получилось: какая уж там дискуссия, когда так смешно?! Но обойти молчанием брошюру Саутуолы уже невозможно.

И что-то похожее на дискуссию все же возникает. Но это была странная дискуссия, где критика открытия принимается за аксиому, а аргументация защитников открытия не удостаивается внимания. Росписи Альтамиры объявлены подделкой, беспочвенной фантазией почти без знакомства с ними, умозрительно. Самое поразительное в этой истории то, что открытие палеолитической живописи не было чем-то принципиально неожиданным в свете других фактов, накопленных первобытной археологией. Через двадцать лет Картальяка упрекнут: «Это же была явная аналогия миниатюрным фигуркам четвертичных зверей, столь хорошо вам известным. Монументальные росписи, подобные кантабрийским, можно было предсказать заранее, теоретически».

(Вспомним — именно сам факт того, что ископаемые люди занимались изобразительной деятельностью, и натолкнул Саутуолу на мысль искать ее следы в Альтамире.)

Но самое поразительное то, что буквально в год открытия Саутуолы во Франции, в гроте Шабо обнаружены были наскальные гравюры. Копии и фотографии рисунков публикуются в местной печати, затем их посылают в «Материалы». Но к ним отнеслись так же, как к сообщению Саутуолы. Может быть, и здесь сыграл свою роль фактор «вторжения дилетанта» в высокую науку? Нет. Первооткрыватели грота Шабо были профессиональные археологи Л. Широн и Олье де Марешан. Причем открыли они изображения в гроте Шабо независимо друг от друга. Может быть, прав был А. Брейль, который спустя двадцать лет сказал, что «нужно винить лишь значение самих фактов, которые требовали менее спорных и гораздо более многочисленных избыточных доказательств. Их продемонстрировали только через двадцать лет»? Но ведь подобные «избыточные доказательства» были задолго до признания Альтамиры. И все же на них внимания не обратили.

С 1895 года в пещере Ла-Мут, во Франции, археолог и медик Ривьер изучают разные наскальные рисунки ископаемых животных в галерее, закупоренной до того «пробкой» культурного слоя с палеолитическими орудиями. Судьба Альтамиры заставила Ривьера быть предельно осторожным. Ривьер прекратил работу, закрыл вход в пещеру и пригласил Мортилье, Картальяка, Пьетта и других авторитетов осмотреть Ла-Мут. Единодушное мнение высоких гостей: древность наскальных рисунков вне сомнений. «Палеолитические», — говорит Пьетта и снова вспоминает Альтамиру, ибо мнение о датировке ее живописи мадленской эпохи у Пьетта не колеблется. «Очень древние», — уклончиво говорит Ривьер, не желающий попасть в положение Саутуолы. Ему не возражают. А через несколько дней возникает слух, что рисунки в глубине Ла-Мут. нарисовал один из помощников Ривьера, Бертумейру. В Париже слушок этот принимают за чистую монету. Ривьер бессилен что-либо поправить: кто же ему поверит? Он старается не появляться в столице. Раскопки в Ла-Мут продолжаются, и вскоре археологи находят каменный палеолитический светильник. Единственное возражение, которое не могли опровергнуть Саутуола и Виланова, было снято этой находкой. Можно было бы поставить точку в споре, если бы спор был. Факты есть, их уже много, они бесспорны. Но лишь для того, кто хочет с ними знакомиться. А таких людей — единицы! Тулузский книготорговец и археолог Рейно обнаружил в гроте Марсула живопись на скале, сравнимую по технике с росписями Альтамиры. Его сообщение не принимается всерьез. Картальяк отказывается осмотреть грот.

Факты были, но они были за пределами официальной науки.

Вскоре археолог Дало в пещере Пэр-но-Пэр в 1896 году после многолетних раскопок увидел на выступе одной из стен рисунок лошади, а вслед за ним и другие рисунки зверей, в том числе мамонта. Этот «зверинец» был хаотически разбросан на площади около 25 квадратных метров по вертикальной известняковой стенке, закрытой ранее культурным слоем древнекаменного века. Возраст рисунков тем самым был доказан неоспоримо. Затем Дало увидел следы красной краски на резной фигуре лошади и решил, что гравюра могла быть когда-то покрашена окисью железа. Дало публикует свои наблюдения и приглашает не только Пьетта и Ривьера, но и самого Мортилье на место раскопок.

Мортилье сомневается. Недоумевает. Ощупывает пальцами глубоко врезанные в известняк линии контуров звериных фигур. Из грота изъята почти вся земля, но дневного света недостаточно, чтобы видеть гравюры. Искусственное освещение позволяет видеть пятна краски. «Это значит, — говорит Мортилье, — что первоначально гравюры, чтобы быть видимыми, должны были быть подчеркнуты краской». Так, значит, в принципе красочные росписи на скальных поверхностях, воссоздающие фигуры животных в темной глубине пещер, могли быть в палеолите? И живопись Альтамиры можно изучить в этом аспекте? Нет, говорит Мортилье, «точная дата рисунков Альтамиры не может быть определена». Факт признан, принципиальное значение его — нет. Проблема наскального искусства в палеолите остается. Альтамира по-прежнему загадочна. Ривьер молчит о своих находках в Ла-Мут. Молчанием окружена живопись Марсула. Нет, судьба Альтамиры решилась не накоплением фактов.

В 1902 году на конгрессе французских антропологов в Монтабане профессор Люсьен Капитан и его молодые соавторы Анри Брейль и Дени Пейрони докладывали об открытых ими в 1901 году двух огромных пещерах — Комбарель и Фон-де-Гом — с наскальными изображениями. В Комбарель найдены только гравированные фигуры зверей — 14 мамонтов, 3 северных оленей, 2 бизонов, 90 животных других видов, — размерами до одного метра. В Фон-де-Гом — и гравировки, и многоцветные росписи: двухметровые зубры, мамонты, северные олени — всего 75 изображений. Некоторые фигуры покрыты прозрачной броней древних кальцитовых натеков… Аудитория оживляется, настраивается на юмористическую волну. Эли Массена шутит: кальки сняты хорошо, но ведь авторы подлинников — не ископаемые люди, а местные крестьяне, пастухи; они-то и рисовали свой скот от нечего делать.

…Конечно же, докладчики ссылались на предшественников. Был прецедент признания палеолитического возраста наскальных рисунков в Пэр-но-Пэр. Были наблюдения и находки в пещерах Ла-Мут, Марсула, Шабо. Была Альта-мира… Но эти ссылки лишь усиливали юмористическое настроение развеселившихся слушателей.

И неизвестно, чем окончилась бы очередная попытка обратить внимание ученых на новый феномен. Но вдруг поднялся Картальяк и со всей серьезностью и строгостью возразил своему другу Массена, призывая его и всех слушателей не совершать роковой ошибки, которую сам он совершает вот уже 20 лет и о которой теперь глубоко сожалеет. Смех оборвался. И в наступившей тишине Картальяк продолжал, что в ближайшем номере журнала «Антропология» будет опубликовано его раскаяние, а сейчас необходимо идти к самим пещерам и осмотреть те изображения, о которых было доложено.

В день закрытия конгресса, 14 августа 1902 года, его участники направились в Комбарель, затем в Фон-де-Гом, оттуда в Ла-Мут — и смогли убедиться, что все сообщенное о наскальных изображениях соответствует действительности. У выхода из Ла-Мут участники экскурсии сфотографировались, этот групповой снимок стал свидетельством исторического момента — признания наскальных рисунков и росписей ледниковой эпохи, включая живопись Альтамиры. Значит, не факты, не энтузиазм одиночек, не простой «перевес сил» подготовили оправдательный вердикт в «деле об Альтамире»? Формально решающую роль сыграло выступление Каргальяка, одного человека, причем выступление не доказательное, а чисто эмоциональное.

Но только лишь формально.

Во время своего выступления Картальяк сказал: «В дни нашей молодости мы думали, что все знаем». Лидерам археологии палеолита в Париже казалось, что найден единый принцип трактовки древнейшей истории человечества: эволюционное учение, торжествовавшее в то время в естествознании. И если бы даже состоялось тогда, двадцать лет назад, то действительно научное обсуждение, на которое скромно надеялся Саутуола, — открытие его все равно не могло бы получить полного признания. Все добытое из земли, из культурных слоев палеолита (и миниатюрная художественная пластика, и «малое» анималистическое искусство на первобытных стойбищах) вписывалось в низшую ступень эволюции человека, техники, искусства.

Именно поэтому гравировки на камнях, оленьих рогах, кости, статуэтки, вырезанные из мамонтовой кости, — все эти изделия искусства древнекаменного века даже как бы подтверждали идею о постепенном осваивании человеком палеолита художественных навыков… И вдруг рядом с грубыми, приблизительными поделками — высочайшего класса реалистическая монументальная живопись. Она не вписывалась в привычную теорию. Она казалась чужеродным элементом.

Курьер «Вокруг света». Отступление четвертое

Чужеродный элемент… Как часто новое, истинное открытие отвергается само по себе именно потому, что оно кажется несовместимым со всей суммой’ знаний, накопленной к этому времени. Даже если это открытие своевременно, не опережает свой век. не видится фантастическим на общем уровне развития науки.

…Галилей всю свою жизнь игнорировал открытие Кеплера об эллиптичности планетных орбит. Ни в своих трудах, ни в своих письмах он ни разу не обмолвился о гениальном открытии своего коллеги. Не знать о работах

Кеплера Галилей просто не мог — в то время астрономия была основным делом Галилея и он состоял в переписке с Кеплером. И тем не менее, начиная с момента открытия до самой своей смерти, в течение тридцати лет, Галилей рассуждал в своих астрономических трудах так, словно работ Кеплера не существовало. «В данном случае, — пишет доктор физико-математических наук И. Погребысский, — неприятие открытия одного гениального ученого другим нельзя объяснить ни принципиальным различием мировоззрений и методологий, неподготовленностью или консерватизмом, ни возрастным барьером воспринимающей стороны (Галилей был старше Кеплера только на семь лет). И тем не менее налицо явная невосприимчивость Галилея к новому…» Дело, видимо, в том, заключает И. Погребысский, что открытие Кеплера оказалось неприемлемым для Галилея-мыслителя, вступило в противоречие «со всей системой эстетических, математических, естественноведческих взглядов Галилея». Открытие Кеплера опровергало многовековое, еще с античных времен устоявшееся представление о том, что естественным движением всегда является движение по окружности. В том огромном здании миропорядка, которое выстроил Галилей, места для открытия Кеплера не было. А стоило ли ради одного факта перестраивать его? Ведь сам Галилей неоднократно подчеркивал, что понимание причин, исходного смысла всего происходящего бесконечно важнее, чем простое знание факта или многократно выверенные опыты…

Альтамиру «не видели», а потом не принимали, отвергая саму ее возможность, крупнейшие эволюционисты-археологи. Они не могли признать живопись Альтамиры, пока верили в универсальность эволюционизма. «Разубеждало» их постепенно все, что происходило не только в узкой области первобытной археологии, но и в этнологии, антропологии, философии, социологии, эстетике, искусствоведении конца XIX века. Становилось все яснее, что эволюционизм не универсален: творческая деятельность людей, искусство, общество имеют свои законы, не сводимые к законам биологической эволюции.

Именно это и можно назвать обобщающей основной причиной непризнания Альтамиры.

Закономерный ход науки, определяемый более глубокими факторами, чем мнение группы ученых, решил судьбы Альтамиры.

Курьер «Вокруг света». Заключение

…Итак, даже на одном примере из истории науки можно убедиться, насколько сложна эта проблема — научное открытие и его восприятие. Как все было бы просто, если те горестные и трагические случаи непонимания научной общественностью выдающихся — да и не только выдающихся, а вообще — открытий, что зафиксированы историей, можно было бы объяснить лишь косностью, научным консерватизмом, традиционностью мышления…

И тут возникает вопрос, а нельзя ли сейчас, на основе анализов исторических фактов снять вообще или хотя бы свести до минимума все барьеры, подобные тем, что стояли некогда перед Саутуолой и другими исследователями? Нельзя ли сделать так, чтобы всякие субъективные факторы были исключены при оценке того или иного открытия?

Нет. Науку делает человек. Человек совершает открытия. Он же и является верховным вершителем судеб их, какие бы совершенные механизмы и машины ни были у него на вооружении. И кроме того, зададимся вопросом: а всегда ли такие барьеры вредны науке, ее поступательному движению?

В связи с этим хочется привести слова члена-корреспондента Академии наук СССР С. Микулинского и доктора психологических наук М. Ярошевского. «Весь смысл деятельности ученого сводится к тому, чтобы сказать свое слово, чтобы присоединить хоть небольшую, но собственную крупицу ко всеобщему запасу позитивных знаний. Этот могучий, социальный по своей природе мотив приобретает резкую форму личной заинтересованности в утверждении собственных идей, в приоритете на открытие. И поскольку такой мотив оказывает неотвратимое влияние на характер восприятия отдельными учеными фактов, гипотез, концепций, наука вырабатывает своеобразный «защитный механизм», роль которого возрастает с ее развитием и ростом притязаний на оригинальный вклад в науку быстро увеличивающегося числа ее работников.

Поэтому сопротивление научной среды каждой новой идее следует рассматривать не только как отрицательный, блокирующий научное развитие фактор. Оно становится таковым в тех случаях, когда гипертрофируется нормальная работа критического аппарата научного мышления. Следовательно, речь должна идти не о том, чтобы вообще ослабить сопротивление всякой новой формации и тем самым обеспечить ее быстрое восприятие, а о том, чтобы оптимизировать деятельность механизма критики».

О том, какое значение имеет в нашу эпоху эта проблема «оптимизации механизма научной критики», в эпоху лавинообразного роста информации века научно-технической революции для каждой отрасли науки, хозяйства, вряд ли нужно говорить. Сейчас эта проблема выдвигается в ряд с крупнейшими проблемами науки нашего времени.

Выпуск «Курьера «Вокруг света» по материалам сборника «Научное открытие и его восприятие» («Наука». М., 1971, Институт истории естествознания и техники) подготовил В. ЛЕВИН.

Б. Фролов, кандидат исторических наук

Пещера Альтамира — широко известная в мире известняковая пещера в Кантабрийских горах севера Испании, исследование которой изменило мнение ученых и археологов о жизни и искусстве древних людей эпохи палеолита. Открытие это совершила маленькая девочка — дочь археолога-любителя Марселино де Саутуолы.

История находки

Пещера была обнаружена случайно в 1868 г. недалеко от городка Сантандер одним из местных жителей. Когда сведения дошли до любителя-аргеолога Марселино де Саутуолы, он проявил интерес и пришел ее осмотреть. В первый же день им были найдены остатки костей и скелетов животных, а также древние орудия человека.

Через 3 года, после посещения выставки по археологии во Франции Саутуола решает исследовать пещеру более подробно, попытавшись вскрыть верхние слои почвы. Раскопки были им начаты осенью 1879 г., в ходе которых обнаружены топорики, детали посуды, рога оленей и другие интересные вещи.

Во время очередной экспедиции Марселино привел дочь посмотреть на свои труды, которая была восхищена и старалась сделать свои находки. За счет своего маленького роста девочка могла пробираться в те помещения, где слишком низкий потолок не позволял пройти взрослому человеку. Она и совершила важное открытие в одном из боковых гротов пещеры Альтамиры: наскальные рисунки, которые покрывали стены и потолок, где были очень реалистично изображены большие 2-метровые быки, лошади и другие животные.

Подделка или переворот в истории?

Марселино де Саутуола начал более тщательно изучать своды пещеры: в следующем зале им также были найдены геометрические изображения и рисунки животных. В земле около стен археолог смог обнаружить охру того же оттенка, что и на картинках, что доказывало местное происхождение наскальной живописи. Все это являлось следами жизнедеятельности первобытных людей.

Также им были собраны доказательства того, что пещера была заброшена многие тысячи лет, а значит, все находящиеся внутри предметы принадлежали древним людям, которых ранее считали неспособными к общению при помощи речи, и тем более искусству.

Понимая, что найденное им является мировой сенсацией и открытием в области археологии и истории, Саутуола решает поставить в известность о находке ученых. С этой целью он в 1880 г. отправляет рукопись с описанием пещеры и наскальных изображений в редакцию знаменитого журнала во Франции «Материалы по естественной истории человека», который специализировался на таких публикациях.

В пещеру начинают приезжать ученые и любители археологии, однако их реакция на находки Марселино оказалась резко негативной, его даже обвинили в фальсификации данных. Единственным человеком, который поверил в такое чудо, стал геолог, профессор Мадридского университета Вилланова. Вместе с Саутуолой он посетил пещеру: среди артефактов, обнаруженных в верхнем слое земли, была и каменная раковина, в которой талантливый древний художник разводил краски.

По словам редактора журнала Э. Картальяка, ученый мир испугался того нового и неизвестного, что полностью переворачивало представление о развитии человечества в древние века. Поэтому выступление Вилланова на конгрессе антропологов с докладом о находке было провалено. Настенную живопись пещеры Альтамира все крупнейшие ученые объявили фальсификацией, обвинив в подлоге испанского археолога-любителя.

Открытие других пещер

Пока ученые-историки вели спор о достоверности рисунков и других находок Саутуолы, в Европе были обнаружены еще несколько подобных пещер, в которых найденные предметы, орудия труда, скульптуры и наскальные рисунки датировались эпохой верхнего палеолита.

Так, в 1895 г. французский археолог Э. Ривьер в пещере Ла Мут исследовал рисунки ископаемых животных и орудия, древность которых подтверждалась невозможностью доступа в эти слои современных людей. В другом месте ученым Дало были также найдены изображения мамонтов и других животных времен палеолита. Все они были погребены под слоем земли, что свидетельствовало о древности находок.

Аналогичные открытия были сделаны в Европе, Азии, на Урале, в Монголии. Однако все это произошло уже спустя годы после смерти Саутуолы и Виллановы.

Человеком, который смог открыто признать свои ошибки и изменить судьбу пещеры Альтаира, стал Картальяк, который в 1902 г. призвал весь ученый мир «не совершать роковую ошибку» и начать исследование древней наскальной живописи.

Описание пещеры

После признания достоверности находок в Альтамире ученые несколько раз проводили в ней раскопки: в 1902-1904, в 1924-1925 гг. и в 1981-м. Были обследованы и другие пещеры, всего современные ученые насчитали около 150 подобных находок на территории только Западной Европы.

Пещера Альтамира в Испании (La cueva de Altamira) многие годы открыта для всех ученых и туристов, интересующихся археологией. Она состоит из нескольких помещений, боковых проходов и двойных коридоров, общая длина которых составляет 270 м, в некоторых очень низкий потолок (около 2 м), в других — до 6 м.

Главный зал в длину достигает 18 м. Все рисунки полихромные и сделаны углем, охрой, гематитом и другими древними натуральными красками при помощи не только пальцев, но и специальных приспособлений. Они расположены на стенах и потолке всех подземных помещений.

Современные данные углеродного анализа датируют наскальную живопись пещеры Альтамира 15-8 тыс. до н. э. и причисляют ее к Мадленской культуре (период эпохи палеолита). С 1985 г. она признана объектом всемирного наследия ЮНЕСКО.

Искусство первобытных художников

Всего обнаружено более 150 изображений ископаемых животных: бизонов, оленей, кабанов, лошадей. Все они выполнены в движении: во время бега, в прыжке, при нападении или на отдыхе. Также найдены отпечатки ладоней древних людей и схематическое изображение их фигурок. Многие рисунки были созданы в различное время, некоторые наслаиваются друг на друга.

Первобытные художники использовали рельеф стен и потолка для создания 3-мерных изображений. Причем объемный эффект достигался и своеобразной манерой рисунка: темные контуры фигур, закрашенные внутри различными оттенками красок.

Самая огромная по площади — роспись потолка в Большом полихромном зале, где на площади в 180 кв. м нарисовано более 20 фигур животных. Многие из изображений сделаны почти в натуральную величину.

Самый знаменитый рисунок — бизон пещеры Альтамира (Испания), уникальность которого состоит также в том, что в природе такой вид шерстистых бизонов уже отсутствует, они вымерли много тысячелетий назад.

Расположение пещеры, и как доехать

Пещера Альтамира расположена в Кантабрии (Испания), около Сантиляна-дель-Мар, что находится на 30 км к западу от Сантандера, городка на севере страны на берегу Атлантического океана. Вход в пещеру расположен на возвышенности высотой 158 м на расстоянии 5 км от Сантильяна дель Маар, куда направляет указатель на шоссе.

В 1960-70-е годы это место пользовалось большой популярностью у туристов, из-за чего произошло повышение температуры и влажности в подземных помещениях, на стенах появилась плесень. В период с 1977-го по 1982-й пещера была закрыта на реставрацию, дальнейшее посещение туристами было ограничено до 20 человек в день.

В 2001 г. около пещеры был создан музейный комплекс, где выставлены копии многих изображений. Теперь туристы могут познакомиться с наскальной живописью, не совершая спуск под землю.

Время работы музея:

• май — октябрь — 9.30-20.00 (вторник-суббота);
• ноябрь — апрель — 9.30-18.00 (вторник-суббота);
• 9.30-15.00 (воскресные и праздничные дни);
• понедельник — выходной.

Бесплатное посещение открыто 18.04, 18.05, 12.10 и 6.12, по субботам после 14.00, воскресенье – целый день.

Интересные факты

По данным ученых, пещера тянется на 8-10 км вглубь земли и имеет разветвленную систему ходов, однако все попытки спелеологов пробраться дальше не увенчались успехом из-за узких ходов, в которые они не смогли протиснуться.

Самый красочный Большой полихромный зал, имеющий расписной потолок, назван «Сикстинской капеллой каменного века». Другие залы также имеют названия: «Хвост лошади», «Зал тектиформ», «Яма», «Прихожая», «Галерея», «Зал черного бизона».

В 2015 г. испанский монетный двор выпустил памятную монету, посвященную пещере Альтамира. На лицевой стороне изображен ее символ — бизон, вокруг него по кольцу идут 12 звезд Евросоюза.

В 2016 г. был снят художественный фильм «Альтамира», в котором рассказана история открытия пещеры Марселино Саутуолой и борьба его против ученых, объявивших находку фальсификацией.

Древнее наскальное искусство пещеры Альтамира является доказательством существования в эпоху палеолита людей, которые не только охотились и вели первобытный образ жизни, но и были способны создать такие прекрасные и талантливые произведения.