Как составить духовное завещание

Духовное завещание, духовная есть удовлетворяющее известным законным условиям изъявление воли лица относительно судьбы его имущественных отношений в случае смерти. Иначе определить духовного завещания нельзя.

Нельзя, например, применить к нему понятие римского права о тестаменте (testamentum) как акте назначения наследника – лица, которому предоставляется быть преемником юридической личности наследователя.

Потому что хотя наше право наследования отчасти развивалось под влиянием римского, воззрение его на завещание как на акт назначения преемника юридической личности завещателя не привилось нашему обществу: законодательству нужно было особо указать все последствия осуществления права наследования, так что уже никакие другие последствия у нас не получают места.

Мало того, по нашему праву нет даже необходимости, чтобы воля завещателя охватывала все имущественные отношения, как по римскому праву: мы говорили уже, что положение римского права: nemo pro parte testatus, pro parte intestatus decedere potest, развившееся в римском историческом быту, юридически, в связи с понятием о преемстве личности наследодателя, а также о завещании как законодательном акте, – к нашему праву не применяется.

Наконец, по нашему праву нет даже необходимости, чтобы воля завещателя касалась одних его имущественных отношений: она может касаться и других предметов, например, назначения опекуна остающимся малолетним детям завещателя^[1].

У нас даже встречаются завещания, которые не имеют никакого юридического содержания, а все содержание их составляют распоряжения завещателя насчет его погребения или его наставления детям и т. п.

Наши древние духовные завещания по преимуществу имели значение нравственно-религиозное и только между прочим касались имущественных отношений завещателя, так как отношения эти близки каждому, и завещателю естественно было коснуться их в своих предсмертных распоряжениях^[2].

При всем том, рассматривая духовное завещание как акт юридический, и притом составляющий основание для права наследования в имуществе завещателя, мы вправе дать ему то определение, которое выражено в начале^[3].

Завещателем может быть только лицо, способное к гражданской деятельности^[4]. Отсюда несовершеннолетний, т. е. не достигший 21 года от рождения, не считается готовым к составлению завещания, так что составленное лицом раньше этого времени признается недействительным, хотя бы лицо умерло до наступления совершеннолетия.

Далее, лицо, лишенное всех прав состояния, как не способное к гражданской деятельности, также не может составить духовного завещания, как скоро приговор о лишении прав состояния уже ему объявлен.

Но завещание, составленное таким лицом до объявления приговора, хотя бы уже во время содержания под стражей, признается действительным (если лицо это умрет до объявления ему приговора; если же оно умрет уже после объявления приговора, то хотя бы завещание и было составлено до объявления приговора, оно никакой силы не имеет.

Лишение прав есть основание наследования по закону^[5], а не по духовному завещанию; завещание есть изъявление воли лица на случай смерти, а не на случай лишения прав. – А. Г.).

Наконец, завещание умалишенного как лица, не способного к гражданской деятельности, также не признается действительным. Но завещание, составленное лицом до умопомешательства или уже по выздоровлении от него, признается в силе, так что недействительность относится только к завещанию, составленному во время умопомешательства.

Законодательство относительно умственных способностей завещателя выражается так: «Духовное завещание должно быть составляемо в здравом уме и твердой памяти»^[6]. Выражение «здравый ум», конечно, указывает на нормальное состояние умственных сил; но «твердая память» есть не более, как привесок, сам по себе не имеющий значения: бывает, конечно, состояние беспамятства, но оно в то же время есть и отрицание здравого ума.

Поэтому достаточно сказать только, что завещатель при составлении завещания должен быть в здравом уме, так как помешанные не считаются способными к гражданской деятельности.

Объективным критерием для определения умопомешательства служит официальное признание лица помешанным, так что по отношению ко всем другим гражданским актам лица их действительность или недействительность определяется по тому, составлены ли они до или после признания лица помешанным.

Но по тому соображению, что духовные завещания нередко пишутся в предсмертные минуты, когда физические и умственные силы лица находятся уже в крайнем изнеможении, независимо и от официального признания лица помешанным, следует допускать спор против действительности духовного завещания, как составленного не в здравом уме, и как скоро расстройство умственных сил завещателя в минуту составления завещания доказывается, оно должно быть признано недействительным.

Только, разумеется, нелегко доказать расстройство умственных сил завещателя – разве что в самом завещании есть какие-либо несообразные распоряжения, обличающие ненормальное состояние умственных сил лица.

Возникает относительно духовного завещания еще вопрос: действительно ли оно, если составлено лицом уже по признании его со стороны губернского правления выздоровевшим от умопомешательства, но до утверждения со стороны Правительственного сената? Вопрос этот возможен и относительно других гражданских актов.

Но едва ли наша практика ответит (на этот нетрудный вопрос отрицательно; Сенат дает санкцию официальному акту, утверждает постановление губернского правления, получающее полную силу с того времени, когда оно состоялось; мало того, закон упоминает лишь об одном ограничении, испытываемом в этот период лицом выздоровевшим: только имение его остается под опекою^[7]. – А. Г.).

Наследником по духовному завещанию может быть назначено только лицо, способное к приобретению завещаемого права, так что одной общей способности обладать имущественными правами еще не достаточно^[8].

Поэтому, например, церкви и монастыри не могут наследовать по завещанию недвижимые имущества, по крайней мере без особого на то разрешения со стороны верховной власти; как и монашествующие, лишенные прав, карантинные чиновники – после лиц, умерших в карантине, и др.^[9]

Одно лицо может быть назначено наследником или несколько лиц, но в последнем случае каждый из наследников должен быть лицом, способным к приобретению завещаемого права: иначе завещание по отношению к нему остается без силы.

Только имущества благоприобретенные подлежат завещательному распоряжению со стороны их собственника^[10]. Имущества же родовые могут подлежать завещательному распоряжению только в двух случаях, и то в ограниченной мере.

1) Беспотомственному собственнику родового имущества предоставляется завещать его, в целости или только в части, одному из членов того рода, из которого перешло имущество к настоящему собственнику. Так что он может назначить наследником дальнейшего по степени родственника, мимо ближайшего, или устранить одинаково близкого^[11].

2) (Как мы видели выше, один из супругов может завещать родовое имущество другому супругу в пожизненное владение^[12]. – А. Г.) Требуется, однако, чтобы в обоих случаях духовное завещание было совершено крепостным порядком, или если оно сделано домашним порядком, то чтобы по крайней мере оно было самим завещателем внесено для хранения в указанные законом учреждения.

Ограничивается также право завещательного распоряжения относительно аренд: они, до истечения их срока, могут завещаться только жене и нисходящим родственникам пожалованного лица^[13]. Наконец, не допускаются завещательные распоряжения относительно обоих видов майоратных имений^[14].

Но имущества благоприобретенные, в смысле прав как на вещи, так и по обязательствам, подлежат совершенно свободному распоряжению завещателя: нашему законодательству неизвестны те ограничения, какие установлены на этот счет другими законодательствами в пользу родственников завещателя, особенно нисходящих.

Притом имущество может быть завещано наследнику в полную собственность или только в пожизненное владение, когда по истечении назначенного времени оно должно перейти к другому определенному лицу^[15]. Но если имущество завещается лицу в собственность, то дальнейшая его судьба уже не зависит от завещателя: он не может определить, кому должно достаться его наследство по смерти наследника.

И этим существенно отличается наше право от римского и некоторых других, допускающих так называемую субституцию, т. е. назначение наследника тому лицу, которому завещается имущество.

Допускается, правда, и у нас по желанию частного лица установление особого порядка наследования относительно имущества; но это возможно только с соизволения верховной власти, так что у нас установление особого порядка наследования имеет уже значение частного закона. Так установляется порядок наследования в заповедных имениях^[16].

Назначение наследника нередко сопровождается различными условиями. Но нам нет надобности останавливаться на этом предмете: общие положения об условиях как побочных определениях сделки применяются и к духовному завещанию.

Исключение представляется только относительно условий, противных нравственности: они не делают духовного завещания недействительным, а считаются как бы ненаписанными^[17], что, впрочем, уже было сказано.

К этому можно лишь присовокупить, что в духовных завещаниях чаще, нежели в других сделках, встречаются определения, вовсе не имеющие значения условий, это только советы завещателя наследнику, чуждые всякого юридического значения. Например, нередко отец завещает сыну посвятить себя тому или другому званию, воздержаться от той или другой слабости и т. п.

Но не связывает со своим распоряжением никакого юридического последствия. Поэтому относительно духовных завещаний нужна особая внимательность, чтобы определить значение того или другого распоряжения, и только тогда следует придавать распоряжению завещателя значение условия, когда какое-либо действие наследника несомненно поставлено условием права наследования.

Точно так же нередко назначение наследника сопровождается налагаемыми на него различными обязательствами. Например, нередко завещатель распоряжается о погребении своего тела в известном месте, с известными церемониями, приказывает наследнику поставить ему памятник, служить панихиды об упокоении его души и т. д.

Но сами по себе все обязательства подобного рода не имеют юридического характера и не представляются обязательствами в юридическом смысле, разве что прямо определены завещателем как условия права наследования, при ненаступлении которых это право должно перейти от назначаемого наследника к другому лицу или к наследнику по закону.

Действительными обязательствами представляются только те распоряжения завещателя, которыми предоставляются сторонним лицам какие-либо права по отношению к наследнику. Таковы именно отказы завещателя в пользу того или другого лица^[18]. Но наше законодательство не дает определений об отказах, как другие законодательства.

В современной практике отказ нередко смешивается с наследством, когда каждое лицо, которому приходится получать что-либо по завещанию, называется наследником. Это потому, что понятие о представительстве наследодателя его наследником не получило у нас того полного значения, какое дается ему в римском праве.

Однако же и по нашему праву все-таки есть разница между наследством и отказом: наследник вступает в сферу имущественных отношений наследодателя, тогда как лицо, которому по завещанию предоставлен отказ, имеет право лишь на получение определенного имущества.

И можно формулировать эту разницу между наследством и отказом так: лицо, в чью пользу сделан отказ, приобретает право по отношению к наследнику, являясь, следовательно, его верителем, тогда как по отношению к настоящему наследнику не может быть обязанного лица.

Но практически всего важнее при отказе вопрос: участвует ли лицо, в пользу которого сделан отказ, в платеже долгов завещателя? Наша практика именно вследствие того, что она не всегда осознает различие между наследством и отказом, признает, что лицо, в чью пользу сделан отказ, должно участвовать в платеже долгов завещателя.

Римское право допускает еще установление путем завещания обязательства, что наследник должен все наследство передать другому определенному лицу. В этом заключается существо римского фидеикоммисса (fideicommissum). Но ни в нашем законодательстве, ни в нашем общем юридическом быту мы не встречаем ничего подобного.

Относительно формы духовного завещания отчасти законодательством, отчасти обычаем установлены известные правила. Однако обязательны только законные, а если не соблюдены обычные, то завещание все-таки будет считаться действительным.

Прежде всего форма духовного завещания должна быть письменной: словесные завещания, так называемые изустные памяти, не имеют никакой силы^[19], хотя в действительности нередко, из уважения к памяти умершего, его словесные распоряжения исполняются беспрекословно.

Древнее наше право в этом отношении было снисходительнее: как скоро не представлялось сомнения насчет действительности словесного распоряжения умершего, оно признавалось обязательным.

Но со временем, когда появилось недоверие к словесным сделкам, еще более, конечно, должно было обнаружиться оно к словесным завещаниям, так как они всего легче могут быть подложными; хотя нельзя не признать, что для иных случаев словесная форма завещания была бы просто драгоценной.

Например, лицо умирает скоропостижно; не имея возможности составлять письменное завещание, оно делает словесные распоряжения о судьбе своего имущества. Однако хотя бы эти распоряжения не подлежали ни малейшему сомнению были даны в присутствии десятка посторонних свидетелей, все-таки они остаются без силы.

Письменная форма духовного завещания двояка: нотариальная и домашняя: оттого и само завещание представляется нотариальным и домашним. Весьма важное практическое различие между ними заключается в том, что подлинность нотариального завещания признается несомненной и может лишь возникнуть спор о подлоге, тогда как по поводу подлинности домашнего завещания может быть и заявлено сомнение^[20].

По важности духовного завещания, конечно, желательно, чтобы оно всегда совершалось нотариальным порядком и представляло полную гарантию своей несомненности. Однако законодательство допускает совершение духовного завещания и домашним порядком. И вот по каким мотивам:

а) Законодательство считает справедливым предоставить гражданину, более или менее неограниченно, самому распорядиться судьбой имущества после его смерти. Между тем, если бы законодательство всегда требовало от духовного завещания нотариальной формы, во множестве случаев гражданину не удалось бы воспользоваться этим правом. Нотариальная форма предполагает заблаговременную заботливость о судьбе имущества по смерти лица.

Но в действительности очень многие люди страшатся даже мысли о смерти и откладывают составление духовного завещания до последних минут жизни, когда уже нет возможности соблюсти нотариальную форму, когда очень часто лицо не успевает составить завещания и домашним порядком, а ограничивается словесным изъявлением последней воли, предоставляя совести законных наследников исполнить ее.

b) При нотариальной форме завещания нет возможности так сохранить его тайну, как это возможно при домашнем порядке совершения. Между тем распоряжения завещателя нередко бывают такого свойства, что должны оставаться в тайне, а иначе сделаются причиной неудовольствия или даже семейной вражды.

Духовное завещание, нотариальное и домашнее, должно содержать в себе точное означение имущества; лица, которому оно завещается, и лица самого завещателя: иначе завещание не признается действительным.

Допускается, впрочем, означение завещаемого имущества и общими выражениями: «Завещаю все движимое и недвижимое имущество», или «Завещаю такую-то часть … », например, половину, треть имущества и т. п. Необходимо, чтобы не возникло сомнения насчет того, что и кому завещается. А неозначение в завещании чина или звания завещателя не препятствует его действительности^[21].

(Все нотариальные духовные завещания совершаются нотариусом не иначе как в личном присутствии завещателя. С его слов или по проекту, им представленному, нотариус, не проверяя законности распоряжений, записывает завещание в актовую книгу; занесенный в книгу акт подписывается завещателем и тремя свидетелями, которые удостоверяют как совершение завещания, так и личность завещателя.

Вопрос о лицах, не могущих быть свидетелями нотариальных духовных завещаний, является довольно сложным. Закон указывает сначала на две группы этих лиц: не могущие быть свидетелями при совершении нотариальных актов и не могущие быть свидетелями при совершении домашних завещаний. Обращаясь к последним, мы видим, что закон сначала перечисляет четыре категории лиц, а затем к пятой относит тех, кто не могут быть свидетелями по делам гражданским.

Таким образом, получается три разряда лиц, которые не могут быть свидетелями при совершении домашних духовных завещаний и нотариальных актов, а также по гражданским делам. Записанное в актовую книгу завещание почитается подлинным и завещателю выдается равносильная ему выпись^[22]. – А. Г.)

Домашнее завещание пишется на простой бумаге любого формата, но на целом листе, перегнутом на две равные части произвольной величины, например, завещание может быть написано на четверти листа, перегнутом на две осьмушки^[23]. Требование это основывается на том, что если представляется завещание, написанное на одной половине листа, то можно подозревать, что другая половина оторвана.

Затем от домашнего завещания требуется, чтобы оно было подписано завещателем, а также лицом, писавшим завещание, если оно написано не рукою завещателя, а со слов его другим лицом, и тремя или по крайней мере двумя свидетелями, если в числе их есть духовный отец завещателя или все завещание написано рукою самого завещателя^[24].

(Свидетелями при домашних духовных завещаниях не могут быть: лица, в пользу которых завещание составлено; родственники этих лиц до третьей степени, если завещание сделано не в пользу прямых наследников, вполне или частью; душеприказчики и опекуны, назначенные по завещанию, – те, кто по закону не имеют права завещать; переписчики завещания и рукоприкладчики как завещателя, так и свидетелей, и те, кто не могут быть свидетелями по гражданским делам^[25]. – А. Г.)

Подпись свидетелей должна значиться на самом листе завещания, а не на его оболочке^[26]. Обыкновенно она делается на той половине листа, на которой оканчиваются распоряжения завещателя.

Так что, если завещание написано на одной только половине листа, а другая – белая, то подпись свидетелей делается на исписанной половине или хотя бы начинается здесь и потом переносится на другую половину.

Свидетельство лиц, подписывающих духовное завещание, относится к личности завещателя и состоянию его при предъявлении им завещания: они удостоверяют, что лично видели его и нашли в здравом уме и твердой памяти^[27]. Отсюда видно, что свидетелям нет надобности знать содержание завещания.

Но в практике свидетели нередко требуют, чтобы оно было им сообщено, и иногда довольно долго отыскивают людей, которые согласились бы подписаться свидетелями на завещании, содержание которого почему-либо сохраняется в тайне.

Возникают и другие вопросы относительно свидетелей, подписывающихся на завещании, прямо не разрешенные законодательством. Например: нужно ли в самом завещании упомянуть о лицах, которые подписывают его как свидетели? Закон не требует этого.

А между тем бывают иногда весьма существенные злоупотребления, когда лицо составляет завещание перед самой кончиной и нет у него под рукой лиц, которые могли бы подписаться на завещании свидетелями.

Завещатель умирает, оставляя свое завещание не подписанным свидетелями; тогда наследник по завещанию приглашает кого-либо из своих знакомых подписаться свидетелями на завещании, они подписываются, и завещание оказывается удовлетворяющим всем требованиям закона, тогда как само по себе оно недействительно.

Наконец, духовное завещание, написанное на нескольких листах не рукой самого завещателя, должно быть скреплено по листам (так, чтобы на каждом листе было не менее одного целого слова. – А. Г.) или самим завещателем, или лицом, подписавшимся за него на завещании, или всеми свидетелями, в самом завещании к тому уполномоченными^[28].

(Таковы общие положения, касающиеся порядка составления духовных завещаний. Но кроме них закон указывает на особые правила, применяемые к завещаниям, которые составляются при исключительных обстоятельствах, когда соблюдение всех формальных требований невозможно. Это завещания походные, госпитальные и т. п.^[29] – А. Г.)

В порядке самого изложения духовного завещания проглядывает религиозный оттенок – сообразно тому характеру, который, как известно, у нас издревле связывается с этим актом. Обыкновенно завещание начинается словами: «Во имя Отца и Сына и Св. Духа. Аминь» или «Во имя Св. Троицы. Аминь».

По закону не требуется эта формула; но по обычаю она соблюдается постоянно, и разве только человек, не знакомый с формой завещания, опустит эти слова. Вступление нередко составляют религиозные размышления о смертном часе, обращения к родственникам и знакомым о прощении обид; иногда излагаются также причины, побудившие к составлению завещания.

И затем уже следуют, собственно, распоряжения юридического характера – об имуществе, опеке над малолетними детьми, иногда также относительно исполнения завещания, т. е. назначается лицо, которому предоставляется привести в исполнение распоряжение завещателя.

Этим распоряжениям предшествует обыкновенно формула: «Я, нижеподписавшийся такой-то, находясь в здравом уме и твердой памяти, определяю то и то»; она объясняется требованием законодательства, чтобы завещатель, при составлении духовного завещания, находился в здравом уме и твердой памяти.

Хотя, впрочем, из этого требования не следует еще, чтобы данная формула была помещена в завещании. Да и вообще не следует, чтобы оно содержало в себе указание на то, что завещатель, при составлении завещания, находился в здравом уме и твердой памяти.

Существенно только, чтобы завещатель находился в состоянии, обусловливающем присутствие воли как источника всякого юридического действия. Наконец, указывается время составления завещания^[30], следуют подписи завещателя и других лиц, участвовавших в совершении акта.

---

[1] Ст. 227.

[2] Самое слово «завещание» не имеет у нас специально юридического значения, а вообще означает определение, постановление, правило какое-либо, завет.

[3] Называют еще иногда духовное завещание актом последней воли лица. Пожалуй, можно употреблять это название; только не следует выводить из него, будто завещание должно быть составлено перед самой кончиной: это может произойти гораздо ранее; притом оно может быть отменено впоследствии самим завещателем; наконец, последняя воля лица может быть и выражена, но если она не облечена в надлежащую форму, то остается без силы.

[4] Ст. 1018–1021.

[5] Ст. 1222.

[6] Ст. 1016, 1017.

[7] Ст. 378.

[8] Ст. 1067, п. 3, 4.

[9] Ст. 1067, п. 2.

[10] Ст. 1067.

[11] Ст. 1068.

[12] Ст. 1070.

[13] Ст. 1076, п. 1.

[14] Ст. 1199, 1214.

[15] Ст. 1011.

[16] Ст. 467, 1192–1213.

[17] Ст. 1029.

[18] Ст. 1086.

[19] Ст. 1023.

[20] Ст. 1035¹.

[21] Ст. 1026, 1027.

[22] Ст. 1036¹–1042; Нот. пол., ст. 75, 87; У. г. с., ст. 371.

[23] Ст. 1045 и прим.

[24] Ст. 1046, 1051.

[25] Ст. 1048, 1054.

[26] Ст. 1056.

[27] Ст. 1050.

[28] Ст. 1046².

[29] Ст. 1071–1082.

[30] Нередко, впрочем, это делается уже в самом начале завещания, непосредственно после слов: «Во имя Отца…».

§
63. Духовное завтцате, духовная, есть
удовлетворяющее известным законным
условиям изявление воли лица относительно
судьбы его имущественных отношений в
случае его смерти. Иначе определить
духовного завещания нельзя. Нельзя,
например, применить к нему понятие
римского права о тестамент (testamentum), как
акт назначения наследника — лица, которому
предоставляется быть преемником
юридической личности наследодателя,
потому,, что хотя наше право наследования
отчасти развивалось под влиянием
римского права, однако же воззрние его
на завещание как на акт назначения
преемника юридической личности завещателя
не привилось к нашему обществу:
законодательству нужно было особо
указать все последствия осуществления
права наследования, так что уже никакие
них последствия у нас не получают места.
Мало того, по нашему праву нет дание
необходимости, чтобы воля завещателя
обнимала все имущественные отношения,
как по римскому праву: мы говорили уже,
что положение римского права: nemo pro parte
tastatus, pro parte intestatus decedere potest, положете,
развивавшееся в римском историческом
быту юридически, в связи с понятием о
преемстве личности наследодателя, а
также с понятием о завещании как
законодательном акт, к нашему праву не
применяется. Наконец, по нашему праву
нет дание необходимости, чтобы воля
завещателя касалась одних его имущественных
отношений: она может касаться и других
предметов, например, назначения опекуна
остающимся малолетним детям завещателя
*(1554).
У нас дание встречаются завещания,
который не имеют никакого юридического
содержания, а все содержание их составляют,
например, распоряжения завещателя
насчет его погребния, или, например, его
наставлетя детям и т. п. в особенности
наши древния духовные завещания по
преимуществу имли значение
нравственно-релипозное и только между
прочим касались имущественных отношений
завещателя, так как отношения эти близки
каждому и завещателю естественно было
коснуться их в своих предсмертных
распоряжениях
*(1555).
При всем том, однако же, рассматривая
духовное завещание, как акт юридичесюй,
а притом как акт, составляющий основание
для права наследования в имуществe
завещателя, мы вправе дать ему то
определение, которое выражено нами в
начале
*(1556).

Завещателем
может быть только лицо, способное к
гражданской деятельности
*(1557).
Отсюда, несовершеннолетнии, т. е. не
достигппй двадцати одного года от
рождения, неспособен к составлению
завещания, так что завещание, составленное
лицом раньше этого времени, признается
недействительным, хотя бы лицо, умерло
уже по достижении совершеннолетия.
Далее, лицо, лишенное всех прав состояния,
как неспособное к гражданской деятельности,
также не может составить духовного
завещания, как скоро приговор о лишении
прав состояния уже ему объявлен. Но
завещание, составленное таким лицом до
объявления приговора, хотя бы уже во
время содержания под страниею, признается
действительным, (если лицо это умрет до
объявления ему приговора, если же оно
умрет уже после объявления приговора,
то хотя бы завещание и было составлено
до объявления приговора, оно никакой
силы не имеет. Лишение прав есть основание
наследования по закону
*(1558),
а не по духовному завещатю; завещание
есть изявление воли лица на случай
смерти, а не на случай лишения прав).
Наконец, завещание умалишенного, как
лица, неспособного к гражданской
деятельности, также не признается
действительным. Но завещание, составленное
лицом до умопомешательства или уже по
выздоровлении от него, признается в
сил, так что недействительность относится
только к завещанию, составленному во
время умопомешательства. Законодательство,
относительно умственных способностей
завещателя выражается так: «духовное
завещание должно быть составляемо в
здравом уме и твердой памяти»
*(1559).
Выражение: «здравый ум», конечно,
указывает на нормальное состояние
умственных сил; но «твердая память»
есть не более, как привесок, сам по себе
не имеющий значения, ибо бывает, конечно,
состояние беспамятства, но оно в то же
время есть отрицание и здравого ума.
Поэтому, достаточно сказать только, что
завещатель по составлена завещания
должен быть в здравом уме, так как
помешанные не считаются способными к
гражданской деятельности. Объективным
масштабом для определения умопомешательства
служит официальное признание лица
помешанным, так что по отношению ко всем
другим гражданским актам лица, их
действительность или недействительность
определяется смотря по тому, составлены
они до признания лица помешанным, или
уже после признания. Но по тому
сообраниению, что духовные завещания
нередко пишутся в предсмертные минуты,
когда физические и умственные силы лица
находятся уже в крайнем изнеможении, и
независимо от офищального признания
лица помешанным следует допускать спор
против действительности духовного
завещания, как составленного не в здравом
уме, и как скоро разстройство умственных
сил завещателя в минуту составления
завещания доказывается, завещание
должно быть признано недействительным.
Только, разумеется, не легко доказать
расстройство умственных сил завещателя,
— разве в самом завещании есть какие-либо
несообразные распоряжения, обличающие
ненормальное состояше умственных сил
лица. Возникает еще относительно
духовного завещания вопрос: действительно
ли завещание, составленное лицом уже
по признанш его со стороны губернского
правления выздоровевшим от умопомешательства,
но до утверждены этого признания со
стороны правит, сената? Вопрос этот
возможен и относительно других гражданских
актов. Но едва ли наша практика ответит
(на этот нетрудный вопрос отрицательно;
сенат дает санкцпо офищальному акту,
утверждает постановлетгубернского
правлния, получающее полную силу с того
время, когда оно состоялось; мало того,
закон упоминает лишь об одном ограничена,
испытываемом в этот период лицом
выздоровевшим: только именю его остается
под опекою
*(1560).

Наследником
по духовному завещанию может быть
назначено только лицо, способное к
приобрететю завещаемого права, так что
одной общей способности обладать
имущественными правами еще недостаточно
*(1561).
Поэтому, например, церкви и монастыри
не могут наследовать по завещанию
недвижимые имущества, по крайней мере,
без особого на то разрешения со стороны
верховной власти; не могут наследовать
монашествующие, лишенные прав, карантинные
чиновники после лиц умерших в карантине
и др.
*(1562).
Одно лицо может быть назначено наследником,
или несколько лиц. в последнем случае
каждый из наследников должен быть лицом
способным к приобрететю завещаемого
права: иначе завещание по отношению к
нему остается без силы.

Только
имущества благоприобргтенные подлежать
завещательному распоряниент со стороны
их собственника
*(1563).
Имущества же родоеыя могут подлежать,
по исключению, завещательному распоряжению,
в двух только случаях
*(1564),
именно: (1) собственник родового имущества
может посредством завещания или
распределить это имущество по своему
усмотрению между своими нисходящими
по прямой линии, имеющими после него
право законного наследования или
предоставить имущество лишь некоторым,
дание одному из них;
*(1565)
2) беспотомственному собственнику
родового имущества предоставляется
завещать его, в целости или только в
части, одному из членов того рода, из
которого перешло имущество к настоящему
собственнику, так что он может назначить
наследником дальнейшего по степени
родственника, мимо ближайшего или
устранить одинаково близкого, (при этом,
закон возлагает на завещателя обязанность
представить супругу в полную собственность
одну седьмую часть имущества). Требуется,
однако, чтобы в этом случае духовное
завещание было совершено крепостным
порядком, или, если оно совершено домашним
порядком, то, чтобы, по крайней мере, оно
было самим завещателем внесено для
хранения в указанные законом учреждения
*(1566).
Ограничивается также право завещательного
распоряжения относительно аренды: он,
до истечения их срока, могут быть
завещаемы только жен и нисходящим
родственникам пожалованного лица
*(1567).
Наконец, не допускаются завещательные
распоряжения относительно обоих видов
майоратных имении
*(1568).
Но имущества благоприобретенные, как
права на вещи, так и права по обязательствам,
подлежать совершенно свободному
распоряжению завещателя. Имущество
может быть завещано наследнику в полную
собственность или только в пожизненное
владете
*(1569).
Если имущество завещается лицу в
собственность, то дальнейшая судьба
его уже не зависит от завещателя: он не
может определить, кому должно достаться
его наследство по смерти наследника. И
этим существенно разнится наше право
от оимского и некоторых других, допускающих
так называемую субституцт, т. е. назначение
наследника тому лицу, которому завещается
имущество. Допускается, правда, и у нас
по желанию частного лица установление
особого порядка наследования относительно
имущества; но это возможно только с
соизволения верховной власти, так что
у нас установлено особого порядка
наследования имеет уже значение частного
закона. Так установляется порядок
наследования в заповедных имениях
*(1570).

Назначение
наследника нередко сопровождается
различными услоеьями. Но нам нет
надобности останавливаться на этом
предмете: общие положения об условиях,
как побочных определениях сделки,
применяются и к духовному завещанию.
Исключение представляется только
относительно условий, противных
нравственности: они не делают духовного
завещания недействительным, а считаются
как бы не написанными
*(1571),
что впрочем, уже и было сказано нами. К
этому можно, еще присовокупить, что в
духовных завещаниях чаще, нежели в
других сделках, встречаются определения,
вовсе не имеющие значения условии, а
это только советы завещателя наследнику,
советы, чуждые всякого юридического
значещя. Например, нередко отец завещает
сыну посвятить себя тому или другому
званию, воздержаться от той или другой
слабости и т. п. и не связыеает со своим
распоряжением никакого юридического
последствия. Поэтому, относительно
духовных завещаний нужна особая
внимательность, чтобы определить
значение того или другого распоряжения,
и только тогда следует придавать
распоряжению завещателя значение
условия, когда какое-либо действю
наследника несомненно поставлено
условием права наследования. Точно
также нередко назначение наследника
сопровождается различными обстоятельствами,
налагаемыми на него. Например, нередко
завещатель распоряжается о погребеши
своего тела в известном месте, с известными
церемониями, приказывает наследнику
поставить ему памятник, служить панихиды
об упокоении души его и т. д. Но сами по
себе все обязательства подобного рода
не имеют юридического характера и не
представляются обязательствами в
юридическом смысле, разве они прямо
определены завещателем. как условия
права наследования, при ненаступлении
которых это право должно перейти от
назначаемого наследника к другому лицу
или к наследнику по закону. Действительными
обязательствами представляются только
те распоряжения завещателя, которыми
предоставляются известным лицам
какие-либо права по отношению к наследнику.
Таковы, именно, (ткизы, делаемые завещателем
в пользу того или другого лица. Но наше
законодательство не дает подробных
определенш об отказахе, как то делают
другия законодательства. (Оно лишь
допускает отказы из благоприобретенного
имущества и запрещает их, когда завещатель
делает распоряжения относительно
имущества родового
*(1572).
(Но из запрещения допущено одно исключение:
когда завещатель предоставляет свое
родовое имущество одному или нескольким
из своих нисходящих по прямой линии, то
может на них возложить единовременную
или перюдическую денежную выдачу в
пользу не только обойденных нисходящих,
но и в пользу восходящих родственников
тех, которым все имущество или часть
его завещана
*(1573)
в современной практике отказ нередко
смешивается с наследством, и нередко
каждое лицо, которому приходится получить
что-либо по завещанто, называется
наследником: это потому, что понятие о
представительстве наследодателя его
наследником не получило у нас того
полного значения, какое дано ему в
римском праве. Однако же, и по нашему
праву все-таки есть разница между
наследством и отказом: наследник вступает
в сферу имущественных отношении
наследодателя, тогда как лицо, которому
по завещанию предоставлен отказ, имеет
право лишь на получете определенного
имущества. И можно формулировать эту
разницу между наследством и отказом
так: лицо, в чью пользу сделан отказ,
приобретает право по отношению к
наследнику, является, следовательно,
его верителем, тогда как по отношению
к настоящему наследнику не может быть
обязанного лица. Но практически всего
важнее при отказе вопрос: участвует ли
лицо, в пользу которого сделан отказ, в
платеже долгов завещателя? Наша практика
именно вследствие того, что она не всегда
сознает различие между наследством и
отказом, признает, что лицо, в чью пользу
сделан отказ, должно участвовать в
платежт. долгов завещателя. Римское
право допускает еще установлетпутем
завещания, такого обязательства, что
наследник обязывается все наследство
передать другому определенному лицу.
в этом заключается существо римского
фидеикоммисса (fideicommissum). Но ни в нашем
законодательстве, ни в нашем общем
юридическом быту мы не встречаем ничего
подобного.

Относительно
формы духовного завпщания отчасти
законодательством, отчасти обычаем
установлены известные принадлежности.
Однако же, только законные принадлежности
формы обязательны; обычные же могут
быть и не соблюдены: завещание все-таки
будет считаться действительным. Прежде
всего, форма духовного завещания должна
быть письменная: словесные завещания,
так называемыя изустные памяти, не имеют
никакой силы
*(1574),
хотя в действительности нередко, из
уваниения к памяти умершего, словесные
распоряжения его исполняются
беспрекословно. Древнее наше право в
этом отношеши было снисходительнее;
как скоро не представлялось сомнения
насчет действительности словесного
распоряжения умершего, оно признавалось
обязательными Но со временем, когда
вообще обнаружилось недоверю к словесным
сделкам, еще более, конечно, должно было
обнаружиться недоверие к словесным
завещаниям, так как они всегда легче
могут быть подложны; хотя, с другой
стороны, нельзя не признать, что для
иных случаев словесная форма завещания
была бы особенно дрогоценна. Например,
лицо умирает скоропостижно; ему некогда
составлять письменного завещания, и
лицо делает словесные распоряжения о
судьбе своего имущества; хотя бы эти
распоряжения не подлежали ни малейшему
сомненш, например, хотя бы они были даны
в присутствиидесятка посторонних
свидетелей, все-таки они остаются без
силы. Письменная форма духовного
завещания двояка: нотариальыая и
домашняя: оттого и само завещание
представляется двояким: нотариалным и
домашним. Весьма важное практическое
различие между ними заключается в том,
что подлинность нотариального завещания
признается несомненною: сомнения в том
не допускается, против них может быть
лишь предъявлен спор о подлоге, тогда
как в подлинности домашнего завещания
может быть заявлено сомнение
*(1575).
По важности духовного завещания, конечно,
желательно, чтобы оно всегда совершалось
нотариальным порядком, чтобы всегда
представляло полную гаранлю за свою
несомненность. Однако же, законодательство
допускает совершение духовного завещания
и домашним порядком. И вот по каким
мотивам: а) законодательство «считает
справедливым предоставить гражданину,
более или менее неограниченно, самому
распорядиться судьбою его имущества
после его смерти; между тем, если бы
законодательство всегда требовало от
духовного завещания нотариальной формы,
во множестве случаев гражданину не
удалось бы воспользоваться этим правом:
нотариальная форма предполагает
заблаговременную заботливость о судьбе
имущества по смерти лица; но в
действительности усматриваем, что очень
мнопе люди страшатся дание мысли о
смерти и откладывают составлена духовного
завещания до последних минут жизни,
когда уже нет возможности соблюсти
нотариальную форму, когда очень часто
лицо не успевает составить завещания
и домашним порядком, а ограничивается
словесным изявлением своей последней
воли, предоставляя совести законных
наследников исполнить ее. Ь) При
нотариальной форме завещания нет
возможности так сохранить его тайну,
как это возможно при домашнем порядка
совершения; между тем распоряжения
завещателя нередко бывают такого
свойства, что должны оставаться в тайне,
а иначе сделаются причиною неудовольствия
или дание семейной вражды.

Духовное
завещание, нотариальное и домашнее,
должно содержать в ce6i, точное означение
имущества завещаемого, лица, которому
оно завещается, и лица самого завещателя:
иначе завещание не признается
действительным. Допускается, впрочем,
означение завещаемого имущества и
общими выраниениями: «завещаю все
движимое и недвижимое имущество»,
или «завещаю такую-то часть, например,
половину, треть моего имущества» и
т. п., только бы не было сомнения насчет
того, что и кому завещается. Равным
образом, неозначение в завещаши чина
или звания завещателя не препятствует
его действительности
*(1576).
(Затем, нотариальные духовные завещания
совершаются нотариусом не иначе, как в
личном присутствиизавещателя. Со слов
завещателя или по проекту, им
представленному, нотариус, не проверяя
законности распоряжений, записывает
завещание в актовую книгу; занесенный
в книгу акт подписывается завещателем
и тремя свидетелями, которые удостоверяют
как совершение завещания, так и
самоличность завещателя. Вопрос о лицах,
не могущих быть свидетелями при
нотариальных духовных завещаниях,
является довольно сложным. Закон
указывает сначала на две группы этих
лиц: лица, не могущие быть свидетелями
при совершены нотариальных актов, и
лица, не могущЫ быть свидетелями при
совершены домашних завещашй; обращаясь
к последним, мы видим, что закон сначала
перечисляет четыре категорш лиц, а затем
к пятой относить лиц, не могущих быть
свидетелями по делам гражданским. Таким
образом получается три разряда лиц, не
могущих быть свидетелями при совершеши
нотариальных завещашй: лица, не могущие
быть свидетелями при совершеши домашних
духовных завещашй, при совершеши
нотариальных актов и по гражданским
делам. Записанное в актовую книгу
завещание почитается подлинным и
завещателю выдается равносильная ему
выпись
*(1577).
— Домашнее завещание пишется на простой
бумаге, какого бы то ни было формата, но
на целом листе, т. е. бумага, на которой
пишется завещание, должна быть перегнута
на две равные части, но части эти могут
быть произвольной величины, так что,
например, завещание может быть написано
на четвертке листа, перегнутой на две
осьмушки
*(1578).
Требование это основывается на том, что
если представляется завещание, написанное
на одной половине листа, то можно
подозревать, что другая половина
оторвана. Затем, от домашнего завещания
требуется, чтобы оно было подписано
завещателем, лицом, писавшим завещание,
если оно написано не рукою завещателя,
а со слов его другим лицом, и тремя
свидетелями или, по крайней мере, двумя,
если в числе их есть духовный отец
завещателя или все завещание написано
рукою самого завещателя
*(1579).
(Свидетелями при домашних духовных
завещаниях не могут быть: лица, в пользу
коих завещание составлено, родственники
этих лиц до третьей степени, если
завещание сделано не в пользу прямых
наследников, вполне или частью,
душеприказчики и опекуны, назначенные
по завещанию, те, кои по закону не имеют
права завещать, переписчики завещания
и рукоприкладчики как завещателя, так
и свидетелей и те, кои не могут быть
свидетелями по гражданским делам
*(1580).
Подпись свидетелей должна значиться
на самом листе завещания, а не на его
оболочке
*(1581).
Обыкновенно она делается на той половине
листа, на которой оканчиваются распоряжения
завещателя, так что, если завещание
написано на одной только половине листа,
а другая белая, то подпись свидетелей
делается на исписанной половине или
хотя начинается здесь и потом переносится
на другую половину. Свидетельство лиц,
подписывающих духовное завещание,
относится к самоличности завещателя и
состоянию его при предеявлены им
завещания: они удостоверяют, что лично
видли его и нашли в здравом уме и твердой
памяти
*(1582).
Отсюда видно, что свидтелям нет надобности
знать содержаще завещания. Но в практике
свидетели нередко трееуют, чтобы им
сообщено было содержаще завещания, и
иногда довольно долго отыскивают людей,
которые бы согласились подписаться
свидетелями на завещании, содержание
которого по чему-либо сохраняется
втайне. Возникают еще и друпе вопросы
относительно свидетелей, подписывающихся
на завещании, вопросы, которые прямо не
разрешены законодательством. Так,
представляется вопрос: нужно ли в самом
завещании упомянуть о лицах, которые
подписывают его как свидетели? Законе
не требует этого. А между тем бывают
иногда весьма важные злоупотребления:
бывают случаи, что лицо составляет
завещание перед самою кончиною и нет у
него под рукою лиц, которые могли бы
подписываться на завещании свидетелями,
так что завещатель умирает, оставляя
свое завещание неподписанным свидетелями;
наследнике по завещанию приглашает
кого-либо из своих знакомых подписаться
свидетелями на завещании, они подписываются,
и завещание оказывается удовлетворяющим
всем требованиям закона, тогда как само
по себе оно недействительно. Наконец,
духовное завещание, если оно написано
на нескольких листах не рукою самого
завещателя, должно быть скреплено по
листам (так, чтобы на каждом листе. было
не менее одного целого слова) или самим
завещателем, или лицом, подписавшимся
за него на завещании, или всеми свидетелями,
в самом завещании к тому уполномоченными
*(1583).
(Таковы общие положения, касаюьщяся
порядка составления духовных завещании,
но кроме них закон указывает на особые
правила, применяемые к завещаниям,
составляемым при исключительных
обстоятельствах, при которых соблюдение
всех формальных требований невозможно;
это завещания походные, госпитальные
и т.п.
*(1584).

В
порядке самого изложения духовного
завещания проглядывает религиозный
оттенок сообразно тому характеру,
который, как известно, у нас издревле
связывается с этим актом. Обыкновенно
завещание начинается словами: «во
имя Отца и Сына и Св. Духа. Аминь», или
«во имя Св. Троицы. Аминь». По закону
не требуется эта формула; но по обычаю
она соблюдается постоянно, и разве
только человеке, незнакомый с формою
завещания, опустит эти слова. Вступление
нередко составляют религиозные
размышления о смертном часе, обращения
к родственникам и знакомым о прощении
обид; иногда излагаются также причины,
побудивппя к составлению завещания, и
затем уже следуют, собственно, распоряжения
юридического характера, распоряжения
относительно имущества, опеки над
малолетними детьми, иногда также
относительно исполнения завещания, т.
е. назначается лицо, которому предоставляется
привести в исполнение распоряжение
завещателя. Этим распоряжением
предшествует обыкновенно формула: «я
нижеподписавцпйся, такой-то, находясь
в здравом уме и твердой памяти, определяю
то и то»; формула эта объясняется
требованием законодательства, чтобы
завещатель, при составлении духовного
завещания, находился в здравом уме и
твердой памяти, хотя, впрочем, из этого
требования не следует еще, чтобы данная
формула была помещаема в завещании, да
и вообще не следует, чтобы оно содержало
в себе указание на то, что завещатель,
при составлении завещания, находился
в здравом уме и твердой памяти; существенно
только, чтобы завещатель находился в
состоянии, обусловливающем присутствие
воли, как источника всякого юридического
действия. Наконец, означается время
составления завещания
*(1585),
и следует подписи завещателя и других
лиц, участвовавших в совершении акта.

Мейер Д.И. Русское гражданское право

« Предыдущая | 
Оглавление
 | Следующая »

Для лица, приобретающего право
наследования в имуществе наследодателя, т. е. возможность вступить в
имущественные отношения другого лица, прекратившиеся для него смертью, это
право открывается двояко: на основании духовного завещания наследодателя
или непосредственно по определению закона[1377].
Однако нередко оба эти основания в одном и том же случае конкурируют, так что
право наследования отчасти открывается по духовному завещанию, отчасти – по
закону, притом по воле самого наследодателя или независимо от ее, в пользу одного
и того же лица или так, что по одному основанию право наследования открывается
для одного лица, а по другому – для другого. Коренное начало римского права:
nemo pro parte testatus, pro parte intestatus decedere potest, –по
которому право наследования не открывается отчасти по завещанию, отчасти
независимо от него, к нашему праву не применяется. Если лицо распоряжается
завещательно лишь относительно части своего имущества, то, по нашему праву,
только эта часть и поступает к наследнику по завещанию, другая же, относительно
которой не сделано завещательного распоряжения, дается наследнику по закону[1378];
тогда как по римскому праву все идет к наследнику по завещанию.

Иногда лицо не вправе распорядиться
завещанием относительно известной части своего имущества, или лицо только не
желает этого: в первом случае оба основания права наследования конкурируют
независимо от воли наследодателя, во втором – по его воле. Духовное завещание
относительно части имущества наследодателя может быть составлено в пользу его
законного наследника, например, сына, или в пользу другого лица, например,
племянника, тогда как у завещателя есть дитя: в первом случае право наследования
по обоим основаниям открывается для одного и того же лица, во втором – по
одному основанию для одного, по другому для другого лица. Но при всем том можно
сказать, что высшее основание для права наследования едино, открывается ли оно
непосредственно по духовному завещанию или по закону: если по духовному
завещанию и открывается право наследования, то все-таки только потому, что
законодательство дает завещанию силу, так что только духовное завещание,
признаваемое законом, служит основанием права наследования.

Если завещатель, назначая известное
лицо своим наследником, тем удовлетворяет, конечно, влечение своего сердца, то
и законодательство, определяя право наследования и выражая понятия
человеческого общества, не чуждо уважения к движениям сердца, как не чуждо и
всему человеческому. Умирает лицо без духовного завещания – по закону к наследству
призываются дети умершего. Ведь чью пользу можно бы ожидать от наследодателя
завещательного распоряжения об имуществе, как не в пользу детей? Или у лица,
умершего без завещания, нет детей: закон призывает к наследству ближайших
боковых родственников умершего – братьев, сестер и т. д. Спрашивается, в
чью же пользу можно бы ожидать от умершего завещательного распоряжения, как не
в их пользу? Конечно, в отдельном случае, особенно в последнем, это предположение
может оказаться неверным: нередко боковые родственники не связаны тесно между
собой, лицо ближе сходится с людьми, чуждыми ему по крови, и охотнее составило
бы завещание в их пользу. Но определения о законном наследовании известны, и
притом не по предположению только, а так часто применяются, что действительно
каждый гражданин более или менее их знает. Так, если гражданину известны
определения о законном наследовании и он имеет возможность устранить их
посредством духовного завещания, но все-таки не составляет его, то не значит ли
это, что он намеренно подчиняется законным определениям о праве наследования?

Мне случалось читать духовные
завещания, в которых прямо сказано, что завещатель устраняет законный порядок
наследования от известной части своего имущества и предоставляет эту часть
такому-то лицу, а по отношению к остальному имуществу предоставляет действовать
закону. И то правда, что законодательство, определяя право наследодания,
руководствуется не одной предполагаемой волей наследодателя, умершего без
завещания, но и другими соображениями, например, общим благом, историческими
преданиями и т. д. И потому иногда духовное завещание даже не пользуется
уважением со стороны закона, как бы его вовсе и не было. Но в общих чертах наши
соображения верны, и оба основания права наследования сливаются: с одной
стороны, духовное завещание открывает право наследования потому, что закон
признает его силу, а с другой – закон открывает право наследования потому, что
его действие не устранено волей наследователя, потому, что гражданин принимает
распоряжения закона.

Итак, два основания права
наследования – духовное завещание и закон. На соображении этого двоякого
основания как в законодательных кодексах, так и в научных системах гражданского
права обыкновенно определения о праве наследования разбиваются на две группы:
одну составляют определения о духовных завещаниях, другую – определения о
наследовании по закону. Этого порядка изложения права наследования будем держаться и мы. Заметим только, что все-таки деление
права наследования на завещательное и законное имеет в науке лишь весьма
скромное значение: во-первых, потому, что само наследование по завещанию, как
мы сейчас видели, собственно, есть законное, а во-вторых, потому, что это деление
не проникает все право наследования, а касается только открытия его в пользу
того или другого лица, следовательно только призыва наследника. Например,
определения об охранении наследства, о принятии его и о последствиях,
возникающих отсюда для наследника, одинаковы как для завещательного, так и для
законного права наследования: можно только сказать, что лицо делается
наследником двумя путями, – или по завещанию, или по закону, – но как скоро
достигает пункта, на котором делается наследником, то идет уже одним путем.

1. ПРАВО НАСЛЕДОВАНИЯ ПО ЗАВЕЩАНИЮ

Существо, условия действительности и порядок
составления духовного завещания

§ 63. Духовное
завещание, духовная есть удовлетворяющее известным законным условиям
изъявление воли лица относительно судьбы его имущественных отношений в случае
смерти. Иначе определить духовного завещания нельзя. Нельзя, например,
применить к нему понятие римского права о тестаменте (testamentum) как акте
назначения наследника – лица, которому предоставляется быть преемником юридической
личности наследователя. Потому что хотя наше право наследования отчасти
развивалось под влиянием римского, воззрение его на завещание как на акт
назначения преемника юридической личности завещателя не привилось нашему
обществу: законодательству нужно было особо указать все последствия
осуществления права наследования, так что уже никакие другие последствия у нас
не получают места. Мало того, по нашему праву нет даже необходимости, чтобы
воля завещателя охватывала все имущественные отношения, как по римскому праву:
мы говорили уже, что положение римского права: nemo pro parte testatus, pro
parte intestatus decedere potest, развившееся в римском историческом быту,
юридически, в связи с понятием о преемстве личности наследодателя, а также о
завещании как законодательном акте, – к нашему праву не применяется.

Наконец, по нашему праву нет даже
необходимости, чтобы воля завещателя касалась одних его имущественных
отношений: она может касаться и других предметов, например, назначения опекуна
остающимся малолетним детям завещателя[1379].
У нас даже встречаются завещания, которые не имеют никакого юридического
содержания, а все содержание их составляют распоряжения завещателя насчет его
погребения или его наставления детям и т. п. Наши древние духовные
завещания по преимуществу имели значение нравственно-религиозное и только между
прочим касались имущественных отношений завещателя, так как отношения эти
близки каждому, и завещателю естественно было коснуться их в своих предсмертных
распоряжениях[1380].
При всем том, рассматривая духовное завещание как акт юридический, и притом
составляющий основание для права наследования в имуществе завещателя, мы вправе
дать ему то определение, которое выражено в начале[1381].

Завещателем может быть только лицо, способное к гражданской
деятельности[1382]. Отсюда несовершеннолетний, т. е. не
достигший 21 года от рождения, не считается готовым к составлению завещания,
так что составленное лицом раньше этого времени признается недействительным,
хотя бы лицо умерло до наступления совершеннолетия. Далее, лицо, лишенное всех
прав состояния, как не способное к гражданской деятельности, также не может
составить духовного завещания, как скоро приговор о лишении прав состояния уже
ему объявлен. Но завещание, составленное таким лицом до объявления приговора,
хотя бы уже во время содержания под стражей, признается действительным (если
лицо это умрет до объявления ему приговора; если же оно умрет уже после
объявления приговора, то хотя бы завещание и было составлено до объявления приговора,
оно никакой силы не имеет. Лишение прав есть основание наследования по закону[1383], а не по духовному завещанию; завещание есть изъявление
воли лица на случай смерти, а не на случай лишения прав. – А. Г.).

Наконец, завещание умалишенного как
лица, не способного к гражданской деятельности, также не признается
действительным. Но завещание, составленное лицом до умопомешательства или уже
по выздоровлении от него, признается в силе, так что недействительность относится
только к завещанию, составленному во время умопомешательства. Законодательство
относительно умственных способностей завещателя выражается так: «Духовное
завещание должно быть составляемо в здравом уме и твердой памяти»[1384].
Выражение «здравый ум», конечно, указывает на нормальное состояние умственных
сил; но «твердая память» есть не более, как привесок, сам по себе не имеющий
значения: бывает, конечно, состояние беспамятства, но оно в то же время есть и
отрицание здравого ума. Поэтому достаточно сказать только, что завещатель при
составлении завещания должен быть в здравом уме, так как помешанные не
считаются способными к гражданской деятельности.

Объективным критерием для определения
умопомешательства служит официальное признание лица помешанным, так что по
отношению ко всем другим гражданским актам лица их действительность или
недействительность определяется по тому, составлены ли они до или после
признания лица помешанным. Но по тому соображению, что духовные завещания
нередко пишутся в предсмертные минуты, когда физические и умственные силы лица
находятся уже в крайнем изнеможении, независимо и от официального признания
лица помешанным, следует допускать спор против действительности духовного
завещания, как составленного не в здравом уме, и как скоро расстройство
умственных сил завещателя в минуту составления завещания доказывается, оно
должно быть признано недействительным. Только, разумеется, нелегко доказать
расстройство умственных сил завещателя – разве что в самом завещании есть
какие-либо несообразные распоряжения, обличающие ненормальное состояние
умственных сил лица.

Возникает относительно духовного
завещания еще вопрос: действительно ли оно, если составлено лицом уже по
признании его со стороны губернского правления выздоровевшим от
умопомешательства, но до утверждения со стороны Правительственного сената?
Вопрос этот возможен и относительно других гражданских актов. Но едва ли наша
практика ответит (на этот нетрудный вопрос отрицательно; Сенат дает
санкцию официальному акту, утверждает постановление губернского правления,
получающее полную силу с того времени, когда оно состоялось; мало того, закон
упоминает лишь об одном ограничении, испытываемом в этот период лицом
выздоровевшим: только имение его остается под опекою[1385].
– А. Г.).

Наследником по духовному
завещанию может быть назначено только лицо, способное к приобретению
завещаемого права, так что одной общей способности обладать имущественными
правами еще не достаточно[1386].
Поэтому, например, церкви и монастыри не могут наследовать по завещанию
недвижимые имущества, по крайней мере без особого на то разрешения со стороны
верховной власти; как и монашествующие, лишенные прав, карантинные чиновники –
после лиц, умерших в карантине, и др.[1387]
Одно лицо может быть назначено наследником или несколько лиц, но в последнем
случае каждый из наследников должен быть лицом, способным к приобретению
завещаемого права: иначе завещание по отношению к нему остается без силы.

Только имущества
благоприобретенные подлежат завещательному распоряжению со стороны их
собственника[1388].
Имущества же родовые могут подлежать завещательному распоряжению только в двух
случаях, и то в ограниченной мере. 1) Беспотомственному собственнику
родового имущества предоставляется завещать его, в целости или только в части,
одному из членов того рода, из которого перешло имущество к настоящему
собственнику. Так что он может назначить наследником дальнейшего по степени
родственника, мимо ближайшего, или устранить одинаково близкого[1389].
2) (Как мы видели выше, один из супругов может завещать родовое
имущество другому супругу в пожизненное владение[1390]. – А. Г.)
Требуется, однако, чтобы в обоих случаях духовное завещание было совершено
крепостным порядком, или если оно сделано домашним порядком, то чтобы по
крайней мере оно было самим завещателем внесено для хранения в указанные
законом учреждения. Ограничивается также право завещательного распоряжения
относительно аренд: они, до истечения их срока, могут завещаться только жене и
нисходящим родственникам пожалованного лица[1391].
Наконец, не допускаются завещательные распоряжения относительно обоих видов
майоратных имений[1392].
Но имущества благоприобретенные, в смысле прав как на вещи, так и по
обязательствам, подлежат совершенно свободному распоряжению завещателя: нашему
законодательству неизвестны те ограничения, какие установлены на этот счет
другими законодательствами в пользу родственников завещателя, особенно
нисходящих. Притом имущество может быть завещано наследнику в полную
собственность или только в пожизненное владение, когда по истечении
назначенного времени оно должно перейти к другому определенному лицу[1393].
Но если имущество завещается лицу в собственность, то дальнейшая его судьба уже
не зависит от завещателя: он не может определить, кому должно достаться его
наследство по смерти наследника. И этим существенно отличается наше
право от римского и некоторых других, допускающих так называемую субституцию,
т. е. назначение наследника тому лицу, которому завещается имущество.
Допускается, правда, и у нас по желанию частного лица установление особого
порядка наследования относительно имущества; но это возможно только с
соизволения верховной власти, так что у нас установление особого порядка
наследования имеет уже значение частного закона. Так установляется порядок
наследования в заповедных имениях[1394].

Назначение наследника нередко
сопровождается различными условиями. Но нам нет надобности
останавливаться на этом предмете: общие положения об условиях как побочных
определениях сделки применяются и к духовному завещанию. Исключение
представляется только относительно условий, противных нравственности: они не
делают духовного завещания недействительным, а считаются как бы ненаписанными[1395],
что, впрочем, уже было сказано. К этому можно лишь присовокупить, что в
духовных завещаниях чаще, нежели в других сделках, встречаются определения,
вовсе не имеющие значения условий, это только советы завещателя наследнику,
чуждые всякого юридического значения. Например, нередко отец завещает сыну
посвятить себя тому или другому званию, воздержаться от той или другой слабости
и т. п. Но не связывает со своим распоряжением никакого юридического последствия.
Поэтому относительно духовных завещаний нужна особая внимательность, чтобы
определить значение того или другого распоряжения, и только тогда следует
придавать распоряжению завещателя значение условия, когда какое-либо действие
наследника несомненно поставлено условием права наследования.

Точно так же нередко назначение
наследника сопровождается налагаемыми на него различными обязательствами.
Например, нередко завещатель распоряжается о погребении своего тела в известном
месте, с известными церемониями, приказывает наследнику поставить ему памятник,
служить панихиды об упокоении его души и т. д. Но сами по себе все
обязательства подобного рода не имеют юридического характера и не
представляются обязательствами в юридическом смысле, разве что прямо определены
завещателем как условия права наследования, при ненаступлении которых это право
должно перейти от назначаемого наследника к другому лицу или к наследнику по
закону. Действительными обязательствами представляются только те распоряжения
завещателя, которыми предоставляются сторонним лицам какие-либо права по
отношению к наследнику. Таковы именно отказы завещателя в пользу того
или другого лица[1396].
Но наше законодательство не дает определений об отказах, как другие
законодательства.

В современной практике отказ нередко
смешивается с наследством, когда каждое лицо, которому приходится получать
что-либо по завещанию, называется наследником. Это потому, что понятие о представительстве
наследодателя его наследником не получило у нас того полного значения, какое
дается ему в римском праве. Однако же и по нашему праву все-таки есть разница
между наследством и отказом: наследник вступает в сферу имущественных отношений
наследодателя, тогда как лицо, которому по завещанию предоставлен отказ, имеет
право лишь на получение определенного имущества. И можно формулировать эту
разницу между наследством и отказом так: лицо, в чью пользу сделан отказ,
приобретает право по отношению к наследнику, являясь, следовательно, его верителем, тогда как по отношению к настоящему
наследнику не может быть обязанного лица. Но практически всего важнее при
отказе вопрос: участвует ли лицо, в пользу которого сделан отказ, в платеже
долгов завещателя? Наша практика именно вследствие того, что она не всегда
осознает различие между наследством и отказом, признает, что лицо, в чью пользу
сделан отказ, должно участвовать в платеже долгов завещателя. Римское право
допускает еще установление путем завещания обязательства, что наследник должен
все наследство передать другому определенному лицу. В этом заключается существо
римского фидеикоммисса (fideicommissum). Но ни в нашем законодательстве,
ни в нашем общем юридическом быту мы не встречаем ничего подобного.

Относительно формы духовного
завещания отчасти законодательством, отчасти обычаем установлены известные
правила. Однако обязательны только законные, а если не соблюдены обычные, то
завещание все-таки будет считаться действительным. Прежде всего форма духовного
завещания должна быть письменной: словесные завещания, так называемые изустные
памяти, не имеют никакой силы[1397],
хотя в действительности нередко, из уважения к памяти умершего, его словесные
распоряжения исполняются беспрекословно. Древнее наше право в этом отношении
было снисходительнее: как скоро не представлялось сомнения насчет
действительности словесного распоряжения умершего, оно признавалось
обязательным. Но со временем, когда появилось недоверие к словесным сделкам,
еще более, конечно, должно было обнаружиться оно к словесным завещаниям, так
как они всего легче могут быть подложными; хотя нельзя не признать, что для
иных случаев словесная форма завещания была бы просто драгоценной. Например,
лицо умирает скоропостижно; не имея возможности составлять письменное
завещание, оно делает словесные распоряжения о судьбе своего имущества. Однако
хотя бы эти распоряжения не подлежали ни малейшему сомнению были даны в
присутствии десятка посторонних свидетелей, все-таки они остаются без силы.

---

Примечания:

[1377]
Ст. 1104, 1110.

[1378]
Ст. 1027.

[1379]
Ст. 227.

[1380]
Самое слово «завещание» не имеет у нас специально юридического значения,
а вообще означает определение, постановление, правило какое-либо, завет.

[1381]
Называют еще иногда духовное завещание актом последней воли лица.
Пожалуй, можно употреблять это название; только не следует выводить из него,
будто завещание должно быть составлено перед самой кончиной: это может
произойти гораздо ранее; притом оно может быть отменено впоследствии самим
завещателем; наконец, последняя воля лица может быть и выражена, но если она не
облечена в надлежащую форму, то остается без силы.

[1382]
Ст. 1018–1021.

[1383]
Ст. 1222.

[1384]
Ст. 1016, 1017.

[1385]
Ст. 378.

[1386]
Ст. 1067, п. 3, 4.

[1387]
Ст. 1067, п. 2.

[1388]
Ст. 1067.

[1389]
Ст. 1068.

[1390]
Ст. 1070.

[1391]
Ст. 1076, п. 1.

[1392]
Ст. 1199, 1214.

[1393]
Ст. 1011.

[1394]
Ст. 467, 1192–1213.

[1395]
Ст. 1029.

[1396]
Ст. 1086.

[1397]
Ст. 1023.

« Предыдущая | 
Оглавление
 | Следующая »