Как составить фоторобот преступника

Для того чтобы получить примерный внешний облик подозреваемого, сотрудникам МВД нужно перебрать тысячу вариантов губ и носов, но прежде всего — найти психологический контакт с человеком, который видел преступника и должен его описать. Рассказываем, как работают эксперты.

Субъективные портреты, или, как их чаще называют, фотороботы, составляют с потерпевшими, например, с людьми, у которых из рук выхватили телефон или сумку, или свидетелями.

Этим занимаются сотрудники экспертно-криминалистического отдела — такой есть в каждом региональном управлении МВД. Раньше этим где-то занимались люди с художественным образованием, где-то обходились ворохом вырезок с разными носами, губами, глазами. Сейчас криминалистам стало проще — существуют специальные программы с тысячами вариантов для каждой черты лица.

Фоторобот обычно составляют по горячим следам, чтобы воспоминания не успели стереться. Но для человека, которого, например, ограбили или избили, это вовсе не просто: как во взбудораженном и потрясенном состоянии ответить на вопрос, тоньше или толще были брови у преступника.

— Разговор начинают с чашки кофе и общих вопросов: «Кто вы, чем занимаетесь?», — объяснил старший эксперт экспертно-криминалистического отдела УМВД Туапсе Леонид Голивко. — Важен психологический контакт — эксперт старается расположить к себе человека, с которым ему предстоит работать. А дальше начинается кино. Точнее, потерпевшего просят мысленно воспроизвести случившееся с ним, как фильм в замедленной съемке: вот вор приближается, выхватывает из рук телефон, убегает. В какой момент видно его лицо? В этом месте нужно мысленно сделать стоп-кадр. А дальше задача криминалиста — «вытащить» этот стоп-кадр из воспоминаний человека и зафиксировать.

Дальше эксперты продвигаются от частного к общему. Выясняют, круглое лицо или квадратное, если человек не может определиться, для начала рисуют среднестатистическое овальное.

— Тут самое важное — учитывать, что у людей замыливается взгляд, если слишком долго возиться с отдельными элементами — глазами, бровями, носами, то человек начнет теряться, — уточнил Голивко. — Мы стараемся максимально быстро набросать облик в целом. Потом, когда лицо уже сформировалась, переходим к следующему этапу — корректируем, что не так. Например, человек говорит: «Не получились глаза». И мы начинаем выбирать их снова. И так у нас в итоге рождается субъективный портрет, максимально похожий на оригинал.

И тогда эксперт спрашивает, на кого подозреваемый был похож, — а потом заливает в программу фото подходящего человека (им может оказаться актер, знакомый потерпевшего, да и в целом кто угодно), а дальше уже корректирует.

Может сказать: «Посмотрите на меня. Подозреваемый похож на меня или нет? У него лицо шире или уже? Нос длиннее или короче?»

— Есть и другой вариант, — добавил эксперт. — Просто берем возрастную категорию, например, мужчина кавказской национальности лет 30, забиваем в поиск в Сети и показываем картинки. Человек листает кучу фото и выбирает 1–2 портрета, наиболее похожих на жулика.

Лучше всего запоминают треугольник: нос и глаза. Когда люди разговаривают, они смотрят в эту область лица. Но бывают исключения: например, шапка понравилась и взгляд упал на верхнюю часть головы. Тогда больше вероятность, что человек запомнит лоб и форму бровей.

— Фоторобот, который я составлю, может быть далек от реальности просто потому, что человек путается, особенно если прошло длительное время, — рассказал Леонид Голивко. — День-два после происшествия образ более-менее достоверно отображается в голове, а через неделю-две он уже искажается. Но есть категории людей, у которых очень хорошо развита зрительная память: художники, фотографы. Они обращают внимание на детали больше, чем среднестатистический человек. С ними легче работать. Я как-то составлял фоторобот с человеком, который всю жизнь работал в фотоателье, фотографировал на паспорт. И он очень точно описывал каждый тип лица. Я ему показывал десятки бровей — он сразу видел, что именно эти. Так же глаза, нос. Но это редкий случай.

Но бывает и так, что, несмотря на все старания экспертов, составить фоторобот не получается: облик не запечатлелся в памяти. Например, криминалист показывают разные элементы, а потерпевший отвечает: «Да, и эти губы похожи, и эти». Хотя на самом деле одни пухлые, вторые тонкие — то есть абсолютно разные элементы, которые сложно перепутать. Эксперт понимает: человек просто не запомнил и говорит наугад. Так часто бывает с пожилыми людьми, даже если они видели преступника в течение долгого времени, например, целый час разговаривали с мошенниками на собственной кухне.

Вместе с фотороботом создается карточка, куда вписывается, во что подозреваемый был одет, примерный рост, татуировки и особые примеры. Например: «С оружием, хромает, есть очки».

— Тут же на ближайших встречах, разводах (перед заступлением на пост сотрудники ППС получают оперативные сводки — это и есть «разводы». — Прим. ред.) весь личный состав получает оперативные ориентировки, они же вешаются на специальные служебные стенды, — объяснил ветеран московского уголовного розыска, руководитель профсоюза полиции Алексей Лобарев.

Леонид Голивко вспоминает случай, когда преступника задержали по ориентировке в те же сутки.

— На моей памяти был случай: летом составляли фоторобот по грабежу, включили в ориентировку, и в эти же сутки задержали на автовокзале похожего гражданина.

Фоторобот — инструмент поиска преступности, но не доказательство виновности. Он далеко не всегда получается похожим на подозреваемого.

— Проверяется алиби, отслеживается телефон, берутся отпечатки, ищутся свидетели, — уточнил Лобарев. — Есть и другие методы — не могу об этом говорить, это нарушит наши внутренние инструкции. Есть много способов выяснить, этот человек или нет совершил преступление.

Все ориентировки хранятся в архиве. Бывали случаи, когда новый фоторобот, составленный потерпевшим, оказывался похожим на какой-то из уже имеющихся портретов.

— Чаще всего бывает так: человека задерживают по подозрению в каком-то преступлении, дактилоскопируют, фотографируют, а снимки присылают нам, — рассказал Голивко. — Мы их проверяем по учетам субъективных портретов. Были случаи, когда нам удавалось обнаружить причастность к другим происшествиям.

Эксперты признают, что в Москве и других крупных городах сейчас в субъективных портретах реже возникает необходимость, потому что повсюду установлены видеокамеры.

— Две недели назад мне пришлось беседовать с карманником, который на Новослободской вытащил из кармана у гражданина телефон, вышел на станцию, пересел, проехал две остановки, потом по кольцевой на «Киевскую», сел в автобус, проехал пять остановок, потом зашел домой, переоделся, пошел в магазин за сигаретами, — уточнил Лобарев. — Взял две пачки, вышел — и тут же на него надели наручники. Говорит: «Ну вы быстрые, черти!»

Для того чтобы получить примерный внешний облик подозреваемого, сотрудникам МВД нужно перебрать тысячу вариантов губ и носов, но прежде всего — найти психологический контакт с человеком, который видел преступника и должен его описать. Рассказываем, как работают эксперты.

Субъективные портреты, или, как их чаще называют, фотороботы, составляют с потерпевшими, например, с людьми, у которых из рук выхватили телефон или сумку, или свидетелями.

Этим занимаются сотрудники экспертно-криминалистического отдела — такой есть в каждом региональном управлении МВД. Раньше этим где-то занимались люди с художественным образованием, где-то обходились ворохом вырезок с разными носами, губами, глазами. Сейчас криминалистам стало проще — существуют специальные программы с тысячами вариантов для каждой черты лица.

Фоторобот обычно составляют по горячим следам, чтобы воспоминания не успели стереться. Но для человека, которого, например, ограбили или избили, это вовсе не просто: как во взбудораженном и потрясенном состоянии ответить на вопрос, тоньше или толще были брови у преступника.

— Разговор начинают с чашки кофе и общих вопросов: «Кто вы, чем занимаетесь?», — объяснил старший эксперт экспертно-криминалистического отдела УМВД Туапсе Леонид Голивко. — Важен психологический контакт — эксперт старается расположить к себе человека, с которым ему предстоит работать. А дальше начинается кино. Точнее, потерпевшего просят мысленно воспроизвести случившееся с ним, как фильм в замедленной съемке: вот вор приближается, выхватывает из рук телефон, убегает. В какой момент видно его лицо? В этом месте нужно мысленно сделать стоп-кадр. А дальше задача криминалиста — «вытащить» этот стоп-кадр из воспоминаний человека и зафиксировать.

Дальше эксперты продвигаются от частного к общему. Выясняют, круглое лицо или квадратное, если человек не может определиться, для начала рисуют среднестатистическое овальное.

— Тут самое важное — учитывать, что у людей замыливается взгляд, если слишком долго возиться с отдельными элементами — глазами, бровями, носами, то человек начнет теряться, — уточнил Голивко. — Мы стараемся максимально быстро набросать облик в целом. Потом, когда лицо уже сформировалась, переходим к следующему этапу — корректируем, что не так. Например, человек говорит: «Не получились глаза». И мы начинаем выбирать их снова. И так у нас в итоге рождается субъективный портрет, максимально похожий на оригинал.

И тогда эксперт спрашивает, на кого подозреваемый был похож, — а потом заливает в программу фото подходящего человека (им может оказаться актер, знакомый потерпевшего, да и в целом кто угодно), а дальше уже корректирует.

Может сказать: «Посмотрите на меня. Подозреваемый похож на меня или нет? У него лицо шире или уже? Нос длиннее или короче?»

— Есть и другой вариант, — добавил эксперт. — Просто берем возрастную категорию, например, мужчина кавказской национальности лет 30, забиваем в поиск в Сети и показываем картинки. Человек листает кучу фото и выбирает 1–2 портрета, наиболее похожих на жулика.

Лучше всего запоминают треугольник: нос и глаза. Когда люди разговаривают, они смотрят в эту область лица. Но бывают исключения: например, шапка понравилась и взгляд упал на верхнюю часть головы. Тогда больше вероятность, что человек запомнит лоб и форму бровей.

— Фоторобот, который я составлю, может быть далек от реальности просто потому, что человек путается, особенно если прошло длительное время, — рассказал Леонид Голивко. — День-два после происшествия образ более-менее достоверно отображается в голове, а через неделю-две он уже искажается. Но есть категории людей, у которых очень хорошо развита зрительная память: художники, фотографы. Они обращают внимание на детали больше, чем среднестатистический человек. С ними легче работать. Я как-то составлял фоторобот с человеком, который всю жизнь работал в фотоателье, фотографировал на паспорт. И он очень точно описывал каждый тип лица. Я ему показывал десятки бровей — он сразу видел, что именно эти. Так же глаза, нос. Но это редкий случай.

Но бывает и так, что, несмотря на все старания экспертов, составить фоторобот не получается: облик не запечатлелся в памяти. Например, криминалист показывают разные элементы, а потерпевший отвечает: «Да, и эти губы похожи, и эти». Хотя на самом деле одни пухлые, вторые тонкие — то есть абсолютно разные элементы, которые сложно перепутать. Эксперт понимает: человек просто не запомнил и говорит наугад. Так часто бывает с пожилыми людьми, даже если они видели преступника в течение долгого времени, например, целый час разговаривали с мошенниками на собственной кухне.

Вместе с фотороботом создается карточка, куда вписывается, во что подозреваемый был одет, примерный рост, татуировки и особые примеры. Например: «С оружием, хромает, есть очки».

— Тут же на ближайших встречах, разводах (перед заступлением на пост сотрудники ППС получают оперативные сводки — это и есть «разводы». — Прим. ред.) весь личный состав получает оперативные ориентировки, они же вешаются на специальные служебные стенды, — объяснил ветеран московского уголовного розыска, руководитель профсоюза полиции Алексей Лобарев.

Леонид Голивко вспоминает случай, когда преступника задержали по ориентировке в те же сутки.

— На моей памяти был случай: летом составляли фоторобот по грабежу, включили в ориентировку, и в эти же сутки задержали на автовокзале похожего гражданина.

Фоторобот — инструмент поиска преступности, но не доказательство виновности. Он далеко не всегда получается похожим на подозреваемого.

— Проверяется алиби, отслеживается телефон, берутся отпечатки, ищутся свидетели, — уточнил Лобарев. — Есть и другие методы — не могу об этом говорить, это нарушит наши внутренние инструкции. Есть много способов выяснить, этот человек или нет совершил преступление.

Все ориентировки хранятся в архиве. Бывали случаи, когда новый фоторобот, составленный потерпевшим, оказывался похожим на какой-то из уже имеющихся портретов.

— Чаще всего бывает так: человека задерживают по подозрению в каком-то преступлении, дактилоскопируют, фотографируют, а снимки присылают нам, — рассказал Голивко. — Мы их проверяем по учетам субъективных портретов. Были случаи, когда нам удавалось обнаружить причастность к другим происшествиям.

Эксперты признают, что в Москве и других крупных городах сейчас в субъективных портретах реже возникает необходимость, потому что повсюду установлены видеокамеры.

— Две недели назад мне пришлось беседовать с карманником, который на Новослободской вытащил из кармана у гражданина телефон, вышел на станцию, пересел, проехал две остановки, потом по кольцевой на «Киевскую», сел в автобус, проехал пять остановок, потом зашел домой, переоделся, пошел в магазин за сигаретами, — уточнил Лобарев. — Взял две пачки, вышел — и тут же на него надели наручники. Говорит: «Ну вы быстрые, черти!»

Для того чтобы получить примерный внешний облик подозреваемого, сотрудникам МВД нужно перебрать тысячу вариантов губ и носов, но прежде всего — найти психологический контакт с человеком, который видел преступника и должен его описать. Рассказываем, как работают эксперты.

Субъективные портреты, или, как их чаще называют, фотороботы, составляют с потерпевшими, например, с людьми, у которых из рук выхватили телефон или сумку, или свидетелями.

Этим занимаются сотрудники экспертно-криминалистического отдела — такой есть в каждом региональном управлении МВД. Раньше этим где-то занимались люди с художественным образованием, где-то обходились ворохом вырезок с разными носами, губами, глазами. Сейчас криминалистам стало проще — существуют специальные программы с тысячами вариантов для каждой черты лица.

Фоторобот обычно составляют по горячим следам, чтобы воспоминания не успели стереться. Но для человека, которого, например, ограбили или избили, это вовсе не просто: как во взбудораженном и потрясенном состоянии ответить на вопрос, тоньше или толще были брови у преступника.

— Разговор начинают с чашки кофе и общих вопросов: «Кто вы, чем занимаетесь?», — объяснил старший эксперт экспертно-криминалистического отдела УМВД Туапсе Леонид Голивко. — Важен психологический контакт — эксперт старается расположить к себе человека, с которым ему предстоит работать. А дальше начинается кино. Точнее, потерпевшего просят мысленно воспроизвести случившееся с ним, как фильм в замедленной съемке: вот вор приближается, выхватывает из рук телефон, убегает. В какой момент видно его лицо? В этом месте нужно мысленно сделать стоп-кадр. А дальше задача криминалиста — «вытащить» этот стоп-кадр из воспоминаний человека и зафиксировать.

Дальше эксперты продвигаются от частного к общему. Выясняют, круглое лицо или квадратное, если человек не может определиться, для начала рисуют среднестатистическое овальное.

— Тут самое важное — учитывать, что у людей замыливается взгляд, если слишком долго возиться с отдельными элементами — глазами, бровями, носами, то человек начнет теряться, — уточнил Голивко. — Мы стараемся максимально быстро набросать облик в целом. Потом, когда лицо уже сформировалась, переходим к следующему этапу — корректируем, что не так. Например, человек говорит: «Не получились глаза». И мы начинаем выбирать их снова. И так у нас в итоге рождается субъективный портрет, максимально похожий на оригинал.

И тогда эксперт спрашивает, на кого подозреваемый был похож, — а потом заливает в программу фото подходящего человека (им может оказаться актер, знакомый потерпевшего, да и в целом кто угодно), а дальше уже корректирует.

Может сказать: «Посмотрите на меня. Подозреваемый похож на меня или нет? У него лицо шире или уже? Нос длиннее или короче?»

— Есть и другой вариант, — добавил эксперт. — Просто берем возрастную категорию, например, мужчина кавказской национальности лет 30, забиваем в поиск в Сети и показываем картинки. Человек листает кучу фото и выбирает 1–2 портрета, наиболее похожих на жулика.

Лучше всего запоминают треугольник: нос и глаза. Когда люди разговаривают, они смотрят в эту область лица. Но бывают исключения: например, шапка понравилась и взгляд упал на верхнюю часть головы. Тогда больше вероятность, что человек запомнит лоб и форму бровей.

— Фоторобот, который я составлю, может быть далек от реальности просто потому, что человек путается, особенно если прошло длительное время, — рассказал Леонид Голивко. — День-два после происшествия образ более-менее достоверно отображается в голове, а через неделю-две он уже искажается. Но есть категории людей, у которых очень хорошо развита зрительная память: художники, фотографы. Они обращают внимание на детали больше, чем среднестатистический человек. С ними легче работать. Я как-то составлял фоторобот с человеком, который всю жизнь работал в фотоателье, фотографировал на паспорт. И он очень точно описывал каждый тип лица. Я ему показывал десятки бровей — он сразу видел, что именно эти. Так же глаза, нос. Но это редкий случай.

Но бывает и так, что, несмотря на все старания экспертов, составить фоторобот не получается: облик не запечатлелся в памяти. Например, криминалист показывают разные элементы, а потерпевший отвечает: «Да, и эти губы похожи, и эти». Хотя на самом деле одни пухлые, вторые тонкие — то есть абсолютно разные элементы, которые сложно перепутать. Эксперт понимает: человек просто не запомнил и говорит наугад. Так часто бывает с пожилыми людьми, даже если они видели преступника в течение долгого времени, например, целый час разговаривали с мошенниками на собственной кухне.

Вместе с фотороботом создается карточка, куда вписывается, во что подозреваемый был одет, примерный рост, татуировки и особые примеры. Например: «С оружием, хромает, есть очки».

— Тут же на ближайших встречах, разводах (перед заступлением на пост сотрудники ППС получают оперативные сводки — это и есть «разводы». — Прим. ред.) весь личный состав получает оперативные ориентировки, они же вешаются на специальные служебные стенды, — объяснил ветеран московского уголовного розыска, руководитель профсоюза полиции Алексей Лобарев.

Леонид Голивко вспоминает случай, когда преступника задержали по ориентировке в те же сутки.

— На моей памяти был случай: летом составляли фоторобот по грабежу, включили в ориентировку, и в эти же сутки задержали на автовокзале похожего гражданина.

Фоторобот — инструмент поиска преступности, но не доказательство виновности. Он далеко не всегда получается похожим на подозреваемого.

— Проверяется алиби, отслеживается телефон, берутся отпечатки, ищутся свидетели, — уточнил Лобарев. — Есть и другие методы — не могу об этом говорить, это нарушит наши внутренние инструкции. Есть много способов выяснить, этот человек или нет совершил преступление.

Все ориентировки хранятся в архиве. Бывали случаи, когда новый фоторобот, составленный потерпевшим, оказывался похожим на какой-то из уже имеющихся портретов.

— Чаще всего бывает так: человека задерживают по подозрению в каком-то преступлении, дактилоскопируют, фотографируют, а снимки присылают нам, — рассказал Голивко. — Мы их проверяем по учетам субъективных портретов. Были случаи, когда нам удавалось обнаружить причастность к другим происшествиям.

Эксперты признают, что в Москве и других крупных городах сейчас в субъективных портретах реже возникает необходимость, потому что повсюду установлены видеокамеры.

— Две недели назад мне пришлось беседовать с карманником, который на Новослободской вытащил из кармана у гражданина телефон, вышел на станцию, пересел, проехал две остановки, потом по кольцевой на «Киевскую», сел в автобус, проехал пять остановок, потом зашел домой, переоделся, пошел в магазин за сигаретами, — уточнил Лобарев. — Взял две пачки, вышел — и тут же на него надели наручники. Говорит: «Ну вы быстрые, черти!»

Для того чтобы получить примерный внешний облик подозреваемого, сотрудникам МВД нужно перебрать тысячу вариантов губ и носов, но прежде всего — найти психологический контакт с человеком, который видел преступника и должен его описать. Рассказываем, как работают эксперты.

Субъективные портреты, или, как их чаще называют, фотороботы, составляют с потерпевшими, например, с людьми, у которых из рук выхватили телефон или сумку, или свидетелями.

Этим занимаются сотрудники экспертно-криминалистического отдела — такой есть в каждом региональном управлении МВД. Раньше этим где-то занимались люди с художественным образованием, где-то обходились ворохом вырезок с разными носами, губами, глазами. Сейчас криминалистам стало проще — существуют специальные программы с тысячами вариантов для каждой черты лица.

Фоторобот обычно составляют по горячим следам, чтобы воспоминания не успели стереться. Но для человека, которого, например, ограбили или избили, это вовсе не просто: как во взбудораженном и потрясенном состоянии ответить на вопрос, тоньше или толще были брови у преступника.

— Разговор начинают с чашки кофе и общих вопросов: «Кто вы, чем занимаетесь?», — объяснил старший эксперт экспертно-криминалистического отдела УМВД Туапсе Леонид Голивко. — Важен психологический контакт — эксперт старается расположить к себе человека, с которым ему предстоит работать. А дальше начинается кино. Точнее, потерпевшего просят мысленно воспроизвести случившееся с ним, как фильм в замедленной съемке: вот вор приближается, выхватывает из рук телефон, убегает. В какой момент видно его лицо? В этом месте нужно мысленно сделать стоп-кадр. А дальше задача криминалиста — «вытащить» этот стоп-кадр из воспоминаний человека и зафиксировать.

Дальше эксперты продвигаются от частного к общему. Выясняют, круглое лицо или квадратное, если человек не может определиться, для начала рисуют среднестатистическое овальное.

— Тут самое важное — учитывать, что у людей замыливается взгляд, если слишком долго возиться с отдельными элементами — глазами, бровями, носами, то человек начнет теряться, — уточнил Голивко. — Мы стараемся максимально быстро набросать облик в целом. Потом, когда лицо уже сформировалась, переходим к следующему этапу — корректируем, что не так. Например, человек говорит: «Не получились глаза». И мы начинаем выбирать их снова. И так у нас в итоге рождается субъективный портрет, максимально похожий на оригинал.

И тогда эксперт спрашивает, на кого подозреваемый был похож, — а потом заливает в программу фото подходящего человека (им может оказаться актер, знакомый потерпевшего, да и в целом кто угодно), а дальше уже корректирует.

Может сказать: «Посмотрите на меня. Подозреваемый похож на меня или нет? У него лицо шире или уже? Нос длиннее или короче?»

— Есть и другой вариант, — добавил эксперт. — Просто берем возрастную категорию, например, мужчина кавказской национальности лет 30, забиваем в поиск в Сети и показываем картинки. Человек листает кучу фото и выбирает 1–2 портрета, наиболее похожих на жулика.

Лучше всего запоминают треугольник: нос и глаза. Когда люди разговаривают, они смотрят в эту область лица. Но бывают исключения: например, шапка понравилась и взгляд упал на верхнюю часть головы. Тогда больше вероятность, что человек запомнит лоб и форму бровей.

— Фоторобот, который я составлю, может быть далек от реальности просто потому, что человек путается, особенно если прошло длительное время, — рассказал Леонид Голивко. — День-два после происшествия образ более-менее достоверно отображается в голове, а через неделю-две он уже искажается. Но есть категории людей, у которых очень хорошо развита зрительная память: художники, фотографы. Они обращают внимание на детали больше, чем среднестатистический человек. С ними легче работать. Я как-то составлял фоторобот с человеком, который всю жизнь работал в фотоателье, фотографировал на паспорт. И он очень точно описывал каждый тип лица. Я ему показывал десятки бровей — он сразу видел, что именно эти. Так же глаза, нос. Но это редкий случай.

Но бывает и так, что, несмотря на все старания экспертов, составить фоторобот не получается: облик не запечатлелся в памяти. Например, криминалист показывают разные элементы, а потерпевший отвечает: «Да, и эти губы похожи, и эти». Хотя на самом деле одни пухлые, вторые тонкие — то есть абсолютно разные элементы, которые сложно перепутать. Эксперт понимает: человек просто не запомнил и говорит наугад. Так часто бывает с пожилыми людьми, даже если они видели преступника в течение долгого времени, например, целый час разговаривали с мошенниками на собственной кухне.

Вместе с фотороботом создается карточка, куда вписывается, во что подозреваемый был одет, примерный рост, татуировки и особые примеры. Например: «С оружием, хромает, есть очки».

— Тут же на ближайших встречах, разводах (перед заступлением на пост сотрудники ППС получают оперативные сводки — это и есть «разводы». — Прим. ред.) весь личный состав получает оперативные ориентировки, они же вешаются на специальные служебные стенды, — объяснил ветеран московского уголовного розыска, руководитель профсоюза полиции Алексей Лобарев.

Леонид Голивко вспоминает случай, когда преступника задержали по ориентировке в те же сутки.

— На моей памяти был случай: летом составляли фоторобот по грабежу, включили в ориентировку, и в эти же сутки задержали на автовокзале похожего гражданина.

Фоторобот — инструмент поиска преступности, но не доказательство виновности. Он далеко не всегда получается похожим на подозреваемого.

— Проверяется алиби, отслеживается телефон, берутся отпечатки, ищутся свидетели, — уточнил Лобарев. — Есть и другие методы — не могу об этом говорить, это нарушит наши внутренние инструкции. Есть много способов выяснить, этот человек или нет совершил преступление.

Все ориентировки хранятся в архиве. Бывали случаи, когда новый фоторобот, составленный потерпевшим, оказывался похожим на какой-то из уже имеющихся портретов.

— Чаще всего бывает так: человека задерживают по подозрению в каком-то преступлении, дактилоскопируют, фотографируют, а снимки присылают нам, — рассказал Голивко. — Мы их проверяем по учетам субъективных портретов. Были случаи, когда нам удавалось обнаружить причастность к другим происшествиям.

Эксперты признают, что в Москве и других крупных городах сейчас в субъективных портретах реже возникает необходимость, потому что повсюду установлены видеокамеры.

— Две недели назад мне пришлось беседовать с карманником, который на Новослободской вытащил из кармана у гражданина телефон, вышел на станцию, пересел, проехал две остановки, потом по кольцевой на «Киевскую», сел в автобус, проехал пять остановок, потом зашел домой, переоделся, пошел в магазин за сигаретами, — уточнил Лобарев. — Взял две пачки, вышел — и тут же на него надели наручники. Говорит: «Ну вы быстрые, черти!»