Как составить свой языковой портрет

Общее представление о языковом портрете личности

Категория языкового портрета личности включает в себя как речевое поведение человека, так и его невербальное сопровождение. Каждый человек характеризуется уникальным речевым поведением, который представляет собой сочетание его индивидуальности и основных качеств речевой культуры человека. Поэтому особенности языкового портрета человека по большей части определены психологическими свойствами и чертами характера человека.

Языковой портрет личности описывает человека как способного к речевой деятельности носителя языка. То есть индивид располагает совокупностью психофизиологических свойств, с помощью которых определённым образом воспроизводятся и воспринимаются речевые образования. Последние в зависимости от способностей и характеристик человека отличаются друг от друга степенью структурно-языковой сложности, глубиной и точностью отражения действительности, целевой направленностью и т. д.

Следовательно, формирование языкового портрета личности обусловлено его способностями к использованию различных видов коммуникативной деятельности, что позволяет ему общаться с другими членами окружающего мира.

Реконструировать языковой портрет конкретной личности (в том числе и современника) позволяет его анализ. В его рамках языковую личность разлагают на следующие уровни:

• вербально-семантический уровень — это лексико-грамматический фонд языка (то есть совокупность слов и словосочетаний), который используется личностью в процессе коммуникации;
• лингвокогнитивный уровень – это особенности лексики личности, в состав которой входят речевые обороты, разговорные формулы и т.д.;
• прагматический (мотивационный) уровень – это совокупность мотивов, целей, установок и коммуникативных ролей, которых в процессе коммуникации придерживается личность.

«Языковой портрет современника» 👇

Выделенные уровни позволяют поэтапно сконструировать языковой портрет личности. А на формирование личности, на её поведение (включая речевое поведение) оказывает влияние тот материал, который порождается современной жизнью, то есть круг читаемых текстов и воспринимаемых речей.

Проблема культурной грамотности современника

Описывая языковой портрет современника, особую важность приобретает описание проблемы его культурной грамотности. В настоящее время главным потребителем культуры становятся люди, которые обладают достаточно низкими духовными и культурными стандартами. В связи с этим даже наличие диплома о получении высшего образования не означает, что индивид активно и самостоятельно владеет нормами литературного языка. Таким образом, несмотря на возрастание количества пользователей литературной нормы, численность её реальных носителей только снижается.

Непосредственными следствиями проблемы культурной грамотности современников являются:

• проблема адекватного восприятия современниками текстов классической литературы, которая означает для них затруднения проникновения в их контекст, формулирования соответствующих выводов и собственной точки зрения;
• проблема владения современниками прецедентными текстами, то есть памятниками мировой художественной литературы, которая входит в состав материала, необходимого для изучения в рамках школьного курса.

Эти две проблемы напрямую связаны с кругом чтения и лексиконом современной языковой личности. Поэтому важной составляющей тезауруса языкового портрета личности является объем освоенных прецедентных текстов. Знание прецедентных текстов, которые обладают для личностей высоким значением, является не только требованием элементарной образованности, но и необходимостью, обусловленной потребностью в комфортной жизнедеятельности личности в современном обществе.

Молодёжный сленг как показатель языкового портрета современника

Одним из показателей современного развития языкового поведения людей является существующий на данный момент молодёжный сленг.

Как правило, сленг по своему строю (грамматическому, лексическому, фонетическому, семантическому) отличается от языкового стандарта и языковой норме, противостоит им.

Во многом на формирование и развитие сленга (как и других диалектов) оказывают влияние средства массовой информации. В последнее время телевидение, радио, газеты, Интернет функционируют на принципах вербальной свободы. А потому речь населения подвергается воздействию такого мнения, что человек может говорить, как ему угодно.

Речь молодых людей образуется в результате эмоционального отношения говорящего к предмету разговора. Также для молодёжного языка характерно словотворчество, основанное на языковой игре, благодаря которой речь приобретает элементы комичности и игрового эффекта.

Ещё одной характеристикой молодёжного сленга является включение в речь большого числа подтекстов непристойного характера. При этом они используются только между равными по статусу участниками неформального общения.

Молодёжная лексика XXI века привнесла в язык много нового, нетрадиционного и ранее отвергаемого. В частности, речь идёт об элементах английского языка, компьютерного жаргона, языке средств массовой информации, музыкальных фанатов и т.д. Также заимствованию подлежат элементы литературного языка, которые в молодёжном сленге переосмысливаются в игровом и ироническом ключе.

МИНОБРНАУКИ
РОССИИ

Федеральное
государственное автономное образовательное
учреждение высшего профессионального образования

«Южный
федеральный университет»

Факультет
филологии и журналистики

Кафедра
английской филологии

Языковой портрет личности

В
качестве объекта исследования я выбрала следующую личность: женщина преклонного
возраста, вдова военного; образование средне-специальное в технической сфере,
по профессии работала только 1 год, всю остальную жизнь была домохозяйкой.

Итак,
для начала рассмотрим психические факторы, повлиявшие на речь испытуемой.

Что
касается типа темперамента личности, то пройти тест отказалась, объясняя это
боязнью «наговорить чего-нибудь»: «я уже старая, возьми какую-нибудь молоденькую,
не надо, детка». Такой ответ сразу же натолкнул меня на мысль о типе
акцентуации личности, я решила, что в характере преобладает тревожность.
Просмотрев по источникам характеристику людей с данным типом акцентуации, я
убедилась, что была совершенно права. Привожу описание по Леонгарду.

 Тревожный
тип(по Леонгарду)

Людям
данного типа свойственны низкая контактность, минорное настроение, робость,
пугливость, неуверенность в себе. Дети тревожного типа часто боятся
темноты, животных, страшатся оставаться одни. Они сторонятся шумных и бойких
сверстников, не любят чрезмерно шумных игр, испытывают чувство робости и
застенчивости, тяжело переживают контрольные, экзамены, проверки. Часто
стесняются отвечать перед классом. Охотно подчиняются опеке старших, нотации
взрослых могут вызвать у них угрызения совести, чувство вины, слезы, отчаяние.
По поводу этой черты пишет и Личко А.Е. в работе
«Психопатии и акцентуации характера у подростков»( я посчитала необходимым
прочитать и эту статью, исходя из того, что социальная среда и семья в которой
рос человек оказывают на его характер и речь непосредственное влияние),-
тревожный тип она называет сенситивным,- «К родным сохраняется детская привязанность.
К опеке старших относятся не только терпимо, но даже охотно ей подчиняются.
Упреки, нотации и наказания со стороны близких скорее вызывают слезы, угрызения
и даже отчаяние, чем обычно свойственный подросткам протест…». Действительно,
она любит приговаривать: «меня в 19 лет муж привез и оставил жить с его
родителями, я была совсем молоденькая, ничего не умела…», далее обычно
следует рассказ о том, как она послушно училась всему у свекрови. Чувство
привязанности и теплоты к родителям мужа выражается в том, что она никогда не
называет их свекровь или свекор, а всегда говорит мама и папа.

У
них рано формируется чувство долга, ответственности, высокие моральные и
этические требования. Чувство собственной неполноценности стараются
замаскировать в самоутверждении через те виды деятельности, где они могут в
большей мере раскрыть свои способности. Свойственные им с детства обидчивость,
чувствительность, застенчивость мешают сблизиться с теми, с кем хочется, особо
слабым звеном является реакция на отношение к ним окружающих. Непереносимость
насмешек, подозрения сопровождаются неумением постоять за себя, отстоять правду
при несправедливых обвинениях. Редко вступают в конфликты с окружающими,
играя в них в основном пассивную роль, в конфликтных ситуациях они ищут
поддержки и опоры. Они обладают дружелюбием, самокритичностью,
исполнительностью. Вследствие своей беззащитности нередко служат козлами
отпущения, мишенями для шуток.

Безусловно,
не все перечисленные характеристики можно приписать испытуемой (присущие черты
выделены курсивом), но это и естественно, т.к. в каждом человеке сочетаются
различные черты, и акцентуация – это лишь преобладание какой-либо черты.

Вернемся
к типу темперамента, скорее всего, это либо флегматик, либо меланхолик. Об этом
свидетельствует бедная мимика, невыразительные и медленные движения. Говорит
тихо, даже в конфликтной ситуации не кричит, а лишь слегка увеличивает
громкость и понижает тон, речь сдержанна, не содержит бранных слов. Однако, я
все таки склонилась к флегматику, потому что меланхолики обладают пониженной
работоспособностью, а испытуемая – женщина очень активная и деятельная. А
теперь по поводу жестов, ими моя подопечная почти не пользуется, исключение
составляют только те случаи, когда необходимо показать форму или размер предмета.
Однако я наблюдала очень интересный случай использования жеста и поняла, что
жест может выполнять функцию эвфемизма. Говоря о полной женщине, чтобы не
произносить, что у нее грудь и попа больших размеров, она лишь сделала движения
руками в этих областях, как бы изображая пышные формы.

Информация,
судя по всему, в большей степени поступает по зрительному каналу: вижу я –
дела плохи, сделала замечание; меньше – по слуховому: будем говорить
так, сказала в ответ. Однажды во время конфликта ею была сказана очень
занимательная в этом отношении фраза, в которой есть указание на все 3 канала:
«Я тебе замечание сделала, а ты мне сказала в ответ. Ты мне указываешь на то,
что я делаю неправильно,  а меня тыкать носом не надо».

Гендерный
фактор тоже прослеживается в использовании уменьшительно-ласкательных суффиксах
слов: мамочка, Оленька, Викочка, приготовила себе кашку, пошла лечить зубки,
как твой носик, а горлышко не болит. Кроме того, разговор для нее является
частью решения проблемы: «Спасибо, что выслушала, я выговорилась – мне стало
легче».

Теперь
рассмотрим речь в социолингвистическом аспекте.

Испытуемая
всю свою жизнь прожила с военным, и это заметно отразилось как в ее характере,
так и в речи. Например, ее речь чрезвычайно сдержанна (как я уже говорила, даже
при конфликтах она никогда не прибегает к крику и оскорблениям), а все мы
знаем, что в среде военных недопустимо выражение эмоций. Она всегда очень
тщательно подбирает слова и говорит, хоть и тихо, но очень четко и разборчиво,
что тоже свойственно военным людям. Говоря о муже, она называет его по имени
отчеству и, даже общаясь со знакомыми, обращается по имени отчеству. Скорее
всего, эта привычка привита вследствие долгого пребывания в формальной
обстановке среди сослуживцев и командования мужа.

В речи
наблюдается причудливая смесь грамотных выражений и конструкций и просторечных
слов или неправильных форм. На мой взгляд, это обусловлено с одной стороны
общением с умным, грамотным мужем, а с другой – недостаточным уровнем
собственного образования.

«Я
закончила радиво-технический техникум (протеза, характерна для диалектов,
просторечия). Потом меня послали на моторно-силовую трансформаторную
катушку, а я хотела в отдел технического контроля(сложные термины,
закрепившиеся в сознании, видимо, вследствие частого употребления в течение
определенного промежутка времени). Использует неправильные формы: мужев
отец, реагировает.

В
заключенье мне хотелось бы сказать, что составление языкового портрета личности
оказалось для меня очень интересны видом работы. Я выяснила, как забавно в
человеке могут сочетаться, казалось бы, совершенно противоположные вещи, как
влияет на речь тип темперамента и акцентуации, пол, образование, семья. А
главное, я убедилась, что по речи, действительно, можно понять, что за человек
перед вами.

Есть много способов лучше узнать человека. Мы, люди, — социальные животные. Наметанным глазом мы рефлекторно считываем человека перед нами, его образ, состоящий из тысячи мелких деталей. Внешность, одежда, состояние волос и кожи, взгляд, речь и голос, походка, осанка, манеры, аксессуары. Подключаются воспоминания и ассоциации с другими знакомыми. Здесь, в сети, ничего этого нет. И люди часто теряются в медиапространстве, где правят иные законы. Но только не я. Потому что я привыкла познавать окружающих через текст.

Люди похожи, но в то же время уникальны. Есть неповторимые особенности, например, отпечатки пальцев. Как нет двух идентичных друг другу персоналий, так нет и одинаковых языковых (лингвистических) личностей. У каждого свой почерк, своя речь. Одна страничка, вырванная из дневника, может многое рассказать о его владельце. Перлюстрированная стопка корреспонденции с личной перепиской раскрывает человека лучше, чем годы поверхностного общения с ним.

К некоторым выводам легко прийти самостоятельно, на базе жизненного опыта и здравого смысла. Например, если человек методично путает в глаголах -тся и -ться, то он, наверно, долбоеб. Справедливо. Но мы способны на большее. И в этом нам поможет психолингвистика.

Любопытно, что составление и трактовка языковых портретов, — это фактически прерогатива советско-российской мысли. То, что у нас сведено в более-менее единую дисциплину и систему практик, на Западе разбито на мало связанные работы филологов, лингвистов и психологов. И тому есть объективные причины. Давайте сперва разберем историю вопроса, поскольку, ну когда еще вы, горемычные, сможете это сделать?

Россия — крайне логоцентричная страна. Не потому, что тут развелось дофига чукча-писателей, и не потому, что мы якобы самая читающая нация. Литература, слово, художественное и публицистическое, было единственным полем, на котором дозволено реализовывать себя интеллигенции. У нас никогда не было политфилософии, наподобие Гоббса, Маркса, Прудона или Руссо. Чернышевский, вместо того, чтобы внятно изложить свои социалистические идеи, скатился в чудовищную графоманию. «Что делать?» невозможно читать ни как художественное произведение, ни как что-то иное. Нужен некий крайне специфический навык дешифровки текста, чтобы комплексно проглатывать и переваривать монументальные работы Толстого и Достоевского. Оттого и критики у нас необычные: сам старина Белинский чисто художественным особенностям произведения уделял от силы пятую часть времени, а дальше размышлял о жизни, политике и судьбах отчизны, параллельно заочно препираясь по тем же вопросам с авторами. После чего шел разлагаться в кружок Станкевича. Это ведь Белинский зафорсил в нашем лексиконе мем «квасной патриотизм».

А попробуйте эти романтичные логоцентричные мечтания реализовать на практике? Пример декабристов и народников всегда перед мысленным взором. А займись активизмом и несанкционированной публичной просветительской деятельностью? Загнобят и выдавят из страны, как Герцена. Может, хотя бы теологическую мысль можно развивать? Ага, помним, как казаки аж до Афона добрались, чтобы пессимизировать тамошних сторонников имяславия. Нет, только литература. Интим в Петропавловке не предлагать.

С другой стороны, литература стала единственным дискурсом, общим для народа и оторванной от реальности власти. Во-первых, учитывая предыдущий пункт, самые опасные и заразные идеи кочевали под видом художественных произведений. Не так много стран, где правили цари-цензоры. Которые реально читали и даже, превознемогая себя, правильно вчитывались в изощренные полунамеки подбунтовывающих, фрондящих литераторов. Екатерина была вынуждена читать Радищева. Николай I персонально цензурировал Пушкина. Товарищ Сталин немало крамолы обвел своим знаменитым синим карандашиком. Во-вторых, ну а как общаться с целевой аудиторией, которая реагирует только на закрепленное на бумаге печатное слово? Однако в библиотеках бесконечное количество трудов Ленина и, по инерции, Сталина, которому, казалось бы, меньше всего нужно было укреплять свою власть многословными статьями. Однако, с точки зрения осуществления власти, сталинская заметка «Головокружение от успехов» весит во много раз больше всех майских указов Путина.

В национальной культуре разных стран почти всегда наличествует фигура эдакого литературного патриарха, зачастую основоположника господствующей языковой нормы. У нас культ Пушкина, у англичан — культ Шекспира. Чего достигли знаменитые шекспирологи за пределами своей экологической ниши? Ничего. Не потому что они чем-то глупее: просто филологи на Западе остаются филологами и в междисциплинарку не лезут, как никто не лезет к ним. Разумеется, везде свои исключения. Из давнишних — Сэмюэл Джонсон, но он занимался всем подряд. А из современных — Стивен Гринблатт, мировой мужик, создатель Нового Историцизма.

Что же у нас? Два момента. Во-первых, какой бы гуманитарщиной вы ни занимались, все равно уткнетесь в Пушкина, Достоевского, Толстого… далее по списку. Во-вторых, особо мнительным надзорным органам, которые норовят читать все подряд через плечо, можно сказать, что вы занимаетесь исследованиями Пушкина, а на деле заниматься вообще чем угодно. Это прокатывало в Союзе, прокатывает и до сих пор. В 19-м веке Россия породила плеяду великолепных авторов. В начале 20-го века разгребать культурные завалы принялись такие монстры, как Бахтин, Лосев, Голосовкер, Марр, Чуковский. А в шестидесятые вторая волна накатила: Лотман, Нора Галь, Померанц, Синявский. Если кому-то кажется, что в советские годы русская литературная традиция слегка зачахла, то, будьте уверены, это с лихвой окупилось за счет деятельности лингвистов, переводчиков и литературоведов.

И вот, был среди раннесоветских лингвистов господин Виноградов. Именно ему принадлежит авторство термина «языковая личность». Он занимался изучением стилистики и поэтики. От протопопа Аввакума до Пушкина. Языковую личность он охарактеризовал как «вместилище социально-языковых форм и норм коллектива, как фокус смещения и смешения разных социально-языковых категорий«. Это может означать вообще что угодно, тем более, что дальнейшим раскрытием термина Виноградов не отметился. Поэтому нам важна не буква закона, а его дух.

Главная мысль Виноградова, прорывная: всякое литературное произведение прочитывается на двух уровнях. Есть читательское восприятие. Читателю интересны перепетии сюжета, интрига, фабула, морально-нравственный урок. Он эмоционально сопереживает героям, представляет себя на месте персонажей. Бульварная литература этим пользуется. Сентиментальные (женские), остросюжетные (мужские), инфантильные (фентези для тупых тринадцатилетних девочек любого пола, возраста и умственного развития) книги спекулируют на непритязательности читателя.

А есть восприятие специалистов, которые представляют себя на месте автора. И оценивают не само повествование, а то, насколько изящно и мастерски оно сплетено. Лично для меня давно уже нет ни спойлеров, ни табуированных тем. Я больше не воспринимаю литературу как читательница, все, этот период кончился. Иногда я даже скучаю по нему. Сейчас я вижу только внутреннее устройство текста: тропы и фигуры, риторические приемы, аллюзии, ангажированность. Вижу и промахи автора, и его сверхзадачу, сильные и слабые ходы.

По мнению Виноградова, необходимо разделять художественные и личные тексты. Это два разных навыка письма. Безусловно, они коррелируют друг с другом, однако, чем талантливее автор как художник, тем проще ему ввести читателя в заблуждение продуманной стилизацией. Если я пишу с закосом под Викторианскую эпоху, то буду использовать лексикон и речевые конструкции, которые мне в повседневной жизни, в общем-то, не свойственны. Большинство фикрайтеров в стилизацию не умеют и не заморачиваются, поэтому выстраивают однообразные примитивные миры, картонные и пустые, а персонажам в рот суют клоачечная речь, переполненная сленгом и вульгаризмами. Плевать на уместность и логику сеттинга. Ах да, за употребление глагола «буркнул» я буду выдавливать глаза и ломать пальцы.

Анализируя художественные тексты, мы, в первую очередь, пытаемся понять плох или хорош наш автор. Практика показывает: начинающие писатели и графоманы пишут так, что художественный и личный тексты у них практически не имеют отличий. А потому можно безбоязненно выстраивать психолингвистический портрет даже на такой зыбкой базе.

Давайте перейдем к практике. Сперва обсудим азы. Что составляет психолингвистический портрет личности? У нас есть неплохие теории: за авторством Китайгородской и Розанова, Караулова (самый влиятельный ученый в этой сфере), Гордеевой. На последней мы и остановимся. По Гордеевой существуют четыре уровня характеристик:

1) Лексикон, языковые единицы. По сути, это словарный запас. На этом уровне пока еще не рассматривается мастерство владение словом, а подсчитывается, какими ресурсами вообще располагает человек. Очевидно, что богатый лексикон говорит о широком кругозоре и эрудиции, а специализированный жаргон может указывать на профессиональную деформацию. Есть же разница, сказать про первый абзац «вступление» или «лид». Помню, как один кардиолог сказал пришедшему деду с аритмией: «Ну что, дед, замерцал?» Если человек способен хотя бы и по случайности сложить буквы в слово «эпистема» и не ржать, это тоже о чем-то говорит. Сюда же регионализмы, иногда выдающие человека с головой. Про особый питерский язык все слышали, а меня в свое время весьма потешило, что в офисе коллеги из Сибири называли файлик «мультифорой». Это нулевой уровень письма, фразы по типу «Я пошла за молоком«. И придраться не к чему.

2) Владение штампами, этикетными формулами, фразеологизмами. Если в начале был лексикон, то теперь тезаурус. Наши чинухи настолько грациозно пользуются бюрократическими оборотами, мало что означающими на самом деле, но громко звенящими в воздухе, что господин Чуковский, тоже знаток лингвистики, даже придумал название этой языковой болезни — канцелярит. На этом уровне человек должен, как минимум, уметь написать деловое письмо, составить резюме, накатать донос, черкануть примитивную публицистическую заметку. Есть и те, кто не может справиться с этими задачами без посторонней помощи. Здесь уже играют роль обучение, погруженность в языковую среду, понимание норм и правил, закрепленных в обществе. Это должно быть крепкое среднее образование или та профанация, которая у нас именуется высшим. Будем считать, что на этой ступени мы делаем шаг от пролетария до клерка.

3) Лингвокультурологические особенности. Сюда входят знания о культуре, умение пользоваться художественным и научным языками. Тут уже требуется солидный багаж знаний и, кроме того, некоторая профессиональная вовлеченность в гуманитарные науки. Вы не можете иронично раскидать аллюзии на «Тома Сойера», если вы его не читали. Правильное применение литературных тропов требует, во-первых, опыта и большого количества прочтенных книг, во-вторых, наличия вкуса, понимания принципов эстетики и психологии. Авторов такого ранга немного, и анализировать их тяжело, особенно когда вы сами до них не дотягиваете. К тому же этот пласт вы элементарно не увидите, если перед вами представитель чужой культуры, китаец или араб. Из-за незнания фундамента их национальной культуры, вы упустите практически весь контекст, помимо самого буквального прочтения: «Моя страна твою страну имел». Поэтому толковых переводчиков только треть времени учат грамматике и лексике, остальное уходит на знакомство с бытом, прессой, культурными артефактами и традициями. Религией, если необходимо.

4) Прагматический опыт. Это не самый высокий уровень развития, а, скорее, стержень текста. Его сверхзадача. То, ради чего он вообще был написан. Его коммуникативная цель. Зная цель и видя воплощение, мы можем судить о том, насколько автор преуспел. Резюме имеет определенную форму. Слишком фамильярное или слишком витиеватое изложение будет ошибкой, указывающей на то, что у автора проблемы с исполнением и пониманием задачи. Тут же, как в стрельбе по мишени. Вложишь мало усилий — недолет, перетянешь тетиву — перелет. Так что, я предпочитаю ебашить с дробовика. Я считаю, что в тексте (в публицистике) должна быть легкая провокационная небрежность, творческий бардак, хаотичность живой жизни. Набоков — гениальный стилист, но его холодные, перфекционистские, прилизанные тексты отдают шизофренией одержимого шахматиста Лужина. Сюда же включается авторская саморефлексия, интроспекция, что очень важно для дневниковой литературы и всякого рода мемуаров, эссе.

Итак, по общему впечатлению и способности адекватно справляться с коммуникативными задачами мы оцениваем личностное развитие автора в целом. А уже по деталям, при более пристальном чтении, вы сможете определить образование, профессию, возраст, цели, эрудицию и интеллект автора. Если вам доводилось работать с душевнобольными или листать их анамнезы, вы быстро научитесь определять больных людей. В учебниках целые разделы посвящены речи и текстам сумасшедших — и неспроста. Увидите как деперсонализацию, так и эгоцентризм, вычурность стиля или, наоборот, обрывочность и минимализм. У вас возникнет ощущение, будто вы не понимаете половину контекста сказанного или написанного.

Зачем это художникам? Ну хотя бы для того, чтобы создавать целостных персонажей. Каждый герой имеет характер, речь и парадигму мышления, созвучную с окружающей его действительностью. Пират должен быть пиратом, принцесса — принцессой, космический капитан не должен вести себя, словно озабоченный школий. Они обязаны быть экспрессивными: речь помогает не только изобразить личность, но и передать испытываемые персонажем эмоции, подавить чувствами читателей, склонных к эмпатии. Как реальный человек не может выразить себя, если не владеет речью, так это не сможет сделать и герой, если автор оставит его плоской пустышкой с шаблонными фразами и двухнейронными реакциями. Да, есть пародия, есть деконструкция, есть сюр, но это для тех, кто уже научился писать по-нормальному и теперь хочет писать с подковыркой. Настроение, атмосферу тяжело создать и очень легко убить. Буркнул-хуюркнул… Единожды споткнувшись, читатель может начать воспринимать текст со скепсисом, ехидством и недоверием.

К сожалению, в литературе нельзя положиться даже на непосредственный жизненный опыт. Нельзя ходить с диктофоном, а потом буквально переносить записанные фразы на бумагу. Даже в журналистике требуется минимальная обработка той чуши, которую наговорил спикер. Половина речи будет состоять из междометий, а половина от оставшейся половины — вода и косноязычие. Герои сыпят афоризмами и панчлайнами, словно Остап Бендер, или произносят пугающие по длине и сложности монологи, как это заведено у Достоевского. Реалистично? Да ни в жизнь. Но у искусства свои законы. Художественное произведение должно концентрировать смыслы, а не размазывать их по тарелке.

Посмотрите, как с помощью составления речевых портретов анализируются классические персонажи комиксной бэт-вселенной. В дипломной работе госпожи Курочкиной есть и хорошая вводная часть, и крайне подробная часть практическая. Имейте в виду, что это разбор не психологический, а с точки зрения критики художественного произведения.

Зачем это политологам и спичрайтерам? Мы ведь должны работать над имиджем политиков и крупных бизнесменов, верно? Нередко речи, которые они произносят, задают вектор внутренней и внешней политики. В сегодняшних реалиях одно слово может обрушить или поднять котировки на фондовых рынках: Илон Маск прекрасно пользуется этой властью. Поэтому выступления крупных политиков, от которых многое зависит, готовятся коллективными усилиями всего штаба. Сочетание харизмы, ума и воли, какое было у лидеров периода Второй Мировой, редко встречается. Черчилль, Сталин, Гитлер — не только были выдающимися ораторами, но и владели письменной речью на высоком уровне. Спичрайтером Рузвельта был Сэмюель Розенман, мало кому известный советник, оставшийся в тени истории. Однако он оказал сильнейшее влияние на политику Рузвельта, помог с формированием «мозгового треста» из профессоров и экономистов, внес значительный вклад в создание Нового Курса, как такового.

Политика — это PR, это имидж. Пока Пыня символически погружается на дно в батискафе, с европейскими лидерами работают агентства, выстраивающие их образ. Речи продумываются вплоть до звучания отдельных слов. Или, полагаете, хоть одна шутка является импровизацией? Ага, пошути нам, блядь, про червяков и ветряки, а на завтра акции зеленой энергетики обрушатся. Оговорись, что вакцинация носит обязательный характер, и народ наконец восстанет. Каждое публичное выступление выстраивается по определенной модели, используя проверенные тактики. Самопрезентация, ведение дебатов, общение с прессой и народом — все заранее продумано. В тяжелых случаях, вопросики заранее согласованы, а присутствующий в кадре народ имеет чин не ниже полковника.

С таким же рвением политтехнологи изучают речи конкурирующих политиков, составляют на них досье, в котором, помимо прочего, тоже имеют речевые портреты. Они очень пригождаются, когда дело доходит до настоящих дебатов, а не постановочных. Ну и разведке любопытно составить психологический профиль. Ну или хотя бы понять, какой медиа-образ выстраивают пиарщики. Зацените диссер Екатерины Цветковой, если желаете узреть, как далеко можно зайти на этом пути.

Что может быть интересно рядовому диванному профайлеру? О, нам все интересно. Орфографические и прочие ошибки не всегда позволяют однозначно судить о развитии личности. Есть невнимательность, есть привычка, есть цейтнот. Но если человек вопиюще безграмотен и туп, как батон Бородинского, это никак не скроешь. Системность ошибок, чудовищная безграмотность, примитивное построение предложений — вы поймете, а из глаз потечет кровь. Я стараюсь запоминать мемы и слова-маркеры, отсылающие нас к тому или иному поколению, гендеру, субкультуре. Конечно, я понимаю, что такое краш и вайб, но не вижу смысла пользоваться ими, пока того не требует ситуация. Все-таки лучше всего находиться в том лингвистическом пространстве, в котором вам комфортно и доступен максимум выразительных средств.

Также нам очень интересен четвертый уровень, часто совпадающий с развитием личности в целом. Способность к рефлексии, к построению аналогий и рассуждений, к самовыражению. Породить мысль или сразу цепочку мылей и ассоциаций, да еще связно ее оформить — это подвиг. Дискуссии в сети обычно превращаются в два изолированных монолога.

Может ли быть так, что человек, допустим, гениальный математик, программист или механик, но при этом не способен связать двух слов? Ну, может, чисто технически, но это какой-то савант. Если человек в чем-то разбирается, то он должен уметь выразить это и объяснить другому человеку. Развития личности требует любая профессия, связанная с коммуникацией и гуманитарной сферой. По крайней мере, чтобы подняться выше обывательского уровня хоть в чем-то.

Обыватель настолько неискушен в познании собственного внутреннего мира, что попсовые психологические статьи о сепарации или токсичных отношениях кажутся ему божественными откровениями. Сериальчики Netflix — вершиной сторителлинга. В конечном счете, потребитель не обязан разбираться во всем, в чем разбирается повар, а должен только иметь входное отверстие для поступления продукта. Попытки потребителя стать творцом в лучшем случае вызывают усмешку. Многим даже срисовывать, творить по готовому образцу тяжело. И помните, чем больше текстов вам удастся раздобыть, тем точнее и полнее будет ваш вердикт. Чем интимнее, тем лучше — дневники, переписка с друзьями и манифесты подходят лучше всего.

Такова теоритическая часть. Завтра мы добавим немного практики и разберем дневники известных и неизвестных людей. Настоятельно рекомендую ознакомиться с работами по ссылкам, там очень много полезного и познавательного материала. Если отнестись серьезно, инвестировать необходимое количество сил и времени, умение работать с речевыми портретами может стать мощным рабочим инструментом. Как минимум, вы должны интуитивно понимать, как все устроено, чтобы не обращаться к шпаргалке каждые десять секунд, а проводить анализ бессознательно, на автомате.

Скажи мне хоть что-нибудь — и я скажу, кто ты.

Tags: Авангард, Виноградов, Лингвистика, Литература, Профайлинг, Психология, Рефлексия, Речь, Текст

МОЙ РЕЧЕВОЙ ПОРТРЕТ

Лаптева Анна Сергеевна

Литература:

1.  Виноградов В.В. История слов. М., 1994.

2.  Ожегов С.И. Словарь русского языка. Екатеринбург, 1994.

3.  Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М., 1987.

4.  Никольский Н.М. История русской церкви. М., 1985.

5.  Гаврилов Д.А, Наговицын А.Е. Боги славян. М., 2002.

6.  Коновалова Н.И. Сакральный текст как лингвокультурный феномен.   Екатеринбург, 2007.

9.  Степанов А.М. Толковый словарь по оккультизму, эзотерике и парапсихологии. М., 2004.

10. Алексеев С.Т. Крамола: Роман в 2 кн. М., 2000.

11. Зеленин Д.К. Троецыплятница (Этнографическое исследование) // Избранные труды. Статьи по духовной культуре. М., 1994. С. 105.

12. Фасмер М.Р. Этимологический словарь русского языка. В 4 томах. М., 2009.

13. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. СПб., 1888.

ПЛАН  

1.Язык — важнейшее средство общения.

2. Язык и мышление.

           3. Языковая личность.

           4.Речевой портрет.

           5.Речевой этикет.

           6.Загрязненность русского языка .

           7.Мой речевой портрет в контексте с портретом современного молодого   человека.

           8.Коммуникативные функции языка.

 9.Речевая агрессия.

     10.Выводы.

        Язык есть важнейшее средство человеческого общения. Без языка человеческое общение невозможно, а без общения не может быть и общества, а тем самым и человека. Без языка не может быть и мышления, то есть понимания человеком действительности и себя в ней. Но и то, и другое возможно только в людском общежитии.

        Вспомним в «Таинственном острове» Жюля Верна историю о том, как колонисты нашли одичавшего Айртона, оставленного в наказание за преступления на необитаемом острове.  Оторванный от общества Айртон перестал жить по-человечески, утратил способность человеческого мышления и перестал говорить. Когда же он попал в среду небольшого коллектива, вошел  в жизнь людей, к нему вернулась способность мышления, и он опять начал говорить.  Если же человеческое не проявилось и не закрепилось, то потомки людей, попавшие в условия жизни зверей, приобретают навыки животной жизни и утрачивают безвозвратно все человеческое. Тому в жизни много примеров.

        Поэтому долгое время ученые пытались доказать, что язык – это такой же организм, как животные и растения, что он развивается по тем же законам природы, одинаковым для всех языков в любом месте и в любое время: как  все организмы, он рождается, созревает, достигает расцвета, клонится к упадку и умирает. Можно ли считать, что «даром речи» наряду с человеком обладают и животные? Нет, нельзя. Еще Аристотель высказывался по этому поводу: «Только человек из всех живых существ одарен речью».

        Язык не природное явление, его место среди явлений общественных, занимающих свое, особое место среди общественных явлений, обладающих своими специфическими чертами. Так как  язык, будучи орудием общения, является одновременно и средством обмена мыслями, естественно возникает вопрос о соотношении языка и мышления. Мышление не может обойтись без языка, и язык без мышления невозможен. Они образуют единство.

        Всякий язык, в какой бы форме он ни выражался, является знаковой системой. Наряду со звуковыми используются письменные знаки,  зрительные образы,  мимика, жесты, рисунки, т.е. то, из чего состоит данный знак.  Некоторые группы людей часто используют в качестве знаков общения татуировки, жаргонные слова, аббревиатуры. В процессе общения знаки выполняют определенные функции. Прежде всего, они указывают на принадлежность личности к той или иной группе, служат человеку средством показать, кто он такой. «Знак есть часть и условие процессов общения как одной из сторон социального взаимодействия людей как членов группы или общества в целом»,- пишет А.А. Леонтьев. Язык реализуется в речи. Речь — это внешнее проявление языка, т.е. она относится к вербальным средствам общения. Речь играет исключительно важную роль в общении и трудовой деятельности человека. Один из мыслителей сказал: «Заберите у меня все, чем я обладаю, но оставьте мне мою речь. И скоро я обрету все, что имел». Важнейшая функция речи как деятельности — функция выражения мысли. Мыслить — значит оперировать понятиями, поэтому необходимо знать слова, обозначающие эти понятия. Вот поэтому-то овладение языковыми средствами является овладением богатством языка, необходимым условием развития мышления человека и его общения. 

         В речевой организации человека, по мнению профессора  В.И. Карасика  выделяет пять неоднородных ее компонентов:

1) языковую способность как органическую возможность научиться вести речевое общение (сюда входят психические и соматические способности человека);

2) коммуникативную потребность, то есть адресатность, направленность на коммуникативные условия, на участников общения, языковой коллектив, носителей культуры;

3) коммуникативную компетенцию как выработанное умение осуществлять общение в его различных регистрах для оптимального достижения цели (компетенцией человек овладевает, в то время как способности можно лишь развить);

4) языковое сознание как активное вербальное отражение во внутреннем мире внешнего мира;

5) речевое поведение как осознанную и неосознанную систему поступков, раскрывающих характер и образ жизни человека.

        На сегодняшний день в лингвистике не сформировано единого представления о языковой личности. Само понятие «языковая личность» «образовано проекцией в область языкознания соответствующего междисциплинарного термина, в значении которого преломляются философские, социологические и психологические взгляды на общественно значимую совокупность физических и духовных свойств человека, составляющих его качественную определенность». Прежде всего, под языковой личностью понимается человек как носитель языка, взятый со стороны его способности к речевой деятельности, т.е. личность речевая — комплекс психофизических свойств индивида, позволяющий ему производить и воспринимать речевые произведения. Под языковой личностью также понимается совокупность особенностей вербального поведения человека, использующего язык как средство общения, т.е. личность коммуникативная. Под языковой личностью может пониматься закрепленный преимущественно в лексической системе базовый национально-культурный прототип носителя определенного языка, своего рода «семантический фоторобот», составляемый на основе мировоззренческих установок, ценностных приоритетов и поведенческих реакций, отраженных в словаре, т.е. личность словарная.  Языковая личность представляет собой многослойную и многокомпонентную парадигму речевых личностей. Если языковая личность — это парадигма речевых личностей, по мнению Ю.Е. Прохорова, то, наоборот, речевая личность — это языковая личность в парадигме реального общения. Развитие теории языковой личности в сторону  соотношения в личности языка и речи позволило выделить понятие «речевая личность». В основе разграничения понятий «языковая личность», «речевая личность» и «речевой портрет» лежит, прежде всего, необходимость различения Языка и Речи.

Отношения между языком и речью складываются таким образом, что в систему языка включаются только наиболее устойчивые и неслучайные компоненты речи. Исходя из этого положения, мы можем утверждать, что для наиболее полного и точного описания языковой личности (индивидуальной или коллективной) требуется, в первую очередь, реконструкция и анализ  ее речевого портрета.

Целостный речевой портрет языковой личности может дать только подробное описание ее речи и речевого поведения на значительном временном промежутке. Это практически не осуществимо, поэтому исследовательские поиски при изучении проблемы языковой личности и создания её речевого портрета  направлены на такие моменты речевого поведения, которые несут в себе сущностные (типовые) черты, способные стать параметрами для создания типологии языковых личностей.

        Что же такое речь, ведь без нее невозможно представить человека? Заглянем  в Толковый словарь русского языка С.И.Ожегова

 РЕЧЬ

1. Способность говорить, говорение. (Например: владеть речью)
2. Разновидность или стиль языка. (Например: устная и письменная речь)
3. Звучащий язык. (Например:  Русская речь музыкальна)
4. Разговор, беседа. (Например:  Умные речи приятно слушать)
5. Публичное выступление. (Например:  Выступить с речью)

        Внешняя речь может быть устной (вербальной) и письменной (невербальной).

Устная речь — это звучащая речь в присутствии собеседника; в ней используется система звуковых и интонационных средств выражения. Она создается в процессе говорения и потому может быть воспринята только один раз;  зависит от ситуации общения, обстановки; тесно связана с невербальными средствами общения; ей свойственны спонтанность, импровизация, свобода в выборе лексики: нейтральной, разговорной, книжной, жаргонной, просторечной и т. д., использование простых предложений, повторы, незаконченность выражения мысли.

Письменная речь — это графически закрепленная речь при отсутствии собеседника (автор художественного текста — читатель) или при отсроченной обратной связи (письмо другу); она заранее обдумана, структурирована, тоже быть исправлена; рассчитана на зрительное восприятие (устная речь воспринимается на слух); не зависит от ситуации общения; обладает такими языковыми способностями, как преобладание книжной лексики, наличие сложных предлогов, страдательных конструкций, соблюдение языковых норм.

Три основные аспекта речевой культуры:  нормативный (соблюдение речевых норм), коммуникативный (умение добиваться поставленной цели, используя все языковые возможности) и этикетный (умение использовать этикетные формы и средства для достижения взаимопонимания и гармонизации диалога). 

С соблюдения речевых и этических норм начинается культура. Требование соблюдения этикетных норм возрастает в условиях официальности. В публичной речи даже этикетные сообщения вводятся при помощи разрешительных этикетных же фраз:

• Позвольте мне поздравить Вас…         

• Разрешите мне прочитать приветствие от…

Важнейшим принципом соблюдения этикетных норм является принцип вежливости, забота о чувстве внутреннего достоинства собеседника. Поэтому яркой чертой поведения цивилизованных управленцев является повышенная вежливость в общении с подчиненными, которая предполагает в том числе мотивацию принятых индивидуально решений. К сожалению, мы только приближаемся к этим азам корпоративной культуры.

Этикет — явление национальное и транснациональное одновременно. Русский дворянский этикет до 1917 года был составной частью общеевропейского этикета. Однако кроме дворянского в России существовали крестьянский, купеческий, воинский и церковно-православный этикеты, представлявшие культуру и своеобразие различных социальных групп нации. Огромный арсенал этикетных формул позволял учитывать социальный статус, пол, возраст, личные заслуги адресата и особенности речевой ситуации. Уровень речевой культуры и речевой компетенции в России начал падать не вчера и не пять-десять лет тому назад. Еще в 1928 году эта проблема была выдвинута как первоочередная крупнейшими отечественными лингвистами. Сегодня мы оглядываемся назад на три-четыре поколения, пытаясь возродить этикетные формулы делового общения. В поисках риторического идеала мы вынуждены обращаться к духовным отцам русского народа — Сергию Радонежскому, Протопопу Аввакуму — классикам русской литературы, проповедовавшим соборность, открытость, правдолюбие.

В устной и письменной речи мы используем слова, которые и образуют словарный состав, который постоянно живет, то пополняясь, то умирая. Словарный запас каждого человека  включает в себя активный и пассивный словарь.

        Активный словарь- это те слова, которые говорящий на данном языке не только понимает, но и сам употребляет.

        Пассивный словарь- это те слова, которые говорящий на данном языке понимает, но сам не употребляет (таковы, например, многие специальные технические или дипломатические термины, а также и различные экспрессивные выражения).

        Обратимся вновь к Толковому словарю С.И. Ожегова.

ПОРТРЕТ

1. Изображение человека на картине, фотографии, в скульптуре (Например: групповой портрет, словесный портрет).
2. Перен. Художественное изображение, образ литературного героя (Например: литературный портрет)

АВТОПОРТРЕТ

Портрет, написанный с самого себя. (Например:  Автопортрет  художника)

        Из всех  словарных статей можно составить одну, подходящую под определение темы реферата.  

ПОРТРЕТ  (франц . portrait), изображение или описание человека или группы людей; в изобразительном искусстве один из жанров (и отдельное произведение), в котором воссоздается облик какой-либо человеческой индивидуальности. Вместе с внешним сходством портрет запечатлевает духовный мир изображаемого человека (модели), создает типичный образ представителя народа, класса, эпохи.  

ИТАК: если проанализировать мой словарный запас (лексикон), то из всего сказанного можно сделать вывод, что в основном при общении я пользуюсь активным словарем, хотя иногда применяю экспрессивную лексику, конечно, понимая, с кем разговариваю и о чем.

Я понимаю, что соблюдение речевых норм, грамотность речи — базовое важнейшее требование речевого общения. Несоблюдение речевых норм: корявые, безграмотные обороты, лексические, грамматические и др. ошибки создают своеобразные помехи при восприятии речи. Такая речь (особенно устная) не только плохо усваивается, но и не с лучшей стороны характеризует ее (автора) адресата.

Безграмотная звучащая и письменная речь обуславливает сдвиги в сознании воспринимающих (адресатов), создавая порочный круг.

Ошибки тиражируются со скоростью распространения информации. С экранов  телевизоров, на улице, в транспорте – везде слышим слова-паразиты, которые уже прочно обосновались   в нашей речи: «как бы», «на самом деле», «в принципе», «так сказать», «вот», «понимаете ли», «блин», «это самое», «ну», «вот», «э-э-э»  и др. «Как бы» и «На самом деле» — выражения, характеризующие различные  поколения  людей    и, соответственно, их картины мира. Привычка через каждые пять предложений добавлять «На самом деле» характеризует поколение, выросшее в 1960-х гг. и реализовавшееся в 1970-х гг. «Как бы» говорит поколение, выросшее в 1980-х гг. и не реализовавшее себя в 1990-х.  У каждого есть «любимые» сорные слова. Бывает, что выступление, обычный разговор наполовину состоят из подобных слов. Пустые слова, сбивающие ритм речи, мешают другим воспринимать нашу мысль. Как и откуда они появились и накрепко засели в нашем лексиконе? В детстве, когда мы не знали, как начать фразу, такие слова сами выскакивали. Скажет ребенок «вот», а нужное слово не вспоминается, тут же выскакивает второе слово — «ну», — не помогает, выскакивает третье слово — «значит»… Наконец всплывает в памяти необходимое слово… Представьте себе: вошел в комнату человек, и хочет он рассказать, что увидел недавно на улице. Мысль еще не сформировалась, а рот уже открыт, говорить надо. Начинается речь: «Ну, вот, значит, иду я по улице и вижу…» Когда возникает заминка с тем, как же лучше передать увиденное, тут эти слова и повторяются: «Вот, значит, несется правительственная машина, нарушая все светофоры, выскакивает на полосу встречного движения… а тут, значит, вот, поворачивает с боковой улицы другая машина — и…» Слов-паразитов становится больше при волнении или когда хочется побыстрее все сказать.  Разобрать, понять подобную речь сложно, в нее просто невозможно вслушаться. Чем короче человек хочет сказать, тем длиннее и непонятнее у него получается. Такая речь раздражает, проскакивает мимо слушающего.

«Отчего и почему так происходит? В чем истоки?»- часто задавала я себе такие вопросы и пришла к такому выводу, что слова-паразиты используются для того, чтобы протянуть время, необходимое для поиска нужного и важного слова. Один раз так начал, другой, третий, пятый… сотый — и вырабатывается рефлекс (и закрепляется)… прежде чем что-либо сказать, надо потянуть время. И приучается человек не только говорить так, но и думать! Сорные слова намертво входят в его речь, становятся привычкой, а привычка, как известно, вторая натура. Сам выступающий (беседующий, рассуждающий) не слышит произносимых слов, он их не замечает. А слушатель изнемогает.

Я замечала, что человек, не умеющий говорить связно, испытывает затруднения на стыке слов. То, что он хочет сказать, находится в его уме. Мысли сталкиваются одна с другой, накладываются друг на друга, не зная никакого порядка. Речь же требует, чтобы из этого хаоса человек вытянул — как нитку из пряжи — определенную последовательность слов. Речь линейна, нельзя сказать все сразу, но только — одно за другим. К тому же от того, как выстроятся слова, зависит понятность сказанного. Речь должна соответствовать грамматической модели, принятой в языке. Профессиональный оратор не задумывается над этим, для него не составляет проблемы высказаться. Сам переход мысли в речь для него столь же естественен, как привычка дышать. А я, например,   не привыкшая говорить длинные речи, испытываю затруднение всякий раз, когда   приходится что-то рассказывать. И в тот момент, когда у меня на языке не оказывается нужного слова, с него соскальзывает слово-паразит, не давая речи оборваться молчанием. Прервать молчание, начать говорить заново требует большего расхода энергии, чем продолжение речи. Пустые слова, образуя мостик между словами, которые что-то значат, выполняют роль смазки, сохраняют непрерывность речи и тем экономят, мне кажется, говорящему силы.

Чаще всего в роли таких слов мною используются указательные частицы — «это», «вот».  Читая литературу к реферату. Я выяснила, что слово «значит», которое в современном языке часто превращается в «смазку», тоже своего рода указание. Оно служит переходом от знака, имени, выражения к тому, что ими обозначаются. Превращаясь в слово-паразит, оно теряет содержание, на которое должно указывать. Такое указание ни на что наиболее удобно для заполнения провалов в речи. Оно побуждает слушателя не терять внимания, как бы обещая ему, что речь все-таки доведут до конца.

Помимо указательных слов, роль «смазки» у меня  играют и другие, начиная от общераспространенного «ну» и кончая диалектическими и специфическими («дык» и т.п.), с помощью которых писатели так любят создавать колорит речи своих героев. Я понимаю, что такие частицы изначально лишены самостоятельного значения, они имеют его только по отношению к другим словам, сообщая им различные дополнительные оттенки. Потеряв связь с другими словами, частицы остаются лишь устойчивыми сочетаниями звуков, не означающими ничего. Обнулить их смысл, как советуют языковеды, довольно легко, достаточно просто вырвать их из контекста. Используемые в качестве «смазки», они не тянут за собой никакого значения, к тому же они, как правило, не велики по длине, что снижает затраты энергии, расходуемой впустую.

Как избавиться от слов-паразитов? Я прочитала, что есть такой тренинг. Нужно произнести слова «вот, ну, значит» — и обязательно три раза прокукарекать. Кукареканье – это штраф самому себе. Не нравится кукарекать — пожалуйста, мяукайте, не нравится мяукать – можно лаять… Но это не всегда срабатывает, я пробовала. Я представила, как буду выглядеть в метро или в автобусе (до дома ехать 2 часа 40 минут), кукарекая или мяукая. Скорая помощь мне обеспечена будет.

 Еще одно «страшное» явление в устной речи. Черная брань. Вот этим-то я не страдаю, хотя живу в селе.

Казалось бы, русский народ матерился всегда. Передаваясь от отца к сыну, от поколения к поколению, матерные слова дошли до настоящего времени вопреки всем попыткам объявить их вне языка, запретить их употребление, то есть, иначе говоря, — убить их. Этот путь сквозь века, проделанный матерщиной, сделал ее чем-то вроде завета — завета не поддаваться цензуре, противостоять всякому авторитету и запрету, им устанавливаемому. Матерщина захватывает человека подобно стихии. Можно и ощущать ее как стихию, и, осознавая ее народной, человек, не матерясь сам, может испытывать почти гордость оттого, что русский мат — самая крепкая ругань в мире. Казалось бы, смешно, что то, чего мы должны стыдиться, выставляется напоказ. Однако тот факт, что о крепости мата известно чуть ли не каждому русскому, заставляет отнестись к этому серьезно. Где-то в глубине русской души сидит убеждение, что истинно русский человек должен уметь при случае матюгнуться. Считается нормальным материться при трудной работе, под матерщину — кажется, — и дело идет сподручней. И все-таки, несмотря на высокую частоту матерных слов, матерщина не стала нормальным употреблением языка. Она даже не стала нормой в отношении ругани. Народ определил матерщину как черную брань. И это не просто эпитет, а интерпретация мата. Ругань противоестественна. Хотя ее и можно считать своего рода применением языка, причем достаточно распространенным (бранные слова и выражения присутствуют, наверное, во всех языках мира), по своей сути она противоречит всему языку. Брань и язык решают задачи прямо противоположные. Цель языка состоит в объединении людей. Люди говорят между собой, чтобы лучше понять друг друга. Без этого невозможно жить и действовать сообща. У ругани цель иная: ее задача — не сблизить, а наоборот, разобщить людей, провести между ними границу. Бранясь, человек показывает другому, что тот зря претендует на понимание. Он должен держать дистанцию, знать свое место. И место это может оказаться самым ничтожным.

Следует думать, что в первые века христианства, матерщина была на Руси явлением более редким, поскольку воспринималась как преступление и самим сквернословом, и обществом. Матерясь, человек, публично оскорблял Бога и получал жалкое удовлетворение от того, что тварь бросает вызов своему Творцу.

Можно сказать, что матерщина ведет самую настоящую войну против русского языка. Она способна расширять свой словарный запас, имеет свои устойчивые словесные формы и фразеологизмы. Острие мата направлено на замещение простых, наиболее употребляемых слов. В конечном счете, матерщина претендует на то, чтобы создать свой язык, параллельный русскому языку, или пропитать собою весь русский язык, слившись с ним в блудном экстазе. На руку мату играет то, что он представляет собой определенный стиль речи. Распространенный среди простого народа, не тронутого образованием, он стал своего рода символом народности языка. И в качестве такового сегодня выглядит привлекательным даже для интеллигенции.

Исследователи отмечают, что устная речь современного русского интеллигента в достаточно сильной степени еще и  жаргонизирована.  Особенно характерно это для речи мужчин. Слова и обороты жаргонного происхождения — типа беспредел, глухо («С этим делом у них глухо»), в напряге («Мы все были в таком напряге!»), врубиться («Никак не врублюсь: о чем речь-то?»), вешать лапшу на уши, катить бочку (на кого-либо), то есть безосновательно обвинять кого-либо в чем-либо, и многие другие звучат и из уст интеллигента. Но вопрос: какого и в каких ситуациях?

По моим  наблюдениям, такое словоупотребление больше свойственно речи представителей технической интеллигенции молодого и среднего возраста в ситуациях фамильярного или эмоционального речевого общения: в разговорах с друзьями, с сослуживцами в неофициальной обстановке, в речевых актах инвективы, предъявления претензий, обиды и т.п. В речи гуманитариев старшего поколения такая лексика почти не встречается (впрочем, Е. А. Земская отметила тусовку в телевизионном выступлении А. И. Солженицына [Земская 1997], однако нельзя не обратить внимание на то обстоятельство, что оно было произнесено в отрицательном контексте:  Солженицын сказал, что он не участвует во всяких писательских и иных тусовках). Гуманитарии молодого и среднего поколений если и прибегают к подобного рода выразительным средствам, то в более узком круге ситуаций и с большим осознанием «иносистемности» таких элементов. Это выражается в интонационном выделении их, в «цитатном» характере их употребления, чему служат оговорки типа «как сейчас говорят», «говоря современным языком», «как принято выражаться у новых русских» и т.п.  Поэтому не только специалисты, но и люди разных социальных слоев обеспокоены тем, что жаргон становится образом нашей жизни, вытесняя на задворки общения классический литературный язык. Рынок обогатил нас во многом нестандартной лексикой.

Вновь сравниваю свой речевой портрет  с   речевым портретом молодого человека на фоне картины нашего времени. Не стану касаться индивидуальных особенностей речевого поведения — это тема отдельного размышления. Речь, естественно, не о внешности молодых людей, а об их некоторых типичных душевных качествах.  И вновь вопрос:  что же в нравственном облике нового поколения обнаруживает его словарь, то есть молодежный жаргон? Известно, жаргонные единицы создаются как дополнение к словарю образцового нормативного языка. Велик запас в общенародном языке, но молодым людям этих богатств почему-то не хватает.  Создатели и пользователи жаргона непредсказуемы, они поступают вопреки рекомендациям учителей и учебников, грамматик и словарей, вопреки призывам и заклинаниям о необходимости беречь родной язык. Они не хотят быть такими, как люди прежних поколений, они стремятся к самостоятельности, вырабатывают собственные представления о жизненных ориентирах. Молодые люди сами создают слова и выражения, чтобы общаться между собой и говорить о себе своими словами. Конечно, в этих попытках быть независимым много от игры, от затянувшегося детства или запоздалого ребячества. Но в молодежных словарных новшествах проявляется также природный талант народа. Оценивая словарь юношеского жаргона, можно выделить нечто общее положительное — инициативность, жизненную энергию, оптимизм молодых (впрочем, здесь проявляются особенности возраста). К сожалению, у многих парней и девушек налицо иждивенчество, резко критическое отношение к прошлому и настоящему при отсутствии программы собственных действий, неуважительное отношение к авторитетам, политическим теориям, вождям и начальникам. Например: добросовестного работника мои ровесники называют арап, бес, крестьянин, летун, лох, рабсила. Добросовестно работать — значит горбатиться, ишачить, мычать, пыхтеть, умирать. В этих словах нет и намека на уважительное отношение к труду и рабочему человеку.  А вот «расшифровка» для плохого работника, бездельника, нахлебника: бирюлечник, вампир, мрак, стрелочник, слизняк, пролетарий, халва, халявщик, чайка, хомут, шакал, чайник, шаровик, шланг и т.д. Какое-то осуждение бездельников в них заметно, но главным занятием значительной части молодежи является убийство времени. Убить время, попусту его растратить можно по-разному: и в танцевальном, и в сексуальном, и в пьяном, и в наркотическом угаре.  Среди моих друзей таких нет и не может быть.  В ходе подготовки к реферату я стала   внимательнее относиться к речи своих сверстников, замечать какие-то шероховатости. Вот лишь весьма малая часть того, что встретилось в речи современной  молодежи в значении «бездельничать»: балду гонять, бамбук курить, бамбук окучивать, бобров пасти, долбиться рогами, мочить редиску, сидеть на паузе, пустышку тянуть, торчать, как капуста, халявить и многое другое. Словарь молодых людей отражает неуважительное отношение к родителям: предки, родаки, спонсоры, утиль-сырье, черепа, лапти; к пожилым людям: плесень, луковица, колымага, бессмертник, мухолов; к умным людям: ботаник, монстр, моченый, чудило, человек с портфелем (здесь ударение делается на первом слоге); к деревенским жителям: бык, валенок, кнут, индеец, плужок, укроп и др. Не очень лестно отзывается молодежь о наших политиках: думак, депутанты; о Государственной Думе: обезьянник. 

Очень резко и неуважительно называет молодежь тех, кто чем-то выделяется среди прочих: ростом, телосложением, умом или его отсутствием, особенностями в поведении. Это тоже следствие утраты нравственных ориентиров, массовая невоспитанность и бескультурье в условиях неопределенности и бессилия высшей власти.

Я  взрослею,  поэтому хочется научиться  выражать свои мысли ярко, образно, убедительно, доступно, научиться  располагать к себе собеседника, аудиторию,   грамотно вести деловую переписку, составлять тексты документов. Понимаю, что для этого необходимо много учиться и стать коммуникативной личностью.

             Что же входит в это понятие? Это прежде всего коммуникативная  компетентность  как  знание  норм  и  правил  общения, владения его технологией, являющихся составной частью более  широкого  понятия «коммуникативный потенциал личности».  

Вновь обратимся к словарю С.И. Ожегова

КОММУНИКАЦИЯ

 Сообщение, общение (книжн.) Речь как средство коммуникации. Коммуникативные функции.

    Отсюда следует, что коммуникативный потенциал – это характеристика  возможностей  человека, которые  и  определяют  качество  его  общения.  Он  включает  на   ряду   с компетентностью в общении ещё  две  составляющие:  коммуникативные  свойства личности, которые характеризуют развитие потребности в общении, отношение  к способу  общения  и  коммуникативные  способности -способность   владеть инициативой  в  общении,  способность  проявить   активность, эмоционально откликаться на состояние партнёров  общения,  сформулировать  и  реализовать собственную индивидуальную программу общения, способность  к  самостимуляции и к взаимной стимуляции в общении.

    Опыт  общения  занимает  особое  место  в   структуре   коммуникативной

компетентности  личности.  С  одной  стороны,   он   социален   и   включает

интериоризированные нормы и ценности  культуры,  с  другой  –  индивидуален, поскольку основывается  на  индивидуальных  коммуникативных  способностях  и психологических  событиях,  связанных   с   общением   в   жизни   личности.

Динамический  аспект  этого  опыта  составляет   процессы   социализации   и индивидуализации, реализуемые в общении, обеспечивающие социальное  развитие человека, а  также  адекватность  его  реакций  на  ситуацию  общения  и  их своеобразие. В общении особую  роль  играет  овладение  социальными  ролями: организатора, участника и т.п. общения. И здесь очень важен опыт  восприятия искусства.

    Таким  образом,  коммуникативная  компетентность  является  необходимым условием успешной реализации личности. Приобретение коммуникативного опыта  происходит  не  только  на  основе непосредственного участия в актах коммуникативного взаимодействия с  другими людьми.  Существует  множество  путей   получения   сведений   о   характере коммуникативных  ситуаций,   проблемах   межличностного   взаимодействия   и способах их решения.

Необходимо подвести итог, то есть, основываясь на все теоретические сведения,   попробую сделать вывод.  Я считаю, что важным моментом процесса формирования коммуникативных навыков  является мысленное проигрывание своего поведения в различных ситуациях.  Планирование своих действий «в уме» является составной  частью  нормального  протекающего коммуникативного действия.

Вновь возвращаемся к правилам этикета, куда входит  и коммуникативная компетенция.  Большая часть этих правил и стратегий — «неписаные»: еще не созданы ситуативные грамматики, которые регламентировали бы речевое поведение человека в соответствии с условиями коммуникативной ситуации. Вместе с тем подавляющее большинство носителей языка владеет правилами и стратегиями речевого общения в разнообразных жизненных обстоятельствах, что обеспечивает нормальное и эффективное взаимодействие их друг с другом.

  Основными правилами литературного языка  являются следующие: поставить литературный язык над диалектами; разработать для этого общенациональные нормы; создать развитую систему функциональных разновидностей языка, способную удовлетворить запросы общества в деле развития государственности, производства, науки, культуры. В соответствии с этим культура речи призвана обеспечить соблюдение современных норм литературного языка, который обязан стоять и над диалектами, над просторечиями.

        Я это понимаю, но мне трудно пока перестроиться, потому что мой язык принял «по наследству» некоторые диалектные черты. Например: мое произношение слова хорошо как харашо  (произносится А вместо О) отличается от произношения моей старшей сестры. У нас  по- разному происходит растяжка безударных гласных, особенно в предударном слоге, длительность гласных, даже тембр и ритм, ослабление или усиление звуков.  Иногда кажется, что говорим как сквозь зубы, будто высокомерно (а на самом деле с достоинством и без лишних эмоций): ха-ра-шо га-ва-рит мас-квич, кра-си-ва, ум-на га-ва-рит. Здесь чёткие линии переходов, ровность тона, без подъёмов и падений, выпуклость каждого гласного, вокруг любого из них спокойно расположены согласные.   В  мой словарный запас   входит лексика, принадлежащая различным формам русского национального языка. Здесь   обнаруживаем нейтральные общеупотребительные слова, просторечную лексику, диалектизмы и арготизмы, а также жаргонную лексику, появляющуюся в результате изменения   видов лексики на фонетическом, словообразовательном, акцентологическом и семантическом уровнях. Часть жаргонной лексики представляет собой слова, отличающиеся от исходных только составом фонем. Так, просторечное отцепиться «перестать надоедать кому-либо» звучит как отчепиться.  

Среди словообразовательных жаргонизмов наиболее многочисленной является группа суффиксальных образований, часто с использованием интерфиксации, усечения производящей основы. Можно  выделить следующие продуктивные в   моей лексики суффиксы:

-ан: друг – другАн;  

-арь: тесак – тесАрь; дуб – дубАрь; глухой – глухАрь;

-ень: нога – ногЕнь; голова – головЕнь; пузо – пузЕнь; столб – столбЕнь;

-ешник: глаз – глазЕшник; лоб – лобЕшник;

—он: втык – втыкОн; записка – записОн; музыка – музОн;

-ак/-як: годно – годнЯк; душно – душнЯк; ничто – ништЯк; поршень – поршнЯк; вертушка – вертАк; глушитель – глушАк; кошка – кошАк.

Значительный пласт  моей лексики   составляют слова, которые при общих с литературным языком значениях имеют еще и значения, появившиеся в результате семантических процессов:

бизОн – 1) копытное животное, 2) кошка (Вон, бизон бежит…);

 ботвА – 1) стебли и листья растений, 2) что-либо не стоящее внимания (Эта песня – ботва, я вам лучше другую спою);

дуст – 1)инсектицид, 2) газ (мото) (Поддай-ка дусту… Да ты слишком резко).

Особо следует отметить наличие значительной группы фразеологизмов,

бытующих в моем лексиконе:

пешкОм стоять-  «ехать стоя в транспорте» (Садись. –Ладно, я лучше пешком постою);

руки кудрЯвые  — «о человеке, у которого все из рук валится» (Ну, Маня, руки у тебя кудрявые);

быть в пролЕте — «не получить чего-либо»  (Дай мне семян-то. – А ты в пролете?);

бить тусОвки — «ожидать кого-либо, торчать на одном месте» (Димка уже полчаса у подъезда тусовки бьет, тебя, что ли, ждет?);

сдвиг по фАзе  — «человек сошел с ума» (У тебя что, сдвиг по фазе?);

вольтЫ на массу бьют — «делаешь что-либо ненормальное, у тебя с головой не в порядке»;

есть – бодАть, навЯливать, подъедАть, рубАть, трЕскать, хАвать,чАмкать;

замерзнуть (о ком-либо) – задрЫгнуть, задубЕть, заколЕть, закостенЕть, засОхнуть, остекленЕть;

идти – валИть, грестИ, канАть, кантовАть, кочегАрить, мотАть, рулИть, хилЯть;

хорошо – хороший: бАрско – бАрский;

законно – законный: зЫканско –зЫканский – зЫко – зЫкий; кайфОво – кафОвый;

классно – классный: клЕво– клЕвый, корОнно – корОнный.

Сочетанию «очень смешно» соответствуют слова: вИлы, забОй, прикОл, ржак, ржАчка, угАр, усыхОн (Когда он навернулся, у него такая рожа была– ну угар!); выражению «мне очень смешно» соответствуют выражения: в настоящем времени – я выпадАю, я вырубАюсь, я тащУсь (Я тащусь, какая у тебя шляпа); в прошедшем времени – я вЫрубился, я отпАл, я пал, я угорЕл.

Сосуществованием  некоторых форм объясняется наличие целых синонимических рядов: быстрее – кЕрче, по-бЫрому, рЕзче, рогОче; компания – бАнда, контОра, мАфия, толпА, кУча; хороший – бАрский, клАссный, мазЕвый, чЕткий, чИнный и т.п.

        Сейчас я стараюсь следить за своей речью, потому что скоро придется вливаться в новую среду, которая просто обязывает придерживаться  нормам литературного языка,  употреблять различные средства выразительности речи.  Стала часто пользоваться

1. полисемией, многозначностью: коса, гроздь, ключ, козочка и т.д.;
2. метафорой (перенос значения)- гнездо (жилище птицы и «Дворянское гнездо»), гусеница (трактора, зеленая гусеница);
3. синонимами (слова, звучащие по-разному, но различающиеся оттенками лексическими оттенками)- конь-лошадь, пес-собака, врач-доктор, путь-дорога;
4. антонимами (слова с противоположным значением)-хороший – плохой, добрый – злой, начало-конец, широта-узость.

Готовя данный реферат, я познакомилась еще с таким понятием, как агрессия речевого поведения. В повести П. Санаева «Похороните меня за плинтусом» (1996) представлена яркая модель такого  поведения.  

Не сказать об этой повести я не могу, потому что она  задела за живое. Несмотря на то, что книга основана на реальных фактах биографии автора, в ней воплощен художественный образ коммуникативного агрессора. Речевой портрет бабушки главного героя создан преимущественно с помощью конфликтной лексики: чтоб ты жизнь свою в тюрьме кончил, чтоб ты заживо в больнице сгнил, чтоб у тебя отсохли печень, почки, мозг, сердце; садись жрать; вонючая, смердячая, проклятущая, ненавистная сволочь и т. д. Вербальное насилие над маленьким внуком, над всеми близкими людьми (мужем, дочерью, зятем) – норма речевого поведения героини.  Для речевого портрета бабушки характерна лексика, обращающая внимание на отрицательные стороны окружающих, в основном оскорбления относятся к дочери и внуку. Ребёнку постоянно внушается мысль, что он гниёт заживо, золотистый стафилококк ест его мозг и гадит туда, что он едва проживёт до шестнадцати лет. В контексте повести постоянные проклятия стали штампами: будь ты проклят! Чтоб ты жизнь свою в тюрьме кончил! Чтоб ты заживо в больнице сгнил! Чтоб у тебя отсохла печень, почки, мозг, сердце! Чтоб тебя сожрал стафилококк золотистый!  Находящееся под влиянием бабушки детское сознание воспринимает такую лексику как нормативную, обычную; герой говорит сам о себе: «Дело в том, что такая сволочь, как я, ничего самостоятельно делать не может. Мать эту сволочь бросила, а сволочь еще и гниет постоянно, вот так и получилось. Вы, конечно, уже догадались, что объяснение это составлено со слов бабушки».  Мужа бабушка называет гицель проклятый. В словаре В.И. Даля гицель толкуется как живодёр (Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. М., 1863).  Речь Нины Антоновны отмечена обилием эпитетов с отрицательной коннотацией, бранных лексем: тварь; сволочь; карлик-кровопийца; кретин; курва; предатель ненавистный; мразь; скотина; предатель; тварь гнилая; вонючая, смердячая, проклятущая, ненавистная сволочь.  Для создания образа бабушки в романе использованы следующие жанры: оскорбление (Ты так и будешь надо мной издеваться, проклятая сволочь?!), угроза (Выну и удавлю ими, если вспотеешь. Понял?), проклятие (Будь ты проклят небом, Богом, землей, птицами, рыбами, людьми, морями, воздухом! – Это было любимое бабушкино проклятье. – Чтоб на твою голову одни несчастья сыпались! Чтоб ты, кроме возмездия, ничего не видел!), брань (Будешь жрать, когда дадут! Холуев нет!). Образ Нины Антоновны неотделим от агрессивного речевого поведения, целью которого является желание оскорбить, унизить речевого партнера, вторгнуться в речевое пространство адресата, захватить вербальную инициативу. На достижение этих целей направлено использование в том числе и бранных номинаций адресата. Утешает лишь то, что таких, как Нина Антоновна очень мало, а, значит, распространение речевой агрессии идет очень медленно, а в скором времени, надеюсь, вообще прекратит свое существование.

Не могу и не хочу быть пессимисткой. Верю, что будущее России прекрасно. Но ради него надо много-много потрудиться. Если выберем верный путь и дружно поработаем — обязательно дойдем до цели. Тут в самый раз вспоминается пословица: язык до Киева доведет. Без языка нам никуда ни шагу! Но что же будет с жаргонизмом? Создатели нелитературных слов и выражений действуют по принципу: что вижу, то и пою. Как меняется наша жизнь и  мы сами, так и наш словарь меняется. Жаргонный — очень быстро, литературный — очень медленно, как всегда. В этом разница. Не нужно драматизировать. Не очень приятные по смыслу жаргонные слова обязательно заменятся на менее грубые, на менее резкие. Заживем  получше — будут и слова наши повеселее, подобрее, покультурнее. А пока имеем то, что имеем.